Читать интересную книгу Купите девочку - Виктор Пронин

Если все это так, то тогда понятно, почему он заколол парня в собственном подъезде – старик попросту не смог бы притащить его с улицы, силенок бы не хватило. А так – дверь рядом. Но почему все-таки не затащил? Кто-то помешал? Ну да, Оськин и помешал. В первом случае старик успел скрыться, но, когда вышел на второго парня, удача ему изменила.

А рука? Как понимать руку в холодильнике?

От нищеты и беспросветности сейчас многие умом трогаются, людоедов отлавливают по всей стране едва ли не каждый день – то детишек кушают, то девиц забивают, то собутыльников на закуску зазывают... Говорят, счастливые времена настали, свобода слова наступила, теперь каждый может о ком угодно самое разное произнести... Теперь уж никого за крамольные мысли и безнравственные желания не посадишь, да и надобности нет, все мысли, самые дикие, дозволены, все желания, самые злобные и продажные, законны... В этом нас убеждают с утра до вечера все телевизионные дивы... Ладно, разберемся с дивами. Нам бы только людоедов маленько отловить.

Шагая по лужам, Пафнутьев некоторые слова проговаривал вслух, прохожие оглядывались на него с улыбкой, повело, дескать, мужика. А Пафнутьев никого не замечал, он перепрыгивал через ручьи, когда успевал их заметить, а если запаздывал, то шагал прямо по сверкающим солнечным бликам, сунув руки в карманы куртки, натянув клетчатую кепку на брови, снова и снова прокручивая в уме все те сведения, которые удалось ему получить за последние два дня.

Единственный просвет, который удалось высмотреть Пафнутьеву, был связан с фирмой «Фокус» – оба убитых парня были сотрудниками этой фирмы, и опять же «Фокус» оставил свои следы в квартире Чувьюрова, да, фотография красотки, слишком легкомысленная для домашнего снимка, каким-то образом оказалась в семейном альбоме.

«Ничего, – успокоил себя Пафнутьев, – заговорит Чувьюров, никуда не денется. Пройдет шок, он успокоится, не надо только слишком уж давить на него, торопить, требовать показаний полных и чистосердечных. Завтра же, с утра, возьмусь за старика», – решил Пафнутьев и рванул на себя тяжелую низкую дверь морга.

Патологоанатом, или, как его называли проще, эксперт, был на месте и встретил его обычным своим взглядом – громадные белесо-голубого цвета глаза, увеличенные до кошмарных размеров толстыми стеклами очков, смотрели не то осуждающе, не то изучающе, будто видели не живого человека, а труп на каменном своем столе.

– Здравствуйте, – сказал Пафнутьев гораздо громче, чем требовалось, чтобы хоть самим голосом разрушить мертвенную тишину помещения и как-то расшевелить этого маленького человека с печальными глазами и пересохшими от частого мытья руками.

– Здравствуйте, – ответил тот и почтительно склонил голову.

– Я не слишком рано пришел? – произнес Пафнутьев дежурные слова, но уже потише, поняв, что криками он здесь никого не расшевелит и не поднимет.

– В самый раз, – ответил эксперт. – Знаете, у меня для вас хорошая новость.

– Боже! – вскричал Пафнутьев. – Хорошая новость из морга?! Мне страшно.

– Обнаружилась вполне определенная вещь, – впервые в глазах эксперта Пафнутьев увидел искорки радости, будто тот действительно хотел сообщить нечто забавное.

– Говорите же, – простонал Пафнутьев.

– Оказывается, руку, которую вы мне принесли, отделили от туловища, когда человек был уже мертв.

– Думаете, это хорошо? – осторожно спросил Пафнутьев, боясь обидеть этого странного человека.

– Конечно! Представьте себе, что руку отрубили бы у живого.

– В самом деле, – согласился Пафнутьев. – Скажите, это совершенно точно, что руку именно отрубили, а не отделили скальпелем, что проделали это с мертвецом, а не с живым человеком, что...

– Остановитесь, пожалуйста, а то я забываю ваши вопросы. Да, можно сказать вполне определенно, что рука отрублена. Топор ли это или что-то другое, но оборванные мягкие части тела, сосуды... Все это позволяет мне сделать достаточно уверенное предположение.

– И когда это произошло?

– Сие есть тайна великая. Непознаваемая.

– И даже предположить нельзя?

– Предполагать можно все, что угодно, но ведь вам нужны даты, цифры, имена... Дело в том, что после отделения от туловища рука хранилась несколько небрежно, в не приспособленных для этого условиях.

– В холодильнике лежала. В морозильном отделении.

– В таком случае холодильник был не очень хорош.

– Да, холодильник следовало давно выбросить.

– Должен вам заметить, что нынешние холодильные установки, в том числе и импортного производства, внешне могут выглядеть довольно привлекательно, но, с другой стороны...

– Простите, а можно что-нибудь сказать о хозяине этой руки, если можно так выразиться?

– Хозяином ее был мужчина. Он не чурался физического труда, ни в молодые годы, ни в более старшем возрасте...

– А сколько ему было лет?

– Сие есть тайна великая.

– Да, я знаю, тайна сия непознаваема! – Пафнутьев начал раздражаться, но все-таки держал себя в руках, и ему воздалось, потому что эксперт вдруг произнес и нечто существенное.

– Согласен с вами, уважаемый Павел Николаевич, – эксперт так проникновенно посмотрел на Пафнутьева, что тот устыдился своей короткой вспышки. – Есть одно обстоятельство, которое позволяет если и не установить точный возраст хозяина руки, то достаточно обоснованно об этом судить, – глаза эксперта колыхнулись за стеклами очков, как две медузы в аквариуме.

– Вам удалось...

– Удалось, – кивнул человечек. – Видите ли, мне пришла в голову удивительная мысль... Я просветил эту руку на рентгеновской установке. Вы ни за что не угадаете, что я увидел на экране! Я был потрясен!

– Что-то таинственное? – слабым голосом спросил Пафнутьев.

Не отвечая, медэксперт полез в свой стол, вынул небольшой бумажный пакетик и осторожно, боясь дохнуть на него, развернул и короткими движениями руки придвинул к Пафнутьеву. Заглянув в пакетик, Пафнутьев увидел что-то маленькое, черное, продолговатое, неопределенно ломаной формы.

– Что это? – спросил он.

– Осколок.

– Не понял, какой осколок?

– Это осколок времен Великой Отечественной войны, которая закончилась полным и сокрушительным разгромом фашистской Германии в тысяча девятьсот сорок пятом году. Тогда наши доблестные войска взяли Берлин и заставили агрессора подписать акт о безоговорочной капитуляции.

Все это эксперт произнес негромко, но торжественно, а при последних словах даже встал, словно говорить о такой войне сидя было кощунством. Подчиняясь его волнению, поднялся и Пафнутьев и невольно склонил голову.

– Садитесь, – скорбно сказал эксперт и первым опустился на свое место. – Правда, несколько лет назад нашелся предатель, враг нашего народа, которому удалось свести на нет эту великую победу...

– А не мог ли этот осколок попасть в руку позже? – спросил Пафнутьев, боясь оскорбить чувства этого человека.

– Характер шрама позволяет утверждать, что ранение получено все-таки в сороковые годы. Шрам был почти незаметен, он зарос за полвека. Этот человек был ветераном Второй мировой войны.

– Так, – протянул Пафнутьев. – Значит, ему было где-то около семидесяти?

– Если мне позволительно предположить, то я бы еще пяток лет добавил. Семьдесят пять.

– Так, – снова протянул Пафнутьев. Его подозрение о том, что этот человек был съеден, пошатнулось. Вряд ли Чувьюров, который на глазах у кучи народа заколол амбала из «Фокуса», стал бы на пропитание заготавливать такого старца.

– Напрашивается еще одно предположение, если позволите, – эксперт несмело взглянул в глаза Пафнутьеву.

– Слушаю вас внимательно.

– В руке, в предплечье, остался еще один осколок, поменьше этого.

– И что же следует?

– Если вам удастся найти оставшееся тело, то появляется надежда установить родственность руки и других частей. Не только по анализам, которые не всегда убедительны и достоверны, а и по осколкам. Дело в том, что этот человек попал в действие разрыва снаряда или гранаты, которые разлетаются чрезвычайно маленькими осколками. И в его теле наверняка остались такие осколки. И еще... Между большим и указательным пальцем просматривается очертание небольшого якорька... Вполне возможно, хозяин этой руки имел отношение к флоту.

– Так, – опять крякнул Пафнутьев.

– Уважаемый Павел Николаевич, у меня к вам просьба, если позволите...

– Конечно! – искренне воскликнул Пафнутьев. – Я буду рад выполнить любую вашу просьбу.

– Когда что-либо выясните о судьбе этого человека, о его личности... Не сочтите за труд, сообщите мне хотя бы по телефону... Если, разумеется, это вас не слишком затруднит, – глаза эксперта за толстыми стеклами колыхнулись и замерли, уставившись на Пафнутьева.

– Договорились. Я сделаю это обязательно. Сразу, как только что-нибудь станет известно.