Читать интересную книгу Юрий Долгорукий - Василий Седугин

Однако через день из Киева прискакал новый гонец и рассказал, что началось восстание бедноты, дома и терема богатых людей разорены или сожжены, евреи спрятались в синагоге и огородились, готовясь к осаде, а их дома пограблены. Знатные люди во главе с митрополитом Никифором, опасаясь за благополучие города и страны, приглашали его, Мономаха, занять великокняжеский престол и усмирить народ.

Мономах помнил смуту 1068 года, когда Киев стал игрушкой в руках черни, когда князья – и вместе с ними он, Мономах, – бежали из столицы, спасаясь от расправы. Он ненавидел буйную толпу, считал ее врагом государства и готов был применить самые суровые меры. Но князь опасался и другой беды – княжеской усобицы. Если против обычая он займет киевский престол, с этим не смирятся Олег и Давыд, а у них десятки тысяч вооруженных людей. Снова война, снова кровь русских людей…

И Мономах отказал в просьбе киевлян.

Однако мятеж в Киеве продолжал разрастаться. На следующий день вооруженная толпа обступила боярские и купеческие дома, подошла к великокняжескому дворцу. Большое число людей двинулось в сторону Печерского и Выдубицкого монастырей, грозясь расправиться с монахами – плутами и мздоимцами. Мятеж нарастал, вовлекая в свой водоворот все новые и новые сотни людей.

И тогда митрополит Никифор в Софийском соборе вновь собрал киевскую верхушку. Было решено вторично просить Владимира Мономаха занять престол правителя страны. Летопись сохранила короткое и грозное письмо от больших людей Киева знаменитому князю: «Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских, или евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят монастыри».

И Мономах решился. Его приход в столицу с ликованием встретили жители. Из Золотых ворот навстречу ему вышли митрополит, епископы, бояре, купцы и неисчислимые толпы народа. Все с надеждой смотрели на прославленного князя, надеясь, что он разрешит все споры и защитит слабых и сирых. И, действительно, через несколько дней вышел «Устав Владимира Всеволодовича». Резы были ограничены пятидесятью процентами в год. Если два раза отдавались резы, то оставалось отдать только сам долг. А если человек трижды заплатил по резам, то не оставался должен ничего. Большие послабления сделал Мономах и сельским жителям, попавшим в зависимость от бояр – закупам, рядовичам, смердам и холопам. В тот же день мятеж в Киеве окончательно утишился.

Став великим князем, Владимир Мономах учинил передел княжеств. Так поступали и прежние хозяева земли Русской, разумеется, в пользу своего рода. Мстислав остался княжить в Новгороде, Святослава он посадил в Переяславле, в Смоленск отправил Вячеслава, а Юрию дал Ростово-Суздальскую землю.

V

Минуло шесть лет. Юрий наконец-то вырвался из повседневных забот по обустройству княжества и побывал в Киеве, в гостях у отца. Попутно поинтересовался о судьбе семьи Путяты. Боярин после прихода к власти Мономаха оказался не в милости и вместе с женой уехал в свое загородное имение, где и проживал все это время. Мелькала у Юрия иногда мысль съездить в ту волость и хоть краем глаза посмотреть на Анастасию, но особого желания за собой он не заметил, время сгладило остроту чувств, да и была, видно, у него тогда не любовь, а простое увлечение. Он продолжал жить со своей супругой в ладу и мире, у него родились сыновья Ростислав, Иван и Андрей (Андрею мать дала еще половецкое имя – Китан). Юрий никогда не задавался вопросом, любил ли он свою Серафиму или не любил; она была дана ему в жены, была матерью его детей, он с этим сжился, для него это был закономерный порядок жизни.

Все эти годы он был правителем огромного края. Ростово-Суздальская земля (Заокский край, Залесье) занимала необозримые пространства. На севере она простиралась до Северной Двины, на юге подходила к Оке, на западе граничила с Новгородским княжеством, а на востоке упиралась во владения Волжской Булгарии.

Богат и обилен был Заокский край – могучи его леса, наполненные животными и дичью, многоводны и многочисленны реки и озера с разнообразной рыбой, благодатен климат, хороша почва. Сюда, спасаясь от беспощадных половецких набегов, из степей уходил народ, чтобы укрыться в дремучих лесах и наладить спокойную жизнь; на плодородные земли из болотной местности переселялись новгородцы. Край быстро заселялся, возникали починки, города, росли старые. В Ярославле, Судиславле, Угличе, Галиче, Ростове, Суздали, Белоозере, Дедославле существовали медеплавильные, деревообделочные, пошивочные мастерские, налажено металлургическое производство, скорняжное, сапожное, гончарное дело, работали кузницы. Выполнялась искусная резьба по кости, дереву, камню. Вырабатывались резные изделия из оленьего рога. Развиты были домашние промыслы: прядение, ткачество, выделка войлока. Города имели широкие торговые связи с Приднепровьем, Новгородской землей, а через нее – с Западной Европой, торговля шла с Прибалтикой, Поволжьем, Булгарией, Кавказом, Средней Азией, арабским Востоком.

В то время как жизнь на Юге под ударами половецких орд и из-за феодальных войн приходила в упадок, здесь, в Ростово-Суздальской земле, она с каждым годом все больше расцветала.

* * *

На обратном пути из Киева остановился князь Юрий в селении Кучково. Принадлежало оно одному из старейшин славянского племени вятичей Кучке. Селение располагалось на высоком холме, при слиянии рек Москвы и Неглинной и было огорожено частоколом; от ворот неширокая дорожка спускалась к пристани на Москве-реке, с причалом, сооруженном из бревен, к нему были привязаны лодки и пара небольших суденышек. А вокруг, до самого края земли, раскинулись безбрежные леса, густые, непроходимые, дремучие.

Не хотелось Юрию посещать Кучково, уж очень не понравился ему молодой хозяин Степан. Жил он с двумя малолетними сыновьями один, жена умерла после родов. Бывают же такие люди! Кажется, нет в нем особых заслуг, не блещет умом, а вот гордости, а вот самомнения хоть отбавляй! Кажется, ни слова тебе плохого не скажет, не унизит, но смотрит на тебя свысока требовательным взглядом, будто ты ему что-то должен, и расстаешься с ним с каким-то гнетущим чувством то ли неловкости, то ли неизвестно какой вины. Таким был Степан Кучка, поэтому и старался избегать его Юрий. Но что делать, по пути из Киева в Суздаль ни объехать, ни обойти селение Кучково, стоит оно на большой дороге и вынуждает каждого путника остановиться в нем.

Грохоча колесами по бревнам, переехали деревянный мост через реку Москву и стали подниматься на холм. Из ворот выскочили слуги, приняли коней, понесли поклажу. Навстречу вышел Степан Кучка. Напряженное лицо, цепкий взгляд синих глаз, суховатая ладонь с крепким пожатием. Он улыбался Юрию, кривя тонкие сухие губы узенького рта, и говорил звонким голосом:

– Милости просим, князь, в наш терем. Располагайся в нем, чувствуй себя как дома, а уж мы расстараемся, угождая тебе.

В селении насчитывалось до полутора десятков различных построек. Рядом с двухэтажным теремом боярина стояли домики с двухскатными крышами и маленькими окнами, которые на зиму закрывались бычьими пузырями, или задвижками; примыкали к ним сараи для скота; рядом с частоколом виднелась длинная конюшня, как видно, принадлежавшая самому хозяину. Пространство между постройками было уложено жердями, концами вставленными в пазы бревен. Посредине селения стояла небольшая деревянная церквушка.

Юрий по наружной лестнице – с крышей и резными столбами – поднялся на второй ярус, вошел в просторную горницу. В ней стояли стол, два стула, возле стены располагалась деревянная кровать, на стене драгоценный ковер восточной работы.

– Отдыхай, князь, я распоряжусь баньку истопить, попаришься с дороги, а вечером пир небольшой устроим в твою честь. Нечасто случаются такие важные события в нашем глухом краю, народ соберется с превеликой охотой!

– А что отец, в отъезде? – спросил Юрий, снимая с себя верхнюю одежду и сапоги и с наслаждением растягиваясь на кровати.

– Отец зимой погиб в лесу, медведь задрал. Охотники открыли логово, вот ему захотелось взять косолапого. Азартным охотником был, покойный! Но не повезло ему на этот раз, рогатина сломалась, такой зверь огромный попался…

– Царство ему Небесное, – перекрестился Юрий, вспоминая всегда деятельного и подвижного боярина. Он ходил как-то вприпрыжку, словно боялся куда-то опоздать, одет всегда с иголочки, будто собирался на свидание.

Банька оказалась на славу, с сухим паром, березовыми и дубовыми вениками; напарившись, выбегал на берег и кидался в Неглинную. Вышел Юрий из бани и почувствовал себя легко, как будто во второй раз родился.

Вечером за длинным столом собралось до трех десятков человек, выпили за здоровье князя, хозяина, гостей. Стол ломился от мяса, дичи, рыбы, соленых, маринованных и жареных грибочков.