И тут сзади послышался чей-то негромкий смешок.
Он резко повернулся, выхватывая револьвер. В нескольких шагах от него стоял высокий мужчина в теплой серой шинели, подпоясанной офицерским ремнем, но без погон. Лицо человека было необычным — тонкие, красивые черты портил красноватый цвет кожи. Это была непонятная краснота — не морозный румянец и не летний загар. Как будто кто-то ввел под кожу неизвестному грязновато-бурую киноварь, отчего даже ярко-алые губы казались почти незаметными. Большие, какого-то блеклого цвета глаза смотрели на Арцеулова презрительно, а рот кривился в усмешке.
Ростислав понял — его ждали. В руках незнакомца не было оружия, но проклятые собаки рядом. Было ясно, что при первом же движении твари бросятся на него. Арцеулов застыл на месте, лихорадочно пытаясь найти выход. Теперь он понял, как погиб полковник Белоногов.
Незнакомец в серой шинели вновь рассмеялся, а затем чуть махнул рукой. Собаки, повинуясь понятной им команде, подошли совсем близко.
— Советую быть благоразумным, господин Арцеулов, — голос неизвестного был резок и насмешлив. — Письмо при вас?
Ростислав молча кивнул. Выхода не было. Сейчас этот тип потребует письмо… Нет, краснолицый не дурак, вначале он прикажет выбросить оружие. Тогда Арцеулов кинет в снег револьвер, потом откроет сумку — скажет, что письмо там… Интересно, эти псы реагируют только на револьверы или на любой предмет в руке? Если нет, он успеет кинуть гранату…
Незнакомец не спешил. Похоже, ситуация доставляла ему своеобразное удовольствие.
— Бросьте сумку! — услыхал Арцеулов. — И не дурите, капитан, а то от вас не останется даже клочьев!
Ростислав понял, что вариант с гранатами не пройдет, и послушно отбросил полевую сумку в сторону. Одна из собак тут же подбежала и легла рядом, словно занимая пост. Теперь к сумке было не подойти.
— Револьвер! — велел краснолицый.
«Все, — подумал Арцеулов. — Господи, как глупо!»
И тут он услыхал — нет, память подсказала ему — тихий женский голос, слышанный во сне. Голос Ксении. «Обязательно надень мой перстень…»
Это было нелепо, но левая рука уже оказалась в кармане полушубка, пальцы нащупали перстень, и тут Ростислав заметил, что одна из собак внезапно вскочила и испуганно дернулась, словно кто-то невидимый ударил ее.
Перстень! Ростислав, уже не думая о бессмысленности своих действий, выхватил кольцо и надел на средний палец левой руки. Почему он поступил именно так, он и сам не понимал, но думать было некогда. Он поднял руку с перстнем перед собой, яркое зимнее солнце блеснуло на темном серебре, и в ту же секунду собаки, как по команде, отшатнулись в сторону.
— Ух ты! — не удержался Ростислав. Ему вдруг стало весело. Он взмахнул рукой, и собака, стоявшая ближе прочих, упала на снег и жалобно завизжала.
— А ну пошли! — крикнул капитан, почувствовав, что проклятые твари напуганы до смерти. Собаки, оглядываясь, убегали в ближайший переулок. Арцеулов вскинул револьвер, но в последний момент палец на спусковом крючке замер. Стрелять было незачем — улица опустела, и только собачьи следы свидетельствовали о том, что все случившееся ему не привиделось.
Ростислав поднял сумку с гранатами, еще раз оглянулся — все было тихо и спокойно — и, не торопясь, пошел обратно. Ему хотелось бежать, но капитан сдерживал себя. Случившееся выглядело чем-то диким и неправдоподобным, но он вдруг подумал, что теперь, когда перстень у него на руке, он может быть спокоен. По крайней мере, собаки и тип в серой шинели ему не страшны. Правда, если этот краснолицый приведет десяток повстанцев с пулеметами, перстень едва ли будет столь же полезен…
Итак, путь в сопки тоже был закрыт. Оставалось толкаться в станционной толпе, надеясь на случайную удачу. За это время народу возле чешских эшелонов прибавилось. Шум усилился, в нескольких местах уже шла драка, где-то совсем близко ударил выстрел, затем еще один. Толпа шарахнулась было прочь, но затем вновь прихлынула к перрону.
Ростислав стоял особняком, злясь на самого себя. Ничего не придумывалось, оставалось ждать ночи. Ночью можно будет все же попытаться уйти…
Арцеулов вздохнул и достал из кармана пачку папирос «Атаман» с грозным чубатым казаком на коробке. Куда-то подевалась зажигалка; Ростислав, негромко ругаясь, стал шарить по карманам, когда вдруг услышал щелчок — чьи-то руки поднесли к его лицу трепещущий огонек.
— Спасибо, — пробормотал капитан, жадно затягиваясь.
— Не за что, брат-вояк.
Арцеулов удивленно поднял глаза и увидел знакомого ему чешского подпоручика в зеленой шинели. Курносое лицо улыбалось, и только глаза молодого офицера вдруг показались Ростиславу какими-то неживыми — тусклыми и неподвижными.
— Что грустишь, брат-вояк? — продолжал чех. По-русски он говорил чисто, почти без акцента. Арцеулов лишь пожал плечами. Легионер покачал головой и вновь усмехнулся.
— Не обращай внимания, брат вояк! Все будет нормально! Сейчас здесь пройдет пан полковник Гассек, обратись к нему, и он посадит тебя на поезд.
Арцеулов замер. Чех козырнул двумя пальцами и, круто развернувшись, зашагал в сторону эшелона. Вдруг он остановился, обернулся и сказал негромко, уже без всякой улыбки:
— И никогда не снимай перстня, брат-вояк!
Ростислав машинально глянул на кольцо, а когда поднял глаза, то странного подпоручика уже не было. Он оглянулся и вдруг увидел несколько легионеров, не спеша приближавшихся со стороны станции. Впереди шел пожилой офицер с полковничьими петлицами. Думать было некогда. Ростислав подождал, покуда офицеры поравняются с ним, а затем быстро развернулся и заступил дорогу.
— Вы полковник Гассек? — надо было спешить, покуда остальные офицеры не успели вмешаться.
— Да-а-а, — протянул полковник. — А в чем собственно…
Он уставился на Арцеулова и вдруг замолчал. Свита, готовая было вмешаться, стала нерешительно переглядываться.
— Я капитан Арцеулов. Выполняю чрезвычайное поручение Верховного Правителя, — говоря это, Ростислав вдруг сообразил, что кроме письма к Ирману у него нет никаких документов, подтверждающих его полномочия; впрочем, отступать было поздно. — Требуется ваша помощь, господин полковник!
— Ваш Верховный час назад сдал полномочия Деникину, — брезгливо прервал Арцеулова один из офицеров.
— Помолчите, — заметил полковник. — Продолжайте, капитан.
Арцеулов глубже вздохнул и выпалил:
— Я имею приказ добраться до Иркутска. Срочно. Прошу помочь.
— Иркутск занят повстанцами, капитан, — напомнил один из чехов.
Ростислав молчал. Все, что было можно, было сказано. В общем-то, чехи и раньше не горели желанием помогать Верховному. Теперь же, если адмирал действительно отрекся…