затем Виктор… Рядом с ними Виктор — их опора и поддержка. Тот, кто защитит семью, кто не даст в обиду…
А я одна. Я. Совершенно. Одна. Боже мой…
Рука невольно легла на живот, когда врач узи скомандовала подниматься.
— Поздравляю, моя дорогая, у вас пять недель…
Она еще мне что-то говорила, но я ее не слышала… Затем уже гинеколог выписывала диету, что-то говорила о витаминах… какие-то рецепты, аптека… Я сидела напротив нее и не понимала, что я вообще здесь делаю…
— Дарья, Дарья Сергеевна! — голос девушки стал серьезным и в какой-то степени злым, — сохранять будем?
— Что, простите? — я все же вышла из транса.
— Сохранять ребенка будем? — она все поняла при взгляде на меня. Видела, что нет кольца на пальце…
— Будем, — прошептав эти слова, по моим щекам потекли слезы. Я не хотела, чтобы она плохо обо мне думала, поэтому почему-то сказала следующее, — Простите меня за такую реакцию… Мы с мужем расстались три недели назад. Я не знаю, где он…
Девушка глубоко вздохнула, посмотрела на меня с жалостью, от чего мне стало еще хуже:
— Значит, хорошенько подумайте, как вам жить дальше. Подумайте, кто сможет вам помочь в случае осложнений, потому что они могут быть. Вы должны понимать, какая это ответственность и сделать правильный выбор, о котором потом не будете всю жизнь корить себя. Отец может и пропал, но от алиментов это не избавляет. Я назначу вас на прием через две недели. Вот тогда и скажете о своем выборе.
Она не задавала вопроса — она утверждала, не оставляя выбора. Я лишь кивнула, открыла дверь кабинета и вышла сквозь огромную толпу беременных пузатых женщин на улицу.
Я стану мамой.
Я. Стану. Мамой.
Сев на детские качели в безлюдном парке, я стала раскачиваться, слегка отталкиваясь от земли кончиком носка. Мне уже тридцать лет, если я соглашусь на аборт, то велика вероятность, что вообще больше не смогу иметь детей. Но если я рожу, то… То, что дальше? Как мне поднять ребенка на ноги? Как оплатить все расходы, если Дима так и не появится?
От одной лишь мысли об этом, внутри разгорелось пламя ненависти. Как он мог так поступить? Как мог бросить меня вот так просто и не оставить даже шанса на связь? А если бы со мной что-то случилось? А если бы мне нужна была помощь срочно? Да этих “если” может быть нереальное множество, но самое главное, что я беременна! Я беременна и не имею возможности сообщить об этом! Его мама живет в Калининграде, сам он неизвестно куда ушел, через друзей его достать не получается… Может Оксана его нашла? Ну уж нет. Ей я точно звонить не стану… И вот что мне делать?
В принципе, моя работа позволяет творить и дома, но краски ядовитые, а ребенок же все в рот тянет, значит создавать картины придется в студии… Нанять нянечку? Но ведь не с первых же дней рождения! Декрет от фирмы… Но я сама по себе… ИП… С этим вообще все сложно! Боже, надо высчитать декретные… Я вообще смогу выжить на эти крошки? А если в больницу попаду? Да мне даже позвонить не кому… Все родственники в том же Калининграде… Мама сможет приехать, но у нас с ней далеко не дружеские отношения начиная с того самого времени, как из семьи ушел отец. Она замкнулась, откинула меня в сторону, занялась своей личной жизнью, даже не зная, что я делаю и с кем я общаюсь. Я не хочу такого для своих детей.
От плохих мыслей я очнулась лишь тогда, когда меня за руку дернул мальчик.
— Тетя, а вы еще долго будете кататься?
Несколько мальчишек окружили качели, с надеждой смотря на меня. Я тут же поднялась с места, извинилась перед ними и пошла в сторону дома. Думаю, сегодня я могу устроить себе отгул. Позвонив Алене, я сказала, что не появлюсь в студии, сославшись на плохое самочувствие. Девушка осталась недовольна, но обещала уладить проблему с заказчиком. Кто-то требовал написать что-то похожее на “Тишину”, хотя бы использовать те же краски в работе, а там как получится…
Но мне сейчас не до этого… Для создание “Тишины”, та самая тишина должна быть и внутри художника. Эмоции передаются через краски, на холсте мы имеем отпечаток собственной души. Как можно творить в подобном состоянии нечто прекрасное?
В голове вертелось множество идей, тут же путались мысли и образы. Яркое солнце согревало тело, но меня трясло, словно сейчас зима, а я стою нагая посреди обледенелой улицы. Низ живота неприятно потянуло, напоминая о том, что там что-то созревает… именно “что-то”, потому что понять, а тем более принять беременность не получается. Не понимаю, как я могу стать мамой. Я и мама…
Интересно, а это будет девочка или мальчик? Маленькие пальчики, толстенькие щечки и милая улыбка — вроде так выглядят младенцы на всех фотографиях? Первое слово… какое оно будет? Мама или… или папа? И как мне объяснить ребенку, что произошло с его отцом? Хотя какая разница, я же еще не родила. Боже мой… роды! Тот самый процесс, в ходе которых женщина извергает из себя младенца…
Нет, я не готова к материнству… не готова же, да?
Собственные мысли просто съедали изнутри. Я корила себя за саму идею сделать аборт, за само наличие подобной мысли в голове, ведь жизнь бесценна, а ребенок не виноват…
Да… Ребенок не виноват…
Осознав эту простую истину, стало легче, по крайней мере, решение пришло само собой. Дочь или сынишка… они не виноваты… Это не их ошибка, да и не ошибка вовсе. К тому же, Дмитрий все же объявится. Я думаю, что новость о моей беременности всплывет, и вот тогда мы поговорим. Вот тогда я все выскажу человеку, который поступил так подло, что не соизволил ответить на простой звонок.
***
Жидкий акрил — эта техника невероятна, проста, но в тоже время очень сложная в плане предсказуемости итога. Каждая новая работа своего рода сюрприз как для художника, так для заказчика. Собрав мысли в единую кучу, я осознала, что мне дико страшно. Страшно потому, что я не понимаю, к чему готовиться, я не знаю, какого это — стать мамой, носить под сердцем малыша, нянчить его, менять подгузники, воспитывать, учить всему новому. Да, я думала о рождении детей, но в моем понимании семья должна быть цельной, но судьба штука веселая, она преподносит