Читать интересную книгу Романовы. Творцы великой смуты - Николай Коняев

Мы уже говорили, что все разговоры о замене царя Федора, все ожидания смены династии привнесены в 1591 год из последующего десятилетия. А тогда, в 1591 году, царю Федору было всего тридцать четыре года, и ничего еще не предвещало скорой кончины. И надежды на продолжение династии не были потеряны…

Годуновых вполне устраивало их тогдашнее положение, а еще более – открывающиеся перспективы, но про Романовых этого сказать нельзя.

В 1591 году силы Романовых и Годуновых были уже неравны, происходила как бы смена шурья.

Никита Романович был любимым шурином Иоанна Грозного. Место любимого шурина при царе Федоре занял Борис Годунов. Никитичи были двоюродными братьями царя Федора, но двоюродными братьями следующего государя, если у Федора будет потомство, стали бы уже сыновья Годунова…

Неизбежная сдача позиций не могла не беспокоить «пассионарных» Романовых… Люди вообще чувствуют себя не очень уютно, когда их шаг за шагом оттесняют с занятых высот…

Разумеется, нечто подобное много раз происходило с другими родами, но такие древние роды, как Шуйские, например, были защищены прививкой столетий придворной жизни. Их род возвышался и попадал в опалы уже много раз…

У незнатных Романовых защитной прививки смирения не было.

Далее мы еще будем подробно говорить о романовском холопе Григории (в миру – Юшке) Отрепьеве… Отца Юшки (Богдана Отрепьева) зарезал по пьянке в Немецкой слободе некий литвин, и Юшка попал на службу к Романовым.

Возможно, сыграло свою роль то обстоятельство, что родовое гнездо Отрепьевых располагалось на Монзе, притоке Костромы, и там же находилась костромская вотчина Романовых – село Домнино.

Вполне возможно, что тогда смышленый мальчуган и попался на глаза пассионарного Федора Никитича… Будущему патриарху показалось вдруг, что Юшка похож на царевича Дмитрия…

Существует глухое предание, якобы бояре подменили царевича Дмитрия и в Угличе воспитывался не Дмитрий, а его дублер. Этот дублер и был убит 15 мая 1591 года.

Среди участников заговора называются фамилии Нагих, Романовых, Шуйских… Знаменитый наемник Жак Маржерет считал, например, что такие бояре, как Романовы, употребили все способы для избавления царевича Дмитрия от погибели, которую якобы уготовил ему Годунов. Спасти царевича они могли, только подменив его и воспитав тайно, пока не настанет лучшее время и не разрушены будут планы Годунова.

«Сей цели, – пишет Жак Маржерет, – они достигли как нельзя лучше: кроме верных соучастников, никто не ведал о подлоге; царевич воспитывался тайно; по смерти же брата своего Федора, когда избрали царем Бориса, вероятно, удалился в Польшу вместе с расстригою, одевшись монахом, чтоб перейти русскую границу».

Разумеется, это только слухи. Но слухи, которые ходили в кругах близких к царскому дворцу, и ходили именно тогда, в то время…

Скажем сразу, никаких прямых доказательств тому, что Федором Никитичем и его окружением был разработан план замены царевича, нет, более того, это и невозможно было практически осуществить. Совершенно ясно, что подмена, если бы она и была произведена, тут же и оказалась бы раскрытой. Грубая реальность русской дворцовой жизни слишком далека от прихотливых узоров авантюрно-приключенческого романа.

Но если чего-то не могло быть, это не значит, что мысль об этом не могла посетить чью-то многомудрую голову. Попробуем представить, как могла развиваться мысль Федора Никитича Романова…

Двоюродный брат, царь Федор, уходил из их рук…

Царевич Дмитрий был совершенно чужим. Воцарение его, если бы оно случилось, явилось бы для Романовых полным крахом. Царевич Дмитрий нужен был Романовым на престоле еще меньше, чем Федор… Вот если бы подменить Дмитрия каким-нибудь своим Юшкой, который всем будет обязан ему! Но подмену сразу обнаружат, да на нее никто и не согласится, и прежде всего сама мать царевича – Мария Нагая…

А что если напугать ее, сказать, будто Годунов замыслил худое, – Мария поверит, Мария захочет спасти сына… Нет… Все равно остаются соглядатаи Годунова. Постоянно с царевичем проводит время сын мамки – Осип Волохов… Часто наведывается к царевичу сын дьяка Битяговского… Они узнают подмену и раскроют ее. Их надобно будет перекупить, а это ненадежно.

А главное, зачем все это ему, Романову. Зачем вооружать против брата царя Федора, царенка, который будет любить и жаловать других людей…

План Федора Никитича, должно быть, рождался по ходу дела…

Не трудно было привлечь на свою сторону Нагих. Сразу с двух концов (с одного – ненавистью к Борису Годунову, с другого – нищетой) горели Нагие…

Федор Никитич мог рассказать, что Борис Годунов злоумышляет убить царевича и потому надо, подменив, спасти его, а чтобы обман не раскрылся, убить младенца, который заменит его, лучше, если это сделают близкие царевичу люди, им тоже можно объяснить, что так они спасают царевича, и, конечно, пообещать денег, а потом их тоже надо убрать, надо замутить народ, свергнуть Годунова и тогда и объявить, что Дмитрий жив…

План Федора Никитича (если такой план существовал на самом деле!) позволяет связать воедино сохранившиеся свидетельства, объяснить необъяснимое поведение Нагих, а главное, он вполне мог быть осуществлен в реальной жизни, с той, правда, поправкой, что убивали не Юшку, а настоящего царевича Дмитрия. Впрочем, у Федора Никитича и это должно было быть продумано. Дмитрий на троне ему был не нужен…

Мария Нагая в горячке могла и не догадаться сразу, что подмена не состоялась, поспешила, как и было условлено, обрубить концы, а когда уразумела, что произошло, охваченная отчаянием, начала объявлять убийцами настоящих участников заговора. Братья Нагие, разобравшись, что их подставили, попытались фальсифицировать улики, а потом попробовали взбунтовать Углич, Ярославль, Москву…

Мог ли возникнуть замысел подобной комбинации? И у кого он мог возникнуть?

Нагие тут только соучастники, исполнители, жертвы обмана…

Шуйские еще не оправились от нанесенных им ударов, еще не освободились от присмотра, да и простоваты они были для проведения столько изощренной интриги…

Можно возразить, что все это беллетристика и прямых свидетельств, что царевич Дмитрий был убит по проекту Романовых, нет.

Но ведь нет таких свидетельств, как мы говорили, и для обвинения Годунова…

Только слухи…

7

Вообще же, не выходя из круга сугубо материалистических представлений, прояснить что-либо в этой исторической загадке трудно.

Вывод комиссии Василия Шуйского о самоубийстве угличского отрока не подкреплялся никакой доказательной базой.

Если царевич упал в эпилептическом припадке на свой ножичек, то где же этот ножичек? Его не нашли…

Кроме того, этот вывод следствия был опровергнут фактом святости царевича Дмитрия, нетлением его мощей, чудотворениями, происходящими от его гроба…

Я посылал тогда нарочно в Углич,

И сведано, что многие страдальцы

Спасение подобно обретали

У гробовой царевича доски, —

скажет патриарх Иов в драме A.C. Пушкина «Борис Годунов».

Верил ли сам Василий Шуйский в выводы своего следствия? При Борисе Годунове он утверждал, что царевич зарезался в припадке падучей болезни. Когда Годуновых не стало, утверждал, что решение комиссии было вынесено под давлением Годунова и является ошибочным. И в третий раз, будучи уже царем, Шуйский распорядился перенести святые мощи царевича Дмитрия в Москву, признавая тем самым, что царевич был убит…

И все-таки рассуждения Н.И. Костомарова на эту тему, представляются нам излишне запальчивыми…

«…Можно ли показание, данное будто бы детьми, игравшими с царевичем, о том, что царевич зарезался сам, принимать за искреннее показание этих детей, когда тот, кто передал нам это показание (Шуйский – Н.К.), впоследствии объяснил, что царевич не сам зарезался, а был зарезан? Скажут нам: Василий лгал тогда, когда уничтожал силу следственного дела, но производил следствие справедливо. Мы на это ответим: если он лгал один раз, два раза, то мог лгать и в третий раз; а если он лгал для собственных выгод после смерти Бориса, то мог лгать для собственных же выгод и при жизни Бориса. Все три показания взаимно себя уничтожают, мы не вправе верить ни одному из них…»

Шуйский действительно несколько раз менял свое суждение по поводу этого дела, но в тех исторических жерновах, где угличский отрок, царевич Дмитрий, превращался во Лжедмитрия, самозванца Гришку Отрепьева, а потом в святого царевича Дмитрия, и прежде чем найти окончательное упокоение, снова во Лжедмитрия, еврея Богданко, – смололось нравственное сознание многих тысяч русских людей того времени, и Василий Шуйский среди них выглядит если и не адамантом, то, во всяком случае, некоей твердыней, и колебания его – это не движения флюгера под ветром, а сдвиги сотрясаемой изнутри тектонической породы.

Если бы расследование в Угличе велось энергичнее, может быть, удалось бы не только оправдать убитых по наущению Нагих невинных людей, но и обнаружить подлинных виновников трагедии. Увы… Московские пожары заслонили гибель царевича. Правительство воспользовалось пожарами, чтобы навсегда избавиться от Нагих.