Жизнь под жарким солнцем Южной Африки была очень проста и естественна. Ко мне все относились, как к принцессе, даже пальцем не разрешали шевельнуть, чтобы помочь кому-то в доме. Дни напролет я загорала на лужайке у бассейна.
Ночью тем более делать было нечего. В ту пору в Южной Африке не было телевидения – как говорили, из-за правительства, проводившего политику апартеида. Единственное развлечение – пригласить на обед кого-нибудь из соседей. Первые две недели по вечерам я слушала в салоне классическую музыку и присматривала за детьми, когда сестру с мужем приглашали на обеды или приемы. Ночью лишь стрекот сверчков и пение птиц нарушали мертвую тишину…
В такие моменты от мысли, что я единственный взрослый человек в доме, мною овладевала черная меланхолия и сильная тоска по родине. Чтобы как-то убить время, я писала длинные письма родителям и друзьям.
Я очень соскучилась по сильному мужскому телу, мне были необходимы ласки и, скажем прямо, сексуальное удовлетворение. В Амстердаме я привыкла заниматься любовью с моим другом, как минимум, раз в неделю и раза два по воскресеньям, а теперь была лишена даже самой малости.
Я уже начала страдать от отсутствия регулярных связей, мне отчаянно необходим был хороший любовник. Об онанизме говорить не хочу, этим я занималась очень редко. К сожалению, вокруг меня не оказалось ни одного свободного мужчины, за исключением африканских слуг, а они меня не интересовали. К тому же не следует забывать, что те, кто переступал расовую границу, рисковал угодить на 9 месяцев в тюрьму.
То, о чем я сейчас расскажу, в общем-то аномально. Я полностью это осознаю, однако обязана быть честной по отношению к самой себе, поэтому не намерена ничего скрывать.
Однажды я, как обычно, лежала у бассейна и думала, что могу сойти с ума, если еще некоторое время останусь без мужчины. Вдруг я обратила внимание на немецкую овчарку, лежавшую рядом со мной. Пес как-то странно себя вел. Он приставал ко мне со дня моего приезда. Почти неделю он не отходил от меня и все время обнюхивал. Можно подумать, у него был обостренный нюх на секс. Я уже больше не могла себе позволить оставаться деликатной и решила, что этот пес будет моим первым южноафриканским любовником! Все равно, нормально это или нет.
Я стала тихонько ласкать его рукой между задних лап. Сразу же у пса произошла эрекция, он поднялся на ноги и влюбленно посмотрел на меня.
Разумеется, эта любовная сцена не предназначалась для любопытных глаз прислуги.
Мы с овчаркой отправились в кабинет моего шурина. Я закрыла дверь на ключ. Кого-то это, возможно, шокирует, но в тот момент я считала, что ситуация хоть и совершенно ненормальна, но иного выхода нет, настолько я была сексуально озабочена.
Я приспустила трусики бикини и придвинула к себе морду пса, чтобы он почувствовал мой запах. Одновременно я взяла рукой его половой орган и увидела его – такой красный и блестящий во всю величину. Это зрелище, казалось, сводит меня с ума.
Я стала позади пса и расставила ноги. Мой клитор как раз касался того места, где начинался собачий хвост. Я начала двигаться взад-вперед и одновременно ласкать его член.
Животное было молодым и сильным. Пес шумно задышал, его язык вывалился из пасти. Когда он взглянул на меня своим молящим взглядом, я поняла, что собаку не зря называют лучшим другом человека. За несколько минут я дважды успела кончить.
Ну, а бедному псу не досталось ничего. Я стала рядом с ним, продолжая массировать его член. Меня разбирало страшное любопытство: чем же все это кончится? Даже с чисто медицинской точки зрения? Я стала на колени, чтобы лучше все видеть. Наконец, струйка похожей на теплую воду собачьей спермы брызнула на мои руки. Пес разочарованно взглянул, улегся и сейчас же уснул.
Пусть этот эпизод и не слишком отвечает чьим-то представлениям о приличиях, однако обе стороны хоть ненадолго испытали облегчение.
Спустя два дня после истории с собакой мне поручили присмотреть за детьми, так как их родителей пригласили на свадьбу. Сначала мы с ребятами играли, а потом пошли купаться в бассейн.
Джонатан, мой семилетний племянник, видимо, обладал рано развитым сексуальным инстинктом. Он забрался на меня, обхватив ногами за талию и, уж не знаю как, ухитрился расстегнуть лифчик. Как только он притронулся к моей груди, я почувствовала, как его маленький пенис потихоньку стал твердеть. У меня не было ни малейшего желания продолжать эти игры, пришлось успокоить резвого малыша, и мы пошли завтракать.
Моя половая жизнь была далека от нормальной, и я самым серьезным образом подумывала о том, чтобы снять себе квартиру, где могла бы заниматься сексом регулярно и в более приемлемых условиях. К тому же я не привыкла долго бездельничать, и мне хотелось найти работу.
Моне, разумеется, жаль было меня отпускать: первый раз в жизни рядом с ней появился человек, которому она могла доверить самые интимные тайны.
Я никогда не знала матери Моны, но думаю, что они были очень похожи, так же как и мы с отцом. Я была открыта, порывиста, импульсивна, типичный – по Фрейду – экстраверт, она – робкий, замкнутый интраверт. Хотя, если взглянуть глубже, то Мона была женщиной тоже весьма порывистой и горячей. Только воспитали ее в чрезвычайно строгих, пуританских правилах. Иногда она демонстрировала просто преувеличенную стыдливость. Меня страшно забавляло, что она, несмотря на жаркий климат, носила фланелевые пижамы, полностью скрывающие тело, только из-за опасения показаться перед детьми голой.
Мое же воспитание было куда более современно и либерально. Видеть член моего отца в состоянии эрекции для меня было столь же естественно, как лицезреть свою мать в шляпе.
Мне все более была необходима регулярная сексуальная жизнь. И вот однажды я осталась дома одна с моим шурином.
Я лежала возле бассейна на животе. Лифчик я сняла ради равномерного загара на спине. Голый по пояс Ян сидел рядом на стуле. Я сразу поняла, что сегодня ему отдамся.
Для начала я начала снимать с его ног маленьких муравьев и сказала, что они бегают и по его спине. И их погоняла… Постепенно мои движения стали более медленными, ласкающими, я принялась слегка пощипывать его ногтями.
Он, наконец, понял, чего я от него добиваюсь.
– Ксавьера, я уже одиннадцать лет женат на твоей сестре и ни разу даже не взглянул на другую женщину. Не думаю, что займусь этим сейчас, – пробормотал он, как мне показалось, одновременно с гордостью и с горечью.
Это вообще характерно для тугодумов-африканеров. Ян был человеком красивым и сильным, но очень консервативным.
Его слова не обескуражили меня, а лишь усилили желание. Я подумала, что заставить изменить жене того, кто никогда этого не делал, было бы с моей стороны настоящим подвигом. И взялась за него всерьез, лаская грудь, спину, слегка раздражая ногтями и поглаживая внутренние поверхности бедер. Правда, заходить слишком далеко было рискованно из-за вездесущих слуг.