Цена, озвученная купцом, была равна двум третям цены новой вещи на знаменитой городской «барахолке».
Тетки, пожамкав кожу крепкими, привыкшими к лопате, руками, признали товар годный, договорились о скидке и клятвенно пообещали продавцу быть минут через тридцать, уже с деньгами. Категорически отвернув предложение Рыжего о задатке, в целях укрепления возникшей между сторонами сделки дружбы, женщины скрылись за ближайшим перекрестком, а парень стал аккуратно развешивать курточку.
— Как торговля?
— Не жалуюсь — Рыжий благосклонно повернулся ко мне и вдруг начал бледнеть: -З-д-равствуйте, дядя Паша. А вы здесь откуда?
— За тобой приехал. Давай, собирайся.
— Дядя Паша, не надо, пожалуйста. Я вас очень прошу…
— Да ты охренел вконец, Игореша! В городе воруешь, а здесь продаешь. Молодец, всегда умным тебя считал, от тюрьмы отмазывал. А ты меня чем отблагодарил? Ты хоть раз ко мне подошел? Давай собирайся, поехали в Город.
— Дядя Паша, пожалуйста, я не ворую…
— Ага — я перегнулся через металлический прилавок и увидел пакет, в котором покоилась огромная ушанка из лисы-чернобурки: — О, да у тебя тут ассортимент. Наверное, мамино продаешь? Что молчишь?
Я огляделся. Моих подопечных на скамейки окружило несколько человек, недобро поглядывающих на меня, наверное, близкие и родственники.
В сторонке, напряженно поглядывая на нас, переминалась молодая девушка, прижимая к груди маленькую сумочку.
— Рыжий, вон девушка ни к тебе пришла?
Парень судорожно кивнул:
— Ко мне, деньги за шапку принесла.
— Короче, Игорек, у тебя две минуты на принятие решения. Или мы с тобой дружим, и я исчезаю отсюда и не ломаю тебе бизнес, или мы с тобой поступаем по закону. Я сейчас на должности следователя, поэтому задержать тебя на трое суток займет времени ровно три минуты — я блефовал, с задержанием были нюансы, но кто бы сказал об этом судорожно ищущему выход из критической ситуации парню: — Три минуты я буду выписывать постановление по статье сто двадцать два уголовно-процессуального кодекса о задержании тебя в качестве подозреваемого в совершении преступления. А за трое суток я найду, откуда вещи были похищены. Найду же, правда, Игорь?
Рыжий утвердительно мотнул головой.
А после этого, ты, Игорь, поедешь в СИЗО до суда. А там к твоей условный срок… сколько ты кстати получил?
— Три с отсрочкой на два…
— Ну вот, и к твоим трем годикам прибавиться еще пара лет за соучастие в виде реализации похищенного. И я буду доволен.
— Время вышло, Игорь.
— Дядя Паша, давайте дружить.
— Давай. Сейчас ты напишешь бумажку, и я уйду…
— Что надо писать?
— Пиши: «Начальнику областного управления…
Когда Рыжий, как приговоренный к повешению, протянул мне бумагу о добровольном сотрудничестве, я протянул ему второй лист:
— А теперь коротко, кто тебе сдает вещи. Только дату нигде не ставь.
Убрав первые плоды нашего с Рыжим, а теперь агентом «Бывалым», плодотворного сотрудничества, я двинулся в сторону заскучавшего на скамейке семейства Клиновых, но вынужден был вернуться.
— Игорь, а ты данные покупателей записываешь, или хотя бы телефоны?
Молодой негоциант ворованным барахлом выпучил на меня глаза:
— Вы что такое говорите? Зачем?
— Записывай Игорь. Очень надо. Что купили, как зовут и телефон.
— Да кто мне телефоны даст?
— Игорь, ты скажи, что можешь попробовать по заказам что-то достать, как вещь нужная появится, так ты человеку позвонишь. Покупатели любят внимание к ним. Давай, не болей.
Мы с зацелованным на прощание женой Семеном ехали в Город во втором вагоне электрички. Появившийся перед самым отправлением состава на перроне Рыжий, держащий в руках заметно похудевшую сумку, увидев меня, обошел перрон по большой дуге и сел в последний вагон. Начал соблюдать минимальную конспирацию, наверное. Через два часа зеленая колбаса поезда загремела тормозами и сцепками перед зданием Главного вокзала, построенного романтиками социализма в виде паровоза, несущегося на Восток, и мыс Семеном, осторожно, чтобы не уронить магнитофон, спустились на пахнущий мазутом и окурками, привокзальный перрон. Семен был устроен в тесной камере дежурной части Дорожного РОВД, чтобы забыться тревожным и зыбким сном в ожидании утра, когда должна разрешиться его запутанная история, а я, сгрузив документы и вещественные доказательства в свой кабинет, очень довольный собой, двинулся в сторону входа на станцию еще работающего, всепогодного метро.
— Что ты мне привез?
Потолстевшее за прошедшие сутки уголовное дело по факту кражи личного имущества из квартиры гражданина Яковлева с глухим хлопком плюхнулось на стол начальницы.
— Павел, скажи, ты это специально сделал?
— Специально сделал что?
— Развалил дело.
— Я ничего не разваливал.
— То есть, вот этот мужик, как его…а, Семен, с восемью классами образования и курсами трактористов, он сам, без всякой подсказки допрашивается, где тут написано… «факт передачи указанной суммы Яковлеву могут подтвердить следующие граждане…». Дальше — «несвоевременный возврат денежных средств Яковлевым поставил мою семью в крайне тяжелое материальное положение…». А вот это конечно исключительно этот тракторист сформулировал — «Умысла на завладение чужим имуществом не имел, вещи взял в качестве залога, чтобы принудить Яковлева вернуть долг.» Скажи, ты адвокатом работаешь? Из классической части третьей статьи сто сорок четвертой ты привез самоуправство, если подтвердиться все, что ты в допросе отразил. Короче, иди передопрашивай этого тракториста, чтобы больше этой херни здесь не было. Объясни, что для него будет лучше не вертеть задом, как проститутка, а честно во всем, признаться. Ты меня хорошо понял?
— а вчерашний протокол допроса куда деть?
— Павел, ну что ты как маленький мне такие вопросы задаешь. Иди и сделай, чтобы вчерашнего протокола в деле не было. Мы договорились?
Я встал. Мне требовалось десять минут, чтобы собрать свои вещи в кабинете и переговорить с Семеном, поэтому я ответил «Я подумаю», и быстро вышел в коридор, пока меня не остановили.
Я собирал свои, немногочисленные, пожитки, которые я успел принести из дома, и настойчиво вбивал в голову Клинова короткий, но важный инструктаж, а Семен жадно рвал крупными зубами обживающий беляш из заведения напротив, слизывал стекающий по руке жир, и запивая свой нехитрый завтрак остатками воды из кофеварки, мотал растрепанной головой:
— Да понял я все, товарищ сержант, такую малость я не перепутаю.
Перед тем, как вновь водворить задержанного в камеру, я внезапно спросил широкую спину:
— Сема, а Яковлев чем занимается? Просто у него в протоколе указано, что он инвалид.
— Я слышал, что он последние два года завхозом в