Схожие новости доходили и из соседних переулков, усилилась блокада. Искалеченные голоса постоянно твердили молитвы и призывы о помощи к богу и всем святым.
Шейх переулка, дядюшка Хамиду, стоял перед своим магазинчиком и бил в барабан ладонями, призывая народ, стекавшийся к нему из домов и трактиров. С мрачным выражением на лице он начал говорить:
— Это эпидемия. Она приходит неведомо откуда, пожиная урожай душ всех, за исключением тех, кому сам Аллах даровал здоровье…
Воцарились страх и тишина. Он немного поколебался, затем продолжил:
— Вот послушайте, что говорит правительство…
Все принялись внимательно слушать, надеясь узнать, смогут ли власти отвратить беду?
— Сторонитесь массовых скоплений народа!
Люди смотрели друг на друга в замешательстве, ведь вся их жизнь протекала на виду, в переулке. А по ночам харафиши стекались под арку и в заброшенные дома. Как им избегать массовых скоплений и толпы? Однако он пояснил:
— Избегайте кофеен, баров и опиумных курилен!
Убегать от смерти и умереть! Как же жестока к нам жизнь!
— И ещё чистота… Чистота и гигиена!
Глаза харафишей поглядели на него с насмешкой на лицах, скрытых за масками из спёкшейся грязи.
— Кипятите воду из колодцев и бурдюков прежде, чем использовать её… Пейте лимонный и луковый сок…
Снова воцарилась тишина. Тень смерти витала над головами, пока кто-то не спросил:
— И это всё?
Дядюшка Хамиду тоном, подводящим итог, промолвил:
— Поминайте Господа бога своего и довольствуйтесь его решением…
Люди вернулись в дома и лавки в угрюмом настроении, а харафиши рассеялись по развалинам, обмениваясь саркастическими шутками. А похоронные процессии не прекращались ни на час…
32
Тревога выгнала его на площадь прямо посреди ночи. Зима уже куталась в свой наряд последними складками. Дул живительный мягкий ветерок, а звёзды скрывались за облаками. Во мраке ночи из дервишской обители доносились песнопения — так же ясно, как и всегда, и ни одной скорбной ноты, что разливалась бы среди них. Разве вам не известно, господа, что случилось с нами? Нет ли у вас лекарства для нас? Разве до ваших ушей не доносятся вопли потерявших своё дитя матерей? Разве вы не видели похоронные процессии совсем рядом с вашими стенами?
Ашур уставился на силуэт ворот, на их арочные контуры, и так настойчиво, что голова его закружилась. Они росли, росли всё выше, пока не скрылись в облаках. Что же это такое, о Боже? Они медленно шевелились, не покидая своего места, шатались, готовые обрушиться в любой момент. Он уловил странный запах, не лишённый земных примесей, получавший от звёзд их суровые указания. Ашур испытывал страх впервые в жизни. Поднялся, весь дрожа, и прошёл к арке, говоря себе, что это не что иное, как сама смерть. Бродя по дороге домой, он грустно спрашивал себя: «Почему ты так боишься смерти, Ашур?!»
33
Он зажёг лампу и увидел, что Фулла спит. Шамс Ад-Дина не было видно, одни лишь его волосы выглядывали из-под покрывала. Её красота уступила силе сна; рот был полуоткрыт, но не улыбался. Платок соскочил, и из-под него струились пряди волос. Страх его постучал в ворота дремлющего желания. Он заторопился на зов, подобный язычкам пламени внутри. Обезумев от вожделения, он бросился вперёд, словно за ним шли по пятам, беспрестанно шепча её имя, пока она не открыла глаза. Смотрела на него, не узнавая, и наконец, осознала, кто стоит перед ней. Поняв всё по тому, как он стоит и глядит на неё, рельефно растянулась под покрывалом и зевнула. Улыбнулась и спросила:
— Что это напало на тебя ночью?
Однако из-за сильного возбуждения он не ответил. Его широкая грудь наполнилась строгостью и грустью.
34
Он проспал два часа. Посреди переулка он увидел шейха Афру Зайдана и ринулся к нему, подстёгиваемый нетерпением. Но когда он каждый раз приближался к нему на один шаг, тот отступал от него на два. Таким образом они пересекли переулок и кладбище в направлении пустоши и холмов. Ашур звал шейха, но голос застрял у него в горле. И он проснулся в крайне подавленном состоянии.
Он сказал себе, что у этого сна должна быть какая-то причина, и надолго задумался. Когда же утренний свет залил окно, решение было принято. Он встал, радостный своему решению, и разбудил Фуллу. Шамс Ад-Дин заплакал. Она сменила ему пелёнку и сунула влажную грудь ему в ротик, затем с укоризной уставилась на мужа.
Он нежно погладил её по волосам и сказал:
— Мне приснился необычный сон…
Она запротестовала:
— Я не выспалась…
Неожиданно серьёзным тоном он сказал:
— Мы должны покинуть этот переулок без промедления.
Она недоверчиво поглядела на него, и он повторил:
— Без промедления.
Она нахмурилась и спросила:
— А что тебе приснилось?
— Своего отца Афру; он указывал мне путь.
— А куда?
— На пустошь, на холмы.
— Ты бредишь, несомненно.
— Вчера я видел смерть и почувствовал её запах…
— А разве можно противиться смерти, Ашур?
Смущённо опустив голову, он ответил:
— У смерти есть свои права, и на противостояние ей тоже есть право.
— Но ты же убегаешь от неё…
— Побег тоже своего рода противостояние!
— И как мы будем жить там, на пустоши?
— Заработок — в руках у человека, а не там, где он живёт.
Она тяжело вздохнула:
— Люди будут смеяться твоему невежеству!
— Высохли источники смеха…
Она разрыдалась, а он тревожно спросил:
— Ты бросаешь меня, Фулла?
Она ответила в рыданиях:
— У меня нет никого, кроме тебя, я последую за тобой.
35
Ашур собрался со своей первой семьёй у них дома — с Зейнаб, Хасбуллой, Ризкуллой и Хибатуллой — и раскрыл им свой сон и принятое им решение. Затем сказал:
— Не мешкайте, время дорого.
Все они были в замешательстве, на лицах их читался явный отказ. Зейнаб насмешливо спросила:
— Это и есть новый способ избежать смерти?
Хасбулла сказал:
— Мы зарабатываем здесь, у нас нет другого места работы.
Ашур гневно ответил ему:
— Зато у нас есть руки, телега и осёл.
Хибатулла спросил:
— А разве там, на пустоши, смерти нет, отец?
Ещё больше разгневавшись, Ашур сказал:
— Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы доказать моему благодетелю нашу благодарность за его благословение.
Зейнаб закричала:
— Эта девица совсем вышибла из тебя ум!
Он поглядел в лицо каждому и спросил:
— Так что вы скажите?
Хасбулла ответил ему:
— Извини, отец, но мы остаёмся здесь, и да будет на всё воля Аллаха…
Погрузившись в глубокую печаль, Ашур оставил их…
36
Шейх Хамиду поднял голову от стола, увидев возвышающегося перед ним словно гора Ашура:
— Чего тебе нужно, Ашур?
Но не дав ему ответить, сказал:
— Твой сын Хасбулла рассказал мне, на что ты решился. Ей-богу, что-то странное у тебя на уме!
Тут Ашур заговорил с поразительным спокойствием:
— Я пришёл, чтобы вы призывали людей последовать моему примеру, достойнее будет, чтобы они слушали именно вас.
Шейх закричал на него:
— Ты сбредил, Ашур?! Кому лучше знать — тебе или властям?
— Однако…
Но тот резко оборвал его:
— Смотри, не сбей с пути тех, кто зарабатывает себе на пропитание, и не распространяй анархию!
— Я видел смерть и сон.
— Это и есть безумие, смерть невидима, а источник половины всех снов — сам Иблис!
— Я добрый человек, шейх Хамиду…
— А разве ты однажды не ходил в бар, чтобы спасти своих сыновей от той женщины, а затем влюбился в неё и предпочёл взять себе?
Ашур гневно ответил:
— Я спас её от зла, и к тому же я не говорю, что сам безгрешен…
Шейх закричал:
— Делай сам что хочешь, но не соблазняй никого, иначе я сообщу о тебе в полицию…
37