Она спросила у Симона, он пожал плечами, сказал:
- Зачем? России больше нет.
Ей сдавило горло. Торгаши?
- Где же теперь Россия? Где русские? - спросила она.
- А где древние римляне, - ответил Симон и добавил утешающе: - Начнешь новую жизнь, станешь француженкой или султаншей...
- Эх, ты, - вздохнула Нина и отвернулась.
Внизу у борта билась мутная вода, усеянная апельсиновыми корками, вдали возвышался огромный, окруженный тонкими башнями минаретов, купол византийской Софии, превращенной в мечеть Айя-София.
Что ждало Нину в этом городе? Во что она должна была превращаться, чтобы жить дальше?
Ответа не было.
- Ты поможешь мне получить долг с моего компаньона? - спросила Нина деловым тоном, показывая, что не собирается раскисать.
- Конечно, - сказал Симон. - И турка твоего тряхнем, и покупателя найдем. А сейчас я тебя отвезу в русское посольство.
Он оставлял ее и, хотя она была к этому готова, ей сделалось досадно.
- Значит, прощаемся, - спокойно произнесла Нина. - Спасибо, что вывез.
Симон легким движением привлек ее к себе, словно говоря, что он был вовсе не бескорыстен.
Подали трап. Всюду забегали матросы в синих беретах с красными помпонами, жадно глядевшие на Нину.
- Я боюсь, - вдруг призналась она.
- Ты отважная, - ответил Симон. - Получишь с турка десять тысяч лир, откроешь свое дело... Такие, как ты, и в Африке не пропадут... Ну пошли собираться. Пора.
Нина не пошевелилась, смотрела на синештанного стройного зуава с красным поясом, который стоял внизу у трапа и весело пялился на спускавшихся. Даже этот африканец был как-то укрыт от судьбы!
Симон снова поторопил ее.
- Все-таки здесь весна! - сказала Нина, поднимая голову к солнцу и жмурясь. - Лучше быть живой в Константинополе, чем мертвой в Новороссийске.
Он засмеялся и вымолвил:
- Умница! Будем считать тебя покорительницей Царьграда. Русские всегда мечтали это сделать.
Русские, конечно, мечтали об этом еще с времени киевского князя Олега, но нынче шутка француза обрела горький смысл. Да, русские наконец оказались в Константинополе, главная приманка в великой европейской войне была перед ними, и мысль о ней у одних вызывала злобу, у других изжогу.
Русское посольство размещалось в районе Пера, на Истиклияр-Кудесси, в особняке, выстроенном на русской земле, ее привезли на кораблях из России по воле Екатерины Великой. Особняк был красив, в его колоннах и широких линиях чувствовалось дыхание империи, смягченное роскошью, цветущими мимозой и миндалем.
По улице Пера, неширокой, не больше московского Арбата, двигались трамваи, автомобили, извозчики, ослы с тележками. Мелькали красные фески. Стонала и пела шарманка, над которой шелестели розовые бумажные цветы. Шел греческий священник в фиолетовом облачении, поглядел на Нину, на Симона, и ничего не отразилось в его карих глазах.
Ледяной ветер Новороссийска не долетал сюда, но Нине было не по себе в ожидании встречи с зарубежной Россией.
Вошли во дворец посольства.
Симон провел Нину мимо оранжереи в большой зал, где на стенах висели портреты императоров, а на желтом паркете стояли кровати. Бородатый посольский служитель в шитой золотом униформе смотрел на Нину. Неужели ей предстояло здесь жить?
- Потом найдешь гостиницу, - сказал Симон. - Сейчас сюда набьется новороссийских беженцев... Мы их опередили, занимай вон то местечко в углу.
На Симона больше не было надежды.
- Мы еще увидимся? - спросила Нина. - Что мне делать с моими бумагами?
- Устраивайся, Нинон, - сказал он. - Найдем хорошего покупателя. Ты богатая, молодая, у тебя все будет.
Симон прошел в угол, раздвинув полы пальто, сел на кровать, повертел головой с жизнелюбивым выражением удовольствия, потом помял подушку, отвернул одеяло и уверил Нину:
- Вполне хорошо!
- Ладно! - решительно произнесла она. - Потерявши голову, по волосам не плачут.
Она хотела сказать, что отпускает Симона, что признательна ему, что начинает самостоятельную жизнь.
Если бы можно было вернуть прошлое! Вот уйдет Симон, и разорвется последняя ниточка.
И он ушел.
* * *
Через день зал был забит беженцами, нагнавшими Нину. Они раскладывали чемоданы, подглядывали друг за другом, собирались кучками. "Кавассы", посольские дядьки, презрительно косились на них, как на бродяг. У одной женщины сильно кричал младенец, рвал у Нины душу, вызывал в памяти образ погибшего сына. Спасаясь от этого крика, она вышла из зала и увидела идущело прямо ей навстречу генерала Романовского, начальника штаба Деникина. Он с любопытством оглядывался, любуясь недосягаемой для гражданской войны красотой. Его офицерское, резко очерченное, усатое лицо было спокойно.
Нина шагнула к Романовскому, собираясь напомнить ему, что они знакомы, но откуда-то сбоку выскочил офицер, поднял руку, а в руке он держал большой пистолет. Офицер выстрелил, и Романовский упал.
Нина отшатнулась. Мужчина бросился к дверям оранжереи и скрылся в ней. Романовский хрипел на полу. Сизоватое облачко и кислый запах сгоревшего пороха обожгли Нину ужасом. Она наклонилась над раненым, подняла его послушную бессильную голову и увидела в полузакрытых глазах предсмертные слезы. На губах пузырилась кровавая пена, сползала по щеке и шее, пропитывая воротник мундира. Темные пятна на груди тоже пузырились.
Романовский кончался. Этот переход из живого в мертвое был неостановим.
Нине вспомнились угрозы толпы у цементных заводов, английский броневик, крик безногого капитана в Главной канцелярии по Эвакуации.
Генерал прерывисто вздохнул, посмотрел на Нину, и веки его закрылись.
Нина услышала шаги, голоса. Сразу вокруг оказалось множество людей и среди них - генерал Деникин с растерянным жалким старым лицом.
Кто-то побежал в оранжерею, кто-то отвел Нину в сторону.
- Кто вы? - спросил ее Деникин. - Как вы здесь очутились?
- Я беженка, Антон Иванович, - ответила она. - Я эвакуировалась из Новороссийска, живу в том зале... Помогите мне! У меня в Константинополе компаньон... - Нину прорвало, она забыла о смерти, захотела вырваться из-под императорских портретов, вырвать долг у турка Рауфа, спастись.
Деникин махнул рукой и отвернулся. Нину взял под руки английский офицер.
- Пойдете с нами, - сказал он.
- Куда вы меня тянете? - возмутилась она. - Отпустите! Вы не имеете права! Антон Иванович! Антон Иванович!
Но нет, никакой Антон Иванович не помог ей. Она должна была расплатиться за то, что оказалась вблизи убийства, и ее действительно вырвали из-под императоров, едва позволив обратиться к соседям с просьбой приглядеть за вещами, и увезли в английский участок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});