— Экосфера — это область обитания! — закричала Сабина, успевшая набрать код раньше. — От греческого слова «экос» — обитель, дом!
— Да, — подтвердил Мартин. — Это означает, что та планета, которая подойдёт для жизни человека, должна быть не ближе к звезде, чем расстояние Д — один, и не дальше, чем — Д — два.
Я посмотрел на эти цифры. Они мне ничего не говорили.
— А что такое «ае»?
— Это «астрономическая единица» — расстояние от Солнца до Земли. Грубо можно считать её равной ста пятидесяти миллионам километров. Точнее — сто сорок девять и шесть десятых.
Я успокоился немного: звезда была ещё далеко. Относительно планет машина ничего сообщить не смогла, слишком большое расстояние отделяло нас от звезды, но исследование её поля тяготения, проведённое Мартом с помощью кибера, говорило о том, что планеты должны быть.
Но выяснилось другое обстоятельство.
— Мы должны начать торможение позже, чем через семьдесят часов, — сказал Март после многочасовой работы с машиной, — иначе мы пройдём мимо звезды и снова уйдём в космос, и неизвестно, выйдем ли мы когда-нибудь к какой-либо другой.
— Хорошо, а если у неё нет подходящей планеты?
— По мнению многих учёных, труды которых я проштудировал, Солнечная система — вовсе не феномен во Вселенной, а скорее наоборот, феноменом должна быть звезда, не имеющая планет… Так что планета должна быть!
— Ну, а вдруг, чем черт не шутит? Мы сможем улететь дальше, к другим звёздам?
— Мы ничего не сможем сделать, — ответил Март, — горючего у нас хватит только на торможение, манёвр и посадку.
— Это страшный риск, — заметил я.
— Если продолжать полет, то мы рискуем ещё больше, — ответил Март, — вероятность, что мы найдём ещё звезду с планетами, почти равна нулю. Мы состаримся и умрём в корабле, а звезды не будет. Запас продуктов тоже не бесконечен…
— А все-таки, если нет планеты, что будем делать?
— Мы останемся на круговой орбите около звезды. Не все ли равно, где находиться в космосе! Построим оранжерею — солнечной энергии звезды более чем достаточно. Если не будет естественной планеты — превратим «Ласточку» в искусственную!
Я хотел возразить Мартину, что при полёте у нас есть какая-то цель, но не успел, перебил Джек:
— А травка на планете будет?
— Может быть, а может и не быть, — ответил я.
— Хочу на травку, мне надоело в космосе, — заявил Джек.
— Мне тоже, — в один голос сказали Мария и Сабина.
Мне тоже надоел космос, но я ничего не сказал.
День тысяча четыреста девяносто четвёртый
До самого последнего часа меня терзали сомнения, но все-таки я решился. Лучше рискнуть один раз, чем медленно умирать и проклинать себя за то, что не использовал этот единственный шанс.
Те двое с половиной суток, которые оставались в нашем распоряжении до начала торможения, затратили на подготовку: собрали и закрепили все наши личные вещи, которых накопилось очень много, навели порядок на складах, осмотрели все крепления мебели, ящиков и т. д. Мартин проверил амортизационные камеры и нашёл, что они в порядке.
Так прошло шестьдесят пять часов из тех семидесяти, что были до начала торможения. В конце этого периода все собрались в кают-компании. Март занял командирское кресло.
— Ну, что? — обратился он к нам.
— Будь что будет. Давай!
Он тут же ввёл программу.
— Внимание! — раздался из динамика голос профессора. — До начала торможения остаётся пять часов, команде поесть и занять места в амортизационных камерах.
Мы уже почти успели забыть, как лежали в камерах в начале полёта. Особенно Джек.
— А что там делать? — спросил он.
— Спать будешь, — ответил я.
Камеры заняли без всяких осложнений. Командирскую занимал теперь Март. Наверное он навсегда останется самым молодым командиром космического корабля — ему только-только исполнилось шестнадцать лет!
Сон пришёл сразу.
Первый день на круговой орбите
Мы снова потеряли счёт времени — отсчёт на приборной доске начался с ноля, и даже Март не знает, как долго мы пробыли в камерах.
— Около десяти суток, — говорит Март.
Снова мы попали в невесомость, но теперь она нас уже не пугает. Во-первых, мы с ней знакомы, во-вторых, все стали старшие и опытней.
Ещё несколько дней мы двигались по прямой, но постепенно притяжение звезды искривляло нашу траекторию, пока не замкнуло её в эллипс.
Шестидесятый день на круговой орбите
Первая планета попала в поле зрения приборов «Ласточки» почти сразу же.
Данные были неутешительны.
Размеры — 0,91 Земли, время обращения вокруг собственной оси — 6 суток 18 часов. Расстояние от звезды — 0,6 расстояния от Земли до Солнца, средняя температура поверхности — 70–80 °C, в составе атмосферы много углекислого газа, есть даже фтор.
— Эта планета нас не устраивает, — сказал Март, — прежде всего, она внутри нижнего предела экосферы.
Так как «Ласточка» на круговой орбите летела против движения планет, — кстати, манёвр довольно опасный, ибо он увеличивал вероятность столкновения с метеоритами, — следующую планету мы увидели через несколько дней.
Эта была немного лучше.
Размеры — 1,08, время обращения вокруг оси — 26 часов 18 минут, расстояние от звезды — 1,2, средняя температура — 15–20 °C, в атмосфере — азот, кислорода — 18 %, углекислого газа — около 0,08 %, инертные газы.
— Лучше не будет, — сказал Март.
— Будем высаживаться! — решили мы.
Ещё две планеты не порадовали нас. Обе были за пределами экосферы.
Почти два месяца мы пробыли на круговой орбите, пока не пришли к выводу, что искать больше нечего.
За это время планета ушла очень далеко от нас, потому что мы шли встречным курсом. Планета обращалась вокруг своей звезды примерно за четыреста дней, — мы не смогли точно определить все элементы орбиты сразу, и Март как раз занимался вычислениями, — мы же обходили звезду по орбите, расположенной внутри орбиты планеты, и нам на полный оборот необходимо около двухсот двадцати дней. Таким образом, при неизменной орбите мы должны были снова увидеть планету через три месяца.
Март подсчитал, что при изменении орбиты «Ласточки» таким образом, чтобы мы пересекли все орбиты ближе к звезде, мы сможем подойти к нашей планете через семьдесят дней. Причём звезда будет действовать своим притяжением в качестве тормоза, её притяжение будет гасить нашу скорость при встрече с планетой, что очень важно.
День последний, он же первый
Мне, да и всем остальным тоже, кажется, что те четыре с небольшим года, которые мы провели в полёте, прошли скорее, чем эти злополучные семьдесят дней.
Как бы там ни было, а они позади.
Март выполнил манёвр сближения блестяще. На этот раз в камеры мы не ложились, все нормально выдержали перегрузки в креслах.
И вот мы примерно на высоте 16000 километров вращаемся над планетой. Два больших материка, много воды, правда, меньше, чем на Земле, — водой занято всего две пятых площади планеты. Окраска тоже не радует глаз — мало зелёных тонов.
— Папа Роб, — это, конечно, Джек, — а откуда мы узнаем, как она называется?
— У неё ещё нет имени, — ответил я, — для нас это «терра инкогнито» — неизвестная земля.
— Вот её и назвали, — сказал Март, — пусть она будет называться Терра.
Мы ещё неделю крутились вокруг Терры, выбирая место для посадки. Март хотел посадить «Ласточку» на материке, но я воспротивился.
— Для высадки нам нужен остров, чтобы мы хоть немного были оторваны от животного мира материка. Но остров не должен быть слишком удалён от материка, чтобы мы могли легко туда добраться. Он должен быть расположен в зоне умеренных субтропиков, чтобы не было холодов и чтобы не очень жарко. И размеры его не должны быть маленькими, иначе он нас не прокормит.
В конце концов мы нашли остров, более или менее удовлетворявший всем этим условиям.
— По местам! — скомандовал Март. — Пристегнуть ремни! Все готовы?
— Готовы!
— Внимание! Включаю!
Снова на грудь навалилась тяжесть. Руки, ноги не чувствуются, откуда-то из желудка поплыла тошнота, в глазах — разноцветные круги. Последнее, что я помню, — напряжённое лицо Марта, борющегося со слабостью.
Толчка я не почувствовал. Когда пришёл в себя, ощутил тяжесть во всем теле и удовлетворение — тяжёлый путь окочен.
Как-то ты нас встретишь, Терра?