слабом освещении видно было отражение страдания на её лице.
— Миш, я не думала, что будет так больно, — жалобно сказала она.
— Сейчас тоже больно? Может быть, поедем в больницу, пусть тебя осмотрят? Оля, прости…
Она легла ему на грудь и тёрлась головой о шею.
— Я ведь сама хотела, я не знала… Людка сказала, что кроме кайфа ничего не будет. Отвези меня домой, пожалуйста, к маме.
Михаилу казалось, что на него вылили ушат холодной воды. Он только что лишил Олю девственности в машине! И совсем не удивительно, что теперь она требует отвезти её домой. Всё, это конец. Ему конец!
Глава 6
Оля почувствовала, как Миша напрягся, услышав её последнюю фразу. Потом немного помолчал и ссадил её с колен.
— Хочешь домой, к маме, что ж, поехали…
От той нежности, что сквозила в голосе Михаила раньше, не осталось и следа, сейчас он говорил сухо и отстранённо. Обидно до слёз. Как же так? Получается, всё, что только что случилось между ними, — игра? Или она что-то не так сделала. Жалость к себе нарастала. И не только жалость, а ещё страх, что он сейчас отвезёт её домой, сдаст на руки родителям, как обычно, и уедет. Навсегда уедет, потому что она, как последняя гулящая девка, напросилась на секс, а ему не понравилось. И вообще, она всё себе совсем не так представляла. Хоть бы номер в гостинице сняли… Да какой номер! Не до того было! В гостинице, опять же, простыни — испачкать было бы страшно, а тут кожаные сиденья. Неужели в крови?
Стыдно-то как.
Людка говорила, что хороший секс привязывает мужчину. А Оля ведь только и хотела, чтоб Михаил с ней был, чтоб не променял её ни на кого. Но он не получил с ней никакого удовольствия, и в этом вся проблема. Что теперь делать?
Он сидел на водительском месте, опустив голову на руль, и молчал, правда, и с места не трогался. А у неё в душе нарастала паника, и выяснить всё надо было не завтра и не потом, а сегодня, сейчас, вот в эту самую минуту. Пусть они знакомы всего ничего, пусть он много старше, но жизнь свою Оля без Михаила уже не представляла.
Она тронула его за плечо, он обернулся.
— Миша, ты теперь меня бросишь, да?
— Я отвезу тебя домой, к маме, как ты и просила.
И снова эта отстранённость, как будто они едва знакомы.
— Тебе не понравилось со мной, потому ты так говоришь?
Оле показалось, что Михаил посмотрел на неё холодно и отчуждённо, но вместе с тем в голосе его, когда заговорил, явно слышалось удивление.
— Ты не понимаешь, — покачал головой Миша, — действительно не понимаешь… Господи, неужели ещё остались такие наивные дурочки?!
Она всё-таки разревелась. В голове мелькали мысли о маме, которая учила её совсем другому, о Людке, вовсе не одобрившей бы её слёз, но ей было сейчас на всё наплевать, главный страх перевешивал — она боялась потерять Михаила.
Он же выскочил из машины, с силой хлопнув дверью.
Всё, это конец, лучше бы сдохла там на лавочке. Зачем Бог — если он есть, конечно, — так жестоко над ней посмеялся? Зачем устроил встречу с Мишей, подарил надежду, да что скрывать-то, любовь подарил, настоящую? А теперь всё отобрал…
И где ходит этот Миша? Оставил её одну… Можно было бы сбежать в ночь, но сапоги-то не наденешь. И каблук пополам, и жизнь тоже… А босиком по зиме далеко не убежишь.
Пока думала, дверь в машину открылась, Михаил забрался на заднее сиденье и сел рядом с ней. От него веяло холодом и пахло табаком. Оле стало страшно, она вдруг подумала, что, наверно, обидела его, правда, не поняла — чем. Он же не курит и с неё взял слово, что она тоже никогда больше курить не будет.
— Ты курил?
Он утвердительно качнул головой.
— Увы, так.
— Ты больше не сердишься?
Оля очень надеялась, что он скажет, что размолвка осталась в прошлом и они поедут к ней домой, она переоденется, примет ванну, позвонит Людке.
— Сержусь, — ответил Михаил почти спокойно. — На себя сержусь.
— На себя-то за что? — удивлённо произнесла она сквозь слёзы.
Он усмехнулся.
— За то, что похоть победила здравый рассудок. Крышу снесло, как говорите вы, молодёжь. Я не должен был так с тобой поступать. А теперь за это расплачусь по полной и не только перед своей совестью.
— Миш, я сама хотела и именно с тобой. Я тебе не понравилась совсем, в этом всё дело?
Она говорила, низко опустив голову, стесняясь встретиться глазами с его взглядом. А в голове стучало: «Всё должно было быть не так…»
— Глупый заяц… — Он обнял её и притянул к себе. — Как ты могла мне не понравиться? Я просто не ожидал, даже предположить не мог, что буду у тебя первым, да ещё здесь… Оля, я прошу твоей помощи. Давай не поедем к тебе домой, я очень не хочу скандала с твоими родителями, а если они увидят нас сейчас и поймут, что произошло, мне его не избежать.
Оля смотрела ему в глаза и видела искренность. Он действительно переживал. И ей стало его жалко. Конечно, она поступила опрометчиво, будучи взволнованной музыкой, ночной атмосферой, танцами и близостью уж очень желанного мужчины. Единственное, что она могла сказать, это самую банальную правду.
— Миша, мне очень нужно в душ…
— У меня есть, если ты помнишь.
— А мама твоя? Она и так обо мне очень невысокого мнения, а увидит в таком виде, и всё…
— Мама в Италии. Ты с ней не встретишься, по крайней мере — сегодня.
На душе у Оли потеплело — значит, у них будут ещё дни вместе.
— Хорошо, поехали к тебе.
Он снова поцеловал её, теперь уже в нос.
— Прости меня, девочка. — В одно мгновение выскочил из машины, пересел за руль и выехал с подземной парковки.
Оля не помнила, как они доехали до особняка, задремала, укутавшись в его куртку. Проснулась, только услышав звук раскрывающихся ворот, а потом проследила за поднимающейся и опускающейся дверью гаража.
Оля наблюдала, как Михаил включил свет и открыл с её стороны дверь машины.
— Хватайся за шею, буду тебя опять на руках через порог переносить. Это становится традицией.
Она обняла его, и он её внёс в комнату, поставив ногами на мягкий пушистый ковёр молочного цвета.
— Ну вот, теперь ты не замёрзнешь, — сказал ласково, — сейчас включу