Читать интересную книгу Остров надежды - Станислав Хабаров

– Тоже мне рачок-ассенизатор. Жан, а по-твоему?

– Например, медуза…

– Холодное, липкое, скользкое, – вздрогнула Софи, – и голова Медузы-Горгоны…

– Ну, пусть «лягушки».

– Французов и так дразнят лягушатниками.

– Дураки дразнят. Лягушки – символ овладения стихиями. Земноводные овладели землей и водой и проникают в третью, в квинтэссенцию – космос.

– И просто: на позывной отвечаем – ква-ква.

– Скорее, уорр, уорр.

Долго ещё спорили, потом решили выяснить свои знаки зодиака. И оказалась, что Жан – Овен, Софи – Телец, Сергей – Весы. Даты сложили, поделили на три и вышли «Близнецы».

– Близнецы, это – не плохо.

– И мне нравится.

– Решено. Отныне мы – «Близнецы».

Наверху сначала поморщились: «Близнецы» были уже. Потом махнули рукой. «Близнецы», так «Близнецы». Софи откопала сведения про «Близнецов». Они – сыновья Зевса и Леды, покровители дружбы. Появление на мачтах огней Св. Эльма считалось знаком посещения Близнецов их сестрой – Еленой Прекрасной. А попутно поинтересовалась Овном, Тельцом и Весами.

Золотое руно принадлежало Овну. Златорунный Овн спасал внуков бога ветров Эола: внука спас, а внучку уронил в Геллеспонт. Так что очень надеяться на Овна – Жана не стоит. Исаак Ньютон написал книгу об аргонавтах, отправившихся за золотым руном. По-Ньютону, описание действительного плавания стало основой древнегреческого мифа.

Верховного бога Нового царства Египта Амона – Ра изображали с головой Овна, греки отождествляли Амона-Ра с Зевсом. Словом, Жан, видимо, далеко пойдет.

С собой Софи предпочла не углубляться, назвала только лишь звезду Альдебаран, да Крабовидную Туманность – остаток вспышки Сверхновой в 1054 году – с теперешней нейтронной звездой. Весы сами по себе были символом уравновешенности и справедливости – комплементом Сергею.

Итак, Близнецы. Но близнецов зодиакальных было двое – Кастор и Полидевк, и у них получился «третий лишний», но кто? Они заспорили: бывает ли трое близнецов? Бывает, но редко; тройня в сотню раз реже двойни. Ну, так что же, будем считать себя редкими людьми.

– Заря, это – Близнецы. Слышите меня?

Сергей вызывал, но Земля не откликалась, и тут ему в голову пришло, что зоны теперь сдвинуты и нужно дождаться следующего витка.

В это время в подмосковном Центре управления полетами творилось невообразимое. Зал управления космическими аппаратами не напоминал теперь прежнее строгое учреждение, а был скорее похож на биржевой операционный зал. Десятки опекаемых автоматов с графикам и их движений и перечнем обслуживающих команд исключали возможность логического понимания их функционирования и представляли собой набор тщательно спланированных выводов анализа и ответных команд. Со стороны работа зала казалась жизнью гигантского замкнутого муравейника.

На дисплеях операторов, а временами и на центральном экране разноцветные точки отражали движение аппаратов по орбитам, проектирующимся голубыми синусоидами на карту мира. Сменный руководитель полета наблюдал, как правило, сводную картину, а отдельные операторы только курируемый объект. Столбики цифр сообщали о нём всё, что требуется, но были китайской грамотой для непосвященного. Оператор связи с пилотируемым кораблем появлялся в зале лишь в узкие интервалы окон связи, проводя остальное время в опостылевшей комнате вспомогательного персонала служебной зоны Центра, в курилке или в буфете. В этот раз он еле успел к текущему сеансу связи, потому что буфетчице нужно было принять товар, и ей было наплевать на все эти графики, расписания и сеансы. У неё, мол, свои собственные заботы.

Он успел к сеансу и, пропустив квитанции выданных команд, начал вызывать экипаж. Однако ответа не было. Передатчик включили с Земли, но экипаж так и не вышел на связь, а может и вышел в самом конце, что-то вроде прозвучало в шумах. Оператор «Зари» отписал замечания и рекомендацию включить ретранслятор и попытаться связаться с кораблем вне зоны прямой видимости следующего наземного пункта.

По данным пунктов слежения (только два из них были задействованы на этот раз) получалась противоречивая картина. Один из них подтвердил планируемую орбиту, второй посчитал орбиту несколько ниже и доложил о необходимости срочного маневра подъема орбиты. Впрочем, данные относились к витку после выведения, новые измерения теперь обсчитывались.

Криминала в невыходе экипажа на связь на восьмом суточном витке не было. Космонавтам обычно предоставлялось право самостоятельно решать: выходить им на связь с Землёй или нет? И, как правило, задёрганный и затырканный, оказавшись на рабочей орбите, он не связывался с Землёй, предпочитая свои дела, но при этом внимательно слушал. Поэтому оператор «Зари» несколько раз повторил рекомендации по маневру, а после сеанса поднялся в планирование – выяснить возможности ретранслятора. Теперь после перехода на хозрасчет требовались веские обоснования необходимости дополнительных затрат и трудно было однозначно сказать: удастся ли выбить ретранслятор?

После перерыва в связи случилось непредвиденное: объект наблюдения – «Союз» был потерян. Корабль провёл срочный маневр подъёма орбиты. В очередные окна он опять-таки не вышел на связь. Это внушало тревогу. В подобных случаях следовало действовать согласно Правилам международного космодвижения.

Были оповещены и запрошены международные службы движения. Но полученные вскоре данные ничего не прояснили и не добавили к известному. Корабль болтался на высокой орбите 462,7 километров (вместо заданной – 290 км) в 300 километрах впереди по полету от станции «Мир». Борт корабля был вначале выключен. Его включили с Земли, но стало еще непонятней. Всё было вроде бы нормально на корабле, но экипаж отсутствовал. Затем поступило уточнение, что атмосферы в корабле нет произошла разгерметизация.

Тщательная телеметрия подтвердила – чуда не будет, надеяться не на что. Кто-то ответственный должен был объявить теперь, что экипаж погиб. Специалисты по СОЖу[13] сформулировали вывод на профессиональном языке: о недопустимо низком общем и парциальном давлении; оператор «Зари» – об отсутствии связи в перечисленных сеансах, специалисты по комплексному анализу – о негерметичности отсеков корабля и невозможности штатного функционирования его систем. Видеокамера показала – СА пуст. Сменный высказался более определенно.

Заместитель руководителя полетом, вызванный в неурочный час, информировал высшее руководство. Вскоре в Центре управления собрались все: начальство и специалисты. Руководитель полета изложил безрадостную картину: экипаж в БО и мёртв. Атмосферы нет, и нет возможности определить начальное присутствие какой-то ядовитой компоненты, версия пищевого отравления тоже не имеет подтверждения, но все же психогенные нарушения, видимо, налицо и привели к непланируемым действиям: люк корабля открыт и непонятно находится ли экипаж в корабле или покинул его? Версию пищевого отравления не подтвердило контрольное вскрытие штатного рациона питания. Можно, конечно, было предположить, что космонавты что-то доставили в личном грузе, минуя контроль. Возможно, защитные средства (газовые баллончики), то ли психогенные – опьяняющие или наркотические? Высокая орбита и остаток топлива на торможение исключали возможность нормального спуска корабля. Для возвращения их тел необходим запуск корабля-спасателя.

Специалистам было известно, что в настоящий момент такого корабля не было ни в России, ни в США, готовился корабль «Гермес», но его грузовые возможности не позволяли вернуть «Союз» целиком и требовали специальной отработки действий астронавтов. Во всяком случае доставка на Землю тел членов экипажа откладывалась на неопределённое время. Об этом и шёл теперь разговор перед тем, как подключить к судьбе «Союза» правительственные сферы.

С комплексом «Мир» давно связи не было. Станции слежения относили его к крупнейшим пассивным объектам вблизи Земли. Теперь к нему добавился и неуправляемый «Союз».

Командир экипажа «Мира» – Сергей Мотин решал в это время психологическую задачу. Его поведение в зонах связи напоминало собой знаменитый розыгрыш с автоответчиком: «Ждите ответа». И теперь уже, когда ждать больше смысла не было, предстояло решить – как известить о случившемся экипаж?

Его собственный опыт подсказывал – толку в откровении нет. Пока управляешь ситуацией и её контролируешь, всё идет как следует, но стоит встретиться непонятному, угодить, как говорится, в переплёт, и человек нервничает. Неподготовленный может вообще запаниковать. А вся разница лишь в том, что нужно верить (и может быть, убедить других), что это запланировано или результат собственного решения: мол, ты так решил.

Пожалуй, Жан в восторге от пребывания на станции. А Софи? Как её убедить? У женщин лучше развито чутье, и написанное у тебя на лице женщина может прочесть.