Читать интересную книгу Под солнцем любви (сборник) - Ирина Мазаева

И вскоре я поняла, почему здесь так свежо.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу, – загадочно сказал Андрей Иванович и повел меня вниз участка.

Мы прошли участок. Я сразу не заметила, что в заборе есть калитка, ведущая в рощу. Крестный открыл ее, и мы пошли сквозь деревья и кустарники.

– Аккуратно, здесь крутой склон, – предупредил Андрей Иванович.

Я увидела ведущие вниз старые деревянные ступени. Они были не плавными, а крутыми. Сам спуск тоже был крутым. Кроме того, ступени очень резко поворачивали куда-то вправо, как будто это была винтовая лестница.

Мы спустились по этим ступеням. Свернули направо.

«Странно, зачем в роще нужны ступеньки?» – спускаясь, недоумевала я.

Но в следующую секунду все стало ясно.

В конце спуска деревья расступились, и я увидела речку и песчаный пляж.

– Мой дом стоит на побережье Дона, – прокомментировал крестный.

Я была восхищена окружающей красотой. Оказывается, крутые ступени выходят прямо на песчаный берег! Песок был желтым, чистым, река прозрачной, а на другом берегу росли густые зеленые деревья.

Внезапно из-за туч выглянуло солнце, и окружающий мир загорелся всеми красками. Деревья стали еще зеленее, прозрачная голубая вода заискрилась, а песчаный пляж стал выглядеть еще более сказочно.

На пляже лежали несколько гигантских булыжников, к которым была привязана старая деревянная лодка.

И – тишина. Не слышно ничего, кроме легкого плеска воды.

– Вот это да… – протянула я. – Всю жизнь живу в этом городе и не знала, что Дон такой красивый.

– А это часто бывает. Люди все время ищут прекрасное где-то недостижимо далеко и не знают, что удивительно красивые места находятся на расстоянии шага, – философски заметил Андрей Иванович

В этот момент во мне появилось чувство, которое в такой мере я не испытывала еще никогда. Щемящее чувство любви к родине. Я вдруг ощутила счастье и радость, что живу здесь, на Дону.

Андрей Иванович присел на булыжник. Он с вдохновенным выражением лица смотрел на окружающую природу.

– Тебе здесь нравится? – внезапно спросил он.

– Очень, – искренне ответила я. – Никогда не думала, что тут есть такие красивые места.

– Это хорошо… – едва слышно, словно что-то обдумывая, прошептал Андрей Иванович. Затем резко встал с булыжника и направился к ступеням. – Пойдем. Пора стол накрывать. Поможешь?

– Конечно! – радостно согласилась я. Посмотрела напоследок на песчаный берег, на реку и зеленые деревья, послушала тишину, и мы отправились обратно. Поднялись по крутым деревянным ступеням, прошли через рощу и вошли на участок крестного.

Во время праздника произошел один интересный эпизод.

Когда гости сели за стол, друг Андрея Иванович спохватился:

– У меня вилки нет!

– Я принесу, – сказала я и тут же отправилась на кухню.

Я вытащила второй ящик сверху, где лежали приборы, взяла вилку, ловко задвинула ящик… и замерла.

Странно. Я только однажды побывала на кухне, когда мы с Андреем Ивановичем расставляли тарелки и угощения, а мои движения были настолько привычными, будто прожила в этом доме всю жизнь.

– Нашла? – послышался голос Андрея Ивановича.

Я очнулась от своих мыслей.

– Да. Я запомнила, где лежат приборы.

Крестный стоял в дверях, прислонившись к косяку, и изучающе смотрел на меня. По его задумчивому взгляду стало ясно, что он тоже видел, как легко я управляюсь на чужой кухне.

Вечером я снова лежала в кровати в детдоме, и перед глазами проносились картины из сегодняшнего дня: деревянные ступени, песчаный пляж, река, гости Андрея Ивановича…

Мне нравится общение с ним, нравятся его друзья, нравится его дом, нравятся даже крутые деревянные ступени!

Такое впечатление, что все это – МОЕ. Очень хотелось, чтобы эта сказка не заканчивалась. Мне очень нравилось все, что со мной происходит, но я боялась, что Андрей Иванович больше не придет. Больше никуда меня не позовет. Боялась больше его не увидеть.

Эти чувства терзали и не давали уснуть.

Было страшно признаться самой себе, но это желание стало очевидным: я хочу, чтобы он меня удочерил. Я понимаю, что он даже не говорил об этом, но как я могу скрывать от себя свои чувства? Вся проблема в том, что Андрей Иванович даже не заикался об этом… Мы с ним просто видимся, просто общаемся, но тему удочерения он никогда не поднимал.

«А с чего я вообще взяла, что он захочет меня удочерить? – попыталась я отрезвить себя. – Не слишком ли я высокого о себе мнения? Почему я смею об этом мечтать? Ну да, он разыскал меня, мы с ним общаемся, но это просто встречи. Быть друг у друга в гостях и удочерение – это абсолютно разные вещи».

Я все это понимала. Да, он не говорил об удочерении.

Но как же мне хотелось, чтобы у меня появился родитель!..

После этого сильного желания меня охватило спокойствие. Я решила, что нужно просто жить и спокойно плыть по течению. И будь что будет. Удочерит – хорошо. Не удочерит – останусь здесь, в детдоме.

Мои опасения подтвердились.

Андрей Иванович пропал.

Он не пришел ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра, ни через неделю. Он пропал, как будто его и не было.

В первый день я ждала. Во второй день волновалась. В третий день места себе не находила. А в четвертый поняла, что все закончилось. А через неделю молчания стало предельно ясно, что он больше никогда ко мне не придет.

Если раньше он давал о себе знать или через день, или каждый день, то теперь его не было неделю!

Я находилась в подавленном состоянии. В заторможенности и замешательстве. Не хотела никого ни видеть, ни слышать. Я была настолько ошарашена его исчезновением, что словно онемела.

Душа разрывалась на части.

«Нужно заглушить эмоции, отрезать их от себя, – измучившись, решила я. – Надо представить, что я с ним незнакома. Надо представить, что все это был сон, который просто взял и закончился!»

Я честно пыталась подавить в себе воспоминания, но как я могла представить, что это был сон, если знала, что это была правда?..

Я не могла понять, почему он пропал? Ведь он такой честный человек… Неужели он мог перестать общаться вот так просто, без каких-либо объяснений?

Впрочем, а почему нет?

Помню, однажды приемные родители удочерили Ирму Степанову – одну девчонку из нашего дома. Они были такими приличными – мама директор магазина одежды, папа директор строительной фирмы, воспитанные. И что вы думаете? Через месяц они вернули Ирму обратно в детдом! Сказали: «Мы поняли, что девочка нам не подходит». Ирма потом полгода не могла прийти в себя. Она винила во всем себя, хотя виноваты родители. Они думали о том, как удобно им, а не ребенку, который к ним привык и который поверил в них. Если удочеряешь ребенка, то обратного пути нет! Иначе у ребенка будет сильная психологическая травма.

Это так жестоко! «Мы поняли, что девочка нам не подходит»! Как это – «не подходит»? Она что, носки, чтобы их можно было примерить, поносить, а потом понять, что они тебе не подходят и выбросить в урну?

Если сравнивать мою ситуацию с ситуацией Ирмы, то мне все-таки лучше. Андрей Иванович меня не удочерял и не отдавал обратно.

Хотя… Он говорил, что он человек, к которому я всегда могу обратиться. Говорил, что чувствует за меня ответственность. Говорил, что я не одна на всем белом свете.

«Я не понимаю, зачем он приводил меня к себе домой? Зачем? Зачем дразнил меня надеждой, что у меня может быть семья?! – недоумевала я. – Ну и где он, этот человек, произносивший красивые слова? Просто-напросто взял и пропал!»

Конечно, он ничего не обещал и ничего не говорил насчет семьи, но ведь каждый взрослый должен знать, что если ты регулярно видишься с детдомовским ребенком, а тем более приглашаешь его к себе домой, то у ребенка появляется надежда. Она появляется, даже если взрослый ничего насчет семьи не говорит. Обычные дети и детдомовские – это разные дети. Детдомовские мечтают о родном доме и поэтому цепляются за любую надежду. Я тоже зацепилась. А Андрей Иванович пропал.

Ну почему он так поступил? Он приоткрыл шторку, за которой скрывалось счастье, показал мне, что счастье есть, а потом резко закрыл эту шторку и исчез.

Спустя еще два дня я находилась в комнате отдыха и смотрела свой любимый детективный сериал. К этому времени я уже почти перестала думать об Андрее Ивановиче. Вернее, начало получаться не думать. Это было тяжело. Мысли постоянно появлялись, но я старалась переламывать их, отгонять, закрываться от них, выталкивать из своей головы. И это стало выходить. Правда, мысли ушли, место освободилось, но осталась какая-то пустота, которая тоже меня тяготила…

Итак, в комнате отдыха я смотрела сериал. Что показывали по телевизору, не помню, потому что все ускользало от моего внимания. Я была охвачена тоской, и эта тоска сильно угнетала.