Читать интересную книгу Скользя во тьме - Филип Дик

Бесцельно волоча ноги по торговой улице, полной самого разного народа, Арктур, как всегда, испытывал странные чувства по поводу того, кто он такой. Как он совсем недавно сказал этим слабоумным «Светским Львам», без шифрокостюма он выглядел как торчок, разговаривал как торчок; все окружающие без тени сомнения принимали его за торчка и реагировали соответственно. Другие торчки — надо же, подумал он, как слово «другие» выскочило — одаривали его взглядами типа «мир, брательник». А цивилы совсем по-другому посматривали.

Напяливаешь мантию и митру священника, размышлял Арктур, шляешься в них повсюду, и люди кланяются, типа преклоняют колена, пытаются поцеловать хотя бы твое кольцо, если не жопу, и очень скоро ты — натуральный священник, так сказать. Что же тогда подлинно? — спросил он себя. Чем все кончается? Никто не знает.

Его понимание, кто он такой и чем занимается, особенно ослабевало, когда его стопорили менты. Постовые, патрульные, просто менты — какие угодно. Подкатывали, к примеру, в устрашающе неторопливой манере к тротуару, изучали его на расстоянии острым, напряженно-пустым взглядом, а потом как в голову взбредет — примерно пятьдесят на пятьдесят — либо катили дальше, либо манили к себе.

— Так-так, — обычно говорил мент, протягивая лапу, — а ну-ка посмотрим твой УД. — И почти тут же, пока Арктур-Фред-Бог-Знает-Кто нашаривал в кармане бумажник, мент орал: — Под АРЕСТОМ бывать приходилось? — Или, в качестве варианта, добавлял: — ДО СИХ ПОР? Как будто Арктуру прямо сейчас предстояло в обезьянник отправиться.

— А в чем претензии? — обычно спрашивал он, если вообще что-то произносил. Как правило, тут же собиралась толпа. Большинство полагало, что его засекли, пока он на углу торговал. Почти все неловко ухмылялись, ожидая, что будет дальше, хотя некоторые — в основном чиканосы, черные и откровенные торчки — выглядели враждебно. Очень скоро эти, с враждебным видом, начинали понимать, что вид у них враждебный, и быстренько меняли его на невозмутимый. Ибо все знали, что всякий, у кого рядом с ментами вид враждебный или неловкий — не имело значения, какой именно, — должен иметь, что прятать. Менты, согласно легенде, особенно хорошо это знали — и автоматом таких винтили.

На сей раз, впрочем, никто его не доставал. Торчков вокруг было в достатке — Арктур оказывался всего лишь одним из многих.

Кто же я на самом деле такой? — спросил он себя. И ему вдруг захотелось хоть ненадолго облачиться в шифрокостюм. Тогда, подумал он, я снова стал бы смутным пятном, и прохожие бы мне аплодировали. А теперь давайте послушаем смутное пятно, вспомнил Арктур в кратком перезапуске. А как, между прочим, они могли быть уверены, что там то самое смутное пятно, а не какое-то другое? Внутри запросто мог быть кто угодно другой-не Фред, или другой Фред, а они так бы этого и не узнали — даже когда предполагаемый Фред открыл бы рот и заговорил. Ничего бы они не узнали. И никогда. К примеру, Эл мог бы прикинуться Фредом. Более того, внутри вообще могло быть пусто. В главном штабе Оранжевого округа организовали бы голос для шифрокостюма, анимировали бы его из ведомства шерифа. В таком случае Фред мог быть кем угодно — тем, кому случилось бы в тот день сидеть за столом, имея перед собой текст и микрофон. Или сразу несколькими сотрудниками за их столами.

Но, похоже, то, что я сказал в конце, подумал Арктур, ставит здесь точку. Там, в кабинете, сидел не кто-нибудь. И, между прочим, эти ребята хотят со мной потолковать.

Разговор этот по-прежнему его не привлекал, а посему Арктур продолжал тянуть время и слоняться, никуда конкретно не направляясь и в то же время оказываясь везде. В Южной Калифорнии не имело значения, куда ты направлялся. Всюду попадались одни и те же «Макдоналдсы», как будто, когда ты намеревался куда-то пойти, перед тобой просто крутили круговую полоску. И когда ты наконец чувствовал голод и заходил в «Макдоналдс», чтобы взять там фирменный макдоналдсовский гамбургер, он оказывался тем же самым, который тебе продали в прошлый раз, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый — который тебе без конца продавали с самого твоего рождения. Вдобавок вредные элементы — как пить дать лжецы — утверждали, что этот самый гамбургер сделан из мускульного желудка индейки.

К настоящему времени, согласно собственной рекламе, «Макдоналдсы» уже пятьдесят миллиардов раз продали один и тот же гамбургер. Интересно, подумал Арктур, не одному ли и тому же человеку они его продавали. Жизнь в Анахайме, что в штате Калифорния, была по сути своей коммерческой, бесконечно проигрываемой заново. Ничто не менялось; все лишь в форме неоновой жижи распространялось дальше и дальше. То, что всегда требовалось, было давным-давно заморожено в неизменном виде, как если бы рубильник на мастрячившей все это барахло автоматической фабрике был навеки заблокирован в положении «ВКЛ». Как земля стала пластиковой, подумал Арктур вспомнив сказку «Как море стало соленым». В один прекрасный день, подумал он дальше, мы все будем в принудительном порядке продавать макдоналдсовский гамбургер точно так же, как мы его покупаем. Вечно будем продавать его друг другу в наших гостиных. Таким образом, нам даже из дома выходить не придется.

Арктур взглянул на часы. Два тридцать: время звонить насчет товара. Если верить Донне, через нее он мог заполучить порядка тысячи колес Вещества С в смеси с винтом.

Естественно, получив товар, он передаст его в окружное Бюро по борьбе с наркотиками, где его проанализируют, а затем уничтожат — или что там еще с ним делают. Может, сами схавают, как гласила еще одна легенда. Или загонят. Но у Донны Арктур покупал не за тем, чтобы арестовать ее за торговлю; он уже много раз у нее покупал и ни разу не арестовывал. Речь шла совсем не о том, чтобы арестовать мелкую местную торговку — девушку, полагавшую, что торговать наркотой круто и прикольно. Добрая половина агентов по борьбе с наркотиками в Оранжевом округе прекрасно знали, что Донна торгует, и узнавали ее в лицо. Порой Донна торговала даже на стоянке перед универсамом 7-11, прямо под автоматическим голо-сканером, установленным там полицией, — и все ей сходило с рук. В некотором смысле Донну вообще нельзя было арестовать — что бы и где бы она ни продавала.

А эта его сделка с Донной, как и все предыдущие, сводилась к тому, чтобы через Донну протоптать тропку наверх — к поставщику, у которого она покупала. Посему закупки Арктура постепенно возрастали в количестве. Вначале он уломал ее — если это слово здесь подходит — выложить ему просто в порядке дружеской услуги десять таблеток. Впоследствии, уже за плату, он получил от Донны пакет в сто таблеток, затем три пакета. Теперь же, если повезет, Арктур сможет взять тысячу — или десять пакетов. В итоге Арктур запросит количество, превосходящее ее экономические возможности; Донна просто не сможет набрать достаточно бабок для предоплаты своему поставщику, чтобы обеспечить товар на своем конце. Следовательно, вместо того чтобы получить еще большую прибыль, она потеряет в деньгах. Они станут торговаться. Донна будет настаивать, чтобы Арктур внес хотя бы часть предоплаты. Он откажется, а сама она, как уже было сказано, всю предоплату обеспечить не сможет. Время станет поджимать — даже в такой мелкой сделке нарастет напряжение. Все начнут проявлять нетерпение; поставщик, кем бы он ни был, запсихует, что Донна долго не показывается. В итоге, если все выйдет как надо, Донна сломается и скажет Арктуру и своему поставщику: «Знаете, вам лучше договариваться напрямую. Я знаю вас обоих; вы оба классные парни. Я за каждого из вас поручусь. Я назначу время и место, и вы сможете встретиться. Так что. Боб, если тебя интересуют такие количества, отныне ты сможешь покупать напрямую». Ибо, закупая в таких количествах, Арктур во всех отношениях переходил в категорию торговцев. Донна решит, что он решил продавать по сотне, раз покупает минимум по тысяче. Таким образом он сможет сделать один шаг вверх по лестнице и, якобы сделавшись торговцем подобно Донне, приблизиться к следующему звену в цепочке, а затем, быть может, сделать еще шаг наверх, и еще — по мере того, как будут расти закупаемые им количества.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});