Читать интересную книгу Дом слёз - Вячеслав Еропов

он меня выпорол.

– Пап, простишь меня?

– За что?

– Ну-у… Я ведь взял деньги из твоего бумажника.

Отец испытующе взглянул на меня.

– Ну а я тебя выпорол, – просто сказал он. – Так что проси прощения за тупость у своего седалища. Ведь в следующий раз, когда ты решишь забрать что-то чужое, никому не будет интересно твое «прости». Привыкай отвечать за все хорошее пятой точкой. Запомни, всем плевать, что ты будешь говорить.

– Ладно. А маме? Ей я должен что-нибудь сказать?

– Нет, – ответил отец. – Я уже с ней все обсудил.

– И в детский дом не отправите?

– Посмотрим на твое поведение.

Наверное, слова отца содержали тайный смысл, потому что прошлой ночью Виктору Борману было плевать на то, что я говорил. Если рассмотреть всю хронологию моей приключенческой жизни, то никому никогда дела не было до моих слов. Меня просто кидало в самую гущу событий с неярким намеком на то, что я где-то допустил ошибку. Вот теперь моя пятая точка греет пол в доме слез, и никто толком не объясняет, какое преступление я совершил. Может, дом слез – это что-то типа детского дома, только для сумасшедших? Похоже, очень скоро я это узнаю. Винсент начал будить меня.

– Просыпайся, Колин. Мне нужно показать тебе все достопримечательности сто двадцать седьмого этажа.

Я открыл глаза. Предлагаю «На периферии моего зрения» плавал смутный силуэт Винсента. Он был похож на белое говорящее пятно, петляющее из стороны в сторону, как солнечный зайчик. Тяжело передвигая деревянными ногами, я двинулся вперед, не разбирая дороги. Пол был холодным и немного скользким.

– Странный сон, – тихо сказал я. – Такой осознанный, как будто я и не спал.

– Монстры здесь не спят, – ответил Винсент. – Форма нашего существования не позволяет находиться в человеческом мире продолжительное время. Сорок лет, проведенных рядом с людьми, для монстров приравнивается к четырем дням непрерывного сна. Ощущение идентичны. После чего они «просыпаются», возвращаясь в исходную точку.

– Интересно. Если монстры здесь не спят… выходит, я все еще человек? А меня так убеждал в обратном ваш Виктор Борман, что я прошлой ночью чуть с ума не сошел.

– Твое превращение всего лишь вопрос времени, – продолжил Винсент. – Виктор Борман увидел спичку и не задумываясь положил ее в коробок. Возвращаемся к вопросу о реалистичности твоих сновидений. Потому как монстры не спят, ты видишь вовсе не сны, а свою прошлую жизнь, пребывая в необычном трансе. Как только превращение подойдет к концу, ты перестанешь отличать реальность от сна…

– Ладно-ладно, как-то заумно все это. Просто скажите мне, как отсюда выбраться?

– Словами невозможно описать, – спокойно ответил Винсент. – Пройдет некоторое время, прежде чем ты освоишься в доме слез. Я прекрасно понимаю, незнакомое место похоже на неразношенные ботинки: давит и трет со всех сторон. Но выбора у тебя нет. Просто информирую, что я тебе здесь не приятель. Моя задача – следить за порядком и рассказывать об устройстве дома новоприбывшим.

– Ага, понял. Вас бессмысленно допытывать.

– Абсолютно верное заключение, – согласился Винсент. – Рекомендую оставить время разочарований в прошлом и проследовать за мной.

– Ну разумеется, – сказал я. – Как скажите, господин Винсент.

Зрение практически вернулось ко мне. Мы стояли в длинном прямоугольном помещении, растянувшемся, как мне показалось, на целую милю. На ровных, покрытых белым глянцем стенах висели странные картины. Походя мимо них, на секунду я улавливал собственное отражение. Например, вместо лица Наполеона видел свое собственное, – издевательски довольное и преувеличенно-приветливое. Между картинами, как солдаты во фронт, тянулись двери, довольно низкие, в них бы не смог свободно войти человек ростом выше ста восьмидесяти сантиметров. Над дверьми висели миниатюрные лампочки, отталкивающие приятным голубым светом темноту. И больше ничего. Ни номеров, ни других опознавательных знаков. Только тихий, практически бесшумный плач доносился сквозь стены. Будто тысячи мертвых душ, пытающихся вернуться в мир живых, были замурованы под толстым слоем старого дерева.

Я чувствовал себя особо уязвимым в этом месте. Как человек без кожи. Как человек без зрения, который идет вслепую до первого оврага. Несмотря на белый глянец, бросающийся в глаза, здесь было очень мрачно, темно и сыро.

– Холодно, – пожаловался я. – Можно мне потеплее одежду?

– Она тебе не понадобится. – ответил Винсент. – Когда ты начнешь умирать, тебе будет не до температурных условий. Эти стены поглотили крики сотни людей. А пол, на котором ты стоишь, впитал слёзы самых маленьких, даже еще не осознавших свою участь, одиноких детей. И никто из них не жаловался на холод.

Винсент взял меня за шею и грубо подтащил к стене.

– Прислушайся хорошенько, – приказал он. – И ответь, до сих пор ли тебе холодно?

Винсент прижал мое лицо к стене. И тогда я ощутил, как внутри старого и изношенного дерева, покрытого тонким слоем глянца, кипит горячая кровь, обжигая мое лицо.

– Отвечай, – сказал Винсент. – Как тебе?

Я попытался выбраться из хватки Винсента, но тот сжал руку на шее еще сильнее.

– Отвечай мне, – повторил Винсент. – Тебе все еще холодно?

– Нет, – сдавшись, проговорил я. – Не холодно!

– Ну хорошо, – удовлетворенно кивнул Винсент. – Тогда представим, что этого диалога не было. Знай, что в доме лучше не лить слёзы понапрасну. Пройдем дальше.

Теперь Винсент точно дал понять, что он мне не союзник. Собравшись с силами, я задал главный вопрос:

– Где я буду жить?

– Ты можешь выбрать любую комнату для своего проживания, – сказал Винсент. – До тебя на сто двадцать седьмом этаже жил Джон Форд. Так как он завершил свое превращение вчера в ресторане, я еще не успел забрать его вещи.

– Джон Форд жил здесь? Можно тогда… другой этаж? Мне не по себе после той ночи.

– Нет. Нельзя.

– Ну что ж, хорошо. Господин Винсент, проинформируйте меня тогда, зачем здесь так много комнат, если я буду жить один?

– Комнаты отличаются по функциональности. Думаю, ты уже догадался, что этот дом живой. Он состоит из маны людей. Каждая его комната – это отдельный музей воспоминаний. Поэтому не вздумай здесь ничего ломать, закончится очень плохо. Для тебя.

– Я, конечно, ничего ломать не буду. Чужое имущество там, и все такое. Только подскажите, где здесь выход на первый этаж?

Винсент удивленно взглянул на меня.

– На первом этаже нет ничего интересного. Зачем тебе туда?

– Мне просто любопытно, я живу на самом верхнем этаже? Здесь сто двадцать семь несчастных, приговоренных к обитанию внутри этого… живого существа? И все из моего города? Если это правда, то очень интересно, кто же находится на первом этаже.

– Там живут люди в возрасте, – немного помедлив, сказал Винсент.

– Вот как… А на самых