— Хм, по здравому размышлению, — сказал Рэнд, — думаю, мне лучше заняться другими делами. — Можно попытаться прочесть собранную в папке информацию о Челси Кинг. Ему внезапно невтерпеж стало узнать — кто такой Бэрри?
Но она уже шарила по кухонному шкафчику. На свет появились вязальный крючок, сантиметр, три катушки ниток.
— Ага, — триумфально объявила Челси, показывая обнаруженную колоду карт. — Всего пару конов. В покер. Чтобы я научилась чуть-чуть поприличнее играть.
Значит, безнравственная часть пропускается. Хорошо. Все равно ее нельзя выпускать из поля зрения, пока она не спит, а дорожная сумка собрана.
Рэнд не мог оторвать глаз от ее волос. Сознает ли она, как они серебрятся в лунном свете? Как прекрасны на фоне черного свитера? Должно быть, Челси заметила его взгляд, потому что перебросила волосы через плечо. Застенчивость? Или осознание эффекта, оказываемого ими на всякого нормального мужчину из плоти и крови?
Глупо было предлагать играть, но еще глупее идти на попятный. Она привыкла к слишком большой власти над людьми, так не стоит давать ей повода ощутить свою силу над ним.
Она села за стол, он, придвинув стул, уселся напротив. Поглядев на ее неуклюжие попытки тасовать, отобрал колоду. Карты старые, отмеченные перегибами, потертостями и пятнами. Он постарался тасовать очень аккуратно, стараясь не делать ничего необычного и не насторожить ее, показав, что сейчас она целиком в его власти. Впрочем, Рэнд подозревал, что каждый мужчина, играющий с Челси и воображающий себя победителем, лишь обманывает себя.
— Сдаю. Обычный покер? Тянем две карты?
Она сосредоточилась на своих картах, даже не заметив, как легко снуют его руки по столу. Держа карты далеко от себя, Челси откинулась на спинку стула — классическая поза игрока с хорошими картами, расслабленная, без напряжения. Сбросила две карты, оставив себе пару десяток и королеву.
Он сдал ей еще десятку и двойку. Ее лицо осветилось. Если бы Рэнд уже не знал, что у нее на руках выигрышная комбинация, то понял бы теперь. Вот чем объясняется ее неудача на игре, о которой она рассказывала.
Он сыграл несколько конов, только чтобы понять ее поведение. Челси изо всех сил пыталась сконцентрироваться, но концентрация явно не относится к ее сильным сторонам. Однажды она перепутала шестерку с девяткой. В другой раз среди выложенных ею треф попались пики. Понять по ее лицу, что она собирается сделать, было до смешного просто.
— Хочешь сыграть на что-нибудь? — спросил он как бы невзначай.
— Конечно. Как насчет сотни долларов на кон?
Предложила как само собой разумеющееся, словно ставка для нее невелика.
— У меня кое-что иное на уме.
Она вскинула брови. В ее глазах что-то промелькнуло, она покраснела, напомнив ему, как еще молода.
— Не это, — сухо сказал он.
— Я ничего не сказала, — запротестовала она.
Еще как сказала!
— Неделя. Что бы ни случилось и как бы тебе ни было неприятно, ты остаешься здесь неделю. Никаких, хм, прогулок по ночам.
— Я уже обещала, — надменно ответила она.
— Мне показалось, ты скрестила перед этим пальцы.
— Ладно. Ладно. Договорились. А если выиграю я?
У тебя нет шансов.
— Перечисли свои условия.
— Утром мы сразу уезжаем.
Если он согласится, она может догадаться, что у него есть пара трюков в запасе и что он заранее знает о невозможности такого исхода.
— Не пойдет. Что-нибудь другое.
— Что угодно? — зловеще спросила она.
— В разумных пределах.
— Разумные пределы для тебя и для меня могут разниться.
— Могут.
Она мгновение подумала, от мысленного усилия брови сошлись в тонкую линию. И просияла.
— Ты снова будешь читать моей тете. А не я.
Он задумчиво разглядывал ее.
— Ладно, но почему именно это? Я хочу сказать, есть куда более забавные варианты — почистить курятники, поцеловать свинью, надеть женское белье…
Она расхохоталась, глаза озорно заблистали.
— Женское белье! — выдохнула она. — О боже мой, какую возможность я упустила! А можно сменить желание?
Ей все равно не выиграть.
— Конечно, — невозмутимо ответил он.
Казалось, в ней пробудились подозрения.
— Да нет. Настаиваю на чтении. Может, в другой раз я явлю тебе свой жестокий лик.
Настал его черед смеяться. Но он понимал, что она хитро уклонилась от ответа на его вопрос. Почему она не хочет читать тете? Возможно ли, что ей просто быстро все надоедает? Она явно не столь бесчувственна, как ему хотелось бы думать. Во всяком случае, беспокоится, чтобы тете кто-нибудь почитал, пусть это будет и не она.
— Победа в десяти конах? — Он вопросительно посмотрел на нее.
Она кивнула, горя желанием начать.
Рэнд позволил ей выиграть первые четыре кона, хотя технически последний раз Челси должна была бы проиграть. Снова спутала шесть и девять. Он притворился, что не заметил, а она не заметила на самом деле. Жаль было заставлять ее проигрывать. Смотреть, как Челси выигрывает, было громадным удовольствием. Волосы начали рассыпаться по плечам, высвободившись из стянувшей их ленты, щеки разгорелись от возбуждения. Всякий раз, выиграв, она бросала карты на стол и неосознанно исполняла своеобразный «счастливый» танец по кухне.
Она либо действительно обожала выигрывать, либо ненавидела проигрывать. Либо третий вариант. Возможно, Челси Кинг полна наивным и трогательным энтузиазмом, что довольно удивительно, учитывая, кто она такая. Но еще удивительнее его собственное восхищение ее радостью.
Он понял, что в ней есть что-то — изюминка, которая и привлекала к ней внимание прессы. Она обладала бы этим, даже не будь из рода Кингов. Это врожденное. Значит, популярность ее объясняется не только богатством и красотой. Только теперь Рэнд разглядел за маской светской львицы другие качества — радостное отношение к миру, юмор. И бессознательную чувственность.
К своему изумлению, он даже пожелал, чтобы она не была из Кингов, чтобы обстоятельства поменялись. Немедля задавив пагубные мысли, словно сорняки на добром поле, Рэнд начал менять соотношение очков.
К девятому кону от ее радости не осталось и следа. В выражении лица появилась беспомощность — вид, к несчастью, не менее трогательный, чем взрыв восторга во время недавних восторженных плясок.
Внезапно она бросила карты и скрестила руки на груди. Негодующе блеснула глазами.
— Ты жульничаешь!
Он был потрясен. Неужели, поймавшись на ее неспособность отличить шесть от девяти, он не заметил, насколько она умна? И один из тысячи не смог бы сказать, что он жульничает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});