— А грести чем? — вел партию скептика Небош.
— Оторвать доски, нас четырнадцать человек, должны вывезти.
Мы безуспешно обшарили еще сотню метров берега и вернулись к той мельнице, что поменьше. Пока Глиша снимал замки с тросов, мы ножами, штыками и лопатками отковыряли десяток досок от стен и отпихнулись ими от берега.
Я сидел на носу, осматривая в бинокль противоположный берег и слушая, как темно-зеленая вода плещет в борт нашего ковчега. Река в этом году не замерзала, не было даже наледей у берега и мне на память пришло определение, что если вода жидкая, то она теплая, а если твердая, то холодная. В самом деле, сонное журчание и туман создавали иллюзию тепла, так и хотелось окунуться. Я опустил руку в воду и сразу же взбодрился — да ну нафиг!
Ребята дружно налегали на импровизированные весла, даже Хадсон решил согреться, только мы четверо таращились в ночь, пытаясь разглядеть возможную опасность. Направлять не приспособленную для роли парома мельницу оказалось весьма нелегким делом, но мы справились, тем более река делала изгиб и ребята удачно им воспользовались — разогнались на течении, а дальше просто удерживали тяжеленную конструкцию на курсе.
Ночью же, задолго до рассвета, броском пересекли линию железной дороги и шли, пока хватало сил, стараясь как можно дальше оторваться от опасной зоны.
На дневку встали уже после полудня, когда вперлись в большой, но заброшенный катун — четыре загона, три хижины, следы от двух шалашей, даже колодец. Гарнизонов вокруг нет, но нет и гарантии, что какая-нибудь сволочь не шляется по горам, поэтому устраивались по-взрослому, с часовыми и наблюдателями.
В хижине углубили очаг, чтобы огонь не светил в окошки и щели, натаскали дровишек и поставили вариться походный кулеш. Хадсон при свете фонарика черкнул несколько строк в блокноте и обратился ко мне на английском:
— Как прошел контакт с Дакичем?
— Всех перебили, оставили двух раненых. Один все думал, что мы его прикончим и обещал рассказать, где спрятано золото.
— И вы не пошли?
— Вчетвером? Я не настолько жадный. Да и бог весть, сколько там золота. У Дакича нашли всего три соверена, вот, держите.
У него дрогнули пальцы, но полковник тут же взял себя в руки:
— Нет-нет, это ваш трофей.
— Ну, как скажете, сдам в штаб.
— На вас удивительным образом действует общение с коммунистами.
— В смысле???
— В целом, они гораздо честнее четников, особенно в финансовых вопросах. Я бы, например, не рискнул идти на встречу с подводной лодкой в компании пятнадцати четников, памятуя о судьбе бедняги Аттертона. А вот с вами — вполне.
— Ладно, оставим. Давайте-ка спать, завтра опять в дорогу.
— Хорошо, но вот, возьмите в качестве благодарности, — Хадсон снял часы и подал мне.
— Спасибо, давно такие хотел.
Залег в угол, куда от очага доходил волны тепла, завернулся во все свои шмотки-накидки и прикрыл глаза.
Интересное дело, от четницких сокровищ отказался, на итальянского кассира не пошел, а взамен получил только гипотетический тайник в Бари. Смешно, ей-богу — где я, и где Бари. Зато жилетик Дакича прибрал.
Глава 4
Дары волхвов
Новый оратор зашел на трибуну под веселое оживление — с первых рядов видели только его стриженую макушку. Из середины зала дополнительно могли полюбоваться на большие уши лопухами, и только сидевшим у задней стенки рядом со мной, открывалась вся голова. Низенький, от силы полтора метра ростом, круглолицый колобок начал просто и буднично:
— Я расскажу вам, другови, как мы штурмуем бункера.
И его уверенный тон погасил все смешки. Мальчик, которому самое место в школе, командир взвода таких же малолеток, гранатометчиков-смертников, излагал молодежному съезду свою тактику. Его слушали затаив дыхание — все, и приехавшая с ним на съезд делегация 2-й пролетарской бригады, и Рибар, и сам Тито, сидевший в первом ряду.
И я тоже — Бошко Буха в свои шестнадцать лет успел стать настоящей легендой среди партизан. Он дрался с немцами и усташами в Яйце, брал Купрес, штурмовал Ливно, отступал с Козары и везде врагам не было спасения от гранат его взвода.
На съезд этот, как и обещал Иво, меня направили сразу же после возвращения с английским золотом. После перехода Неретвы и первой же относительно спокойной ночевки мы почти сразу вышли к партизанским пикетам и меня понесла круговерть: доставить Хадсона, написать отчет, сдать золото, готовиться к съезду.
Только на первом заседании, после того, как перезнакомился с половиной делегатов, получилось перебрать и обдумать прошедшие события. Во-первых, высшие силы (или кто там) не зачли мне спасение Людо-Луиджи, никакого сна не приснилось. Наверное, я его перевязал плохо и парень попросту не выжил. Или те самые силы от меня, наконец, отвернулись. А может, у меня в голове все встало на свои места и подсознание прекратило свои шуточки. Ладно, поживем — увидим, может еще кого спасу, тогда и проверим, навсегда это или случайный сбой. Мне ведь эти сны как отдушина от всей кровищи и грязи вокруг, мечта о светлом будущем, жаль, если окошко закрылось.
Во-вторых, что-то сильно нас трепали иследники Леко, натуральная кровавая гебня растет. И сколько ящиков с подлодки сгрузили, и сколько в рюкзаки закидали, и сколько принесли, и сколько у Дакича забрали, но тут-то ладно — вопрос серьезный. А вот на Бранко насели за все сразу: ты куда два пулемета дел? Один сломал, другой потерял? Врешь небось! За первый пулемет я сразу вписался и долго рисовал, где, как и когда его спрятал, в каких обстоятельствах, как найти и все такое. За второй мы отчитались попроще — Франьо подтвердил, что попала пуля, и что отремонтировать можно. Но на этом мучения Бранко не кончились: а как ты, сукин сын, после того, как на базаре повинтили, выбраться сумел, ась? И с таким нехорошим подтекстом — а не завербовали тебя часом? Бранко отбивался, как мог — он тогда прикинулся беженцем, тем более, это не особо сложно и его загребли в рабочий батальон, восстанавливать порушенную партизанами станцию в Конице.
А там уж проще, опыт работы на железке имелся, почти сразу в десятники поставили, вот он и дал деру, когда за материалами отправили. Но иследников это только распалило: а чего это вдруг тебя в десятники? За какие заслуги? И сам ли ты бежал, или тебе побег подстроили? Под конец пригрозили с Бранко глаз не спускать и с подпольем в Конице связаться за подтверждением, да сличить показания. Хорошо хоть не арестовали.
Без контрразведки нам смерть, но Бранко ходил, как в воду опущенный — как же, товарищи по партии не доверяют! Выслушал его, перехватил при случае Леку и буквально к стене припер:
— Добром прошу, не дергайте моих бойцов!
— Проверки необходимы, — насупился Ранкович.
— Это понятно, но не так же топорно, рамки видеть надо! Вон, посмотри на Бранко — он коммунист с незапамятных времен, а после твоих ухарей от собственной тени вздрагивает! Зачем мне бойцы, у которых нервы в тряпки порваны? С кем я буду задания выполнять?
— Не кипятись, опыта у нас еще маловато, — дал заднюю Лека.
— А нельзя этот опыт на ком-нибудь другом нарабатывать? Или, по крайней мере, проверять без наездов?
Вот я и крутил и так, и эдак, это действительно неумение или под нас копают? Но никак не мог придумать, зачем — ну спецгруппа, ну при Верховном штабе, и что? Политикой мы не занимаемся, в кадровые вопросы не лезем, воюем лучше многих…
В-третьих, были мысли и более приятного свойства — на что потратить заныканное золото. Стратегически понятно, на вооружение и оснащение нашей группы, добиться однородности и взаимозаменяемости. По крайней мере, чтобы все оружие под один патрон, ну в крайнем случае под два, а то глянешь на партизан — целая выставка достижений европейского военпрома. У нас и в первую Боснию, в девяностых, такая же петрушка была. Казалось бы — в Югославии собственное производство семейства АК, бери да пользуйся. Нет, больше всего котировались ГДР-овские, а «заставы» на втором месте. А еще непонятно откуда взялась куча китайских поделок, с ними вообще беда, особенно если заряжать египетскими или сирийскими патронами — неубиваемые безотаказные «калаши» капризничали! Потому очень ценились советские или югославские боеприпасы с хранения, они, по крайней мере, имели однородные характеристики. И мы все время старались, чтобы патроны во взводе были из одной партии, иначе стрельба кто в лес, кто по дрова. Потом, в Федерации, мне много интересного рассказали о сортировке и отборе патронов, знать бы это в девяностых…