Читать интересную книгу Реконструкторы (сборник) - Илья Тё

«Маори? Они-то здесь каким боком затесались?» – подумал Семён, но решил ничего не говорить.

– А нас – тридцать шесть, коли не путаю? – спросил Егорий.

Наместник кивнул и убрал карту.

– Да, не считая колонистов по всему свету.

– Это в Серафимье? – не понял Семён.

– Нет, это всё Поморье. В Серафимье живет одиннадцать мильонов. Мы – малый народ, зажатый между двумя империями.

– Зато – самый развитый, как я понял?

Сергий Михайлович кивнул, допил стакан чая и громко поставил его на стол, перевернув.

– Именно так. Но мы заговорились. Сёдня же я отправлю с телеграфной станции быстрое письмо дьяку Василю Аристарховичу Солодову, главе Особого Приказа при Совете Миров… то есть Общин. Не сомневаюсь, назавтра же будет приказ доставить тебя в Пятилахтинск, потому готов будь к переезду.

– А как быть с документами? – спросил Семён. – Меня пропустят в столицу без документов?

– Да, Сергий Михайлович, у его и копейки нема, – добавил Егорий Иванович. – Мы уж думали-то всем миром ему деньгу собраць, но, быват, ты споможешь? Как-никак, иномирец Семён, дело важно.

– Да, разумеется, временную метрику мы тебе составим, и денег на неделю воперёд дадим, – наместник кивнул и поднялся. – Билеты, ежели всё получится, на переезд купим. Ну что, господа, меня дела ждут, надобно перестройку стены городской осмотреть будет.

– Ещё один вопрос, Сергий Михайлович. В самом начале вы… то есть ты упомянул о чужеземце, который жив до сих пор. Кто он такой?

Городской наместник покачал головой.

– Мне мало о том ведомо, но ещё когда учился я в Новуграде, десять годов назад, поговаривали у нас о некоем старце учёном, что трудится в Доме Науки. Дескать, прибыл он неизвестно откуда, ровно как и ты. Звали его Александр, но было ему уже за восьмой десяток. Не ведаю, жив он, иль нет. Вроде как сын у него оставался…

Егорий так же резко поставил пустой стакан на стол – вероятно, так обозначали конёц чаепития.

– Пойдём, Семён, нечего Сергия Михайловича задерживаць.

И Семён тоже стукнул перевёрнутым стаканом по столу.

Глава 5

.

Игар очень смутно помнил то, что произошло после столкновения с всадниками. Первым, что он осознал спустя долгое время, была тупая, грызущая тело боль. Боль барахталась всюду – в ушибленной груди, в избитых дорогой ногах, в суставах, которые стягивала веревка. Последняя мучила немилосердно, Игорь почти не чувствовал пальцев и как-то отвлеченно подумал, что если пытка продолжиться, то пользоваться ими он не сможет никогда. Чье-то колено, уперевшись сначала в шею, затем в поясницу прижало его к земле. С него грубо сорвали шлем, едва не лишив носа, перчатку и пояс, забрали меч. Мужские голоса, комментируя странное одеяние незнакомца, говорили между собой сначала удивленно, затем откровенно насмехаясь над доспехами реконструктора. Сильные руки подняли студента над трактом, поставили на ноги. Очень странным казалось Игорю непосредственность и быстрота, с которой его разоблачали. Ему подумалось, что люди чужого мира, встретившие на дороге незнакомца, облаченного столь странно, как он, должны проявить большее удивление и растерянность. Но темным всадникам, по всей видимости, путники в средневековых кольчугах были совершенно не интересны либо … они встречали их не впервой.

С ним никто не разговаривал, ни о чем не спрашивали. Били скорее для порядка, чем по-настоящему. Очень скоро варяг осознал себя бредущим по дороге за вихляющим конским крупом. Вероятно, ему повезло, и подкованные копыта не прошлись по голове и телу. Лошадь сшибла Игоря грудью, он отлетел на несколько метров, врезался спиной в жесткий грунт, но остался, в общем, цел. Сильный ушиб, и, возможно, сломанное ребро причиняли ужасную боль, но двигаться реконструктор мог.

Следующие несколько часов он со связанными руками ковылял за лошадью. Никто не удосужился прикрепить конец веревки к седлу, а потому, движение пленника подстегивал только подгоняющий его с боку и сзади конный конвоир, время от времени тыкающий в спину чем-то тонким и жестким. Ружейным прикладом это быть не могло, а оборачиваться, чтобы посмотреть, у Игоря не было сил. Наконец, крайние изнеможение и подавленность сделали свое дело. Чувствуя, что просто не в состоянии идти дальше, Игорь повалился сначала на колени, затем упал лицом вниз. Спрыгнувший конвоир перевернул его сапогом. На фоне постепенно разгорающегося над головой Игоря гигантского светила, возникла широкая фигура с «бейсболкой» на голове.

– Farnasen?[9] – спросили сверху.

Игорь закрыл глаза.

Самым странным являлось то, что, шагая с конной колонной несколько часов и слыша многочисленные команды, веселый смех, и просто разговоры всадников между собой. Игорь не уловил, что говорили вокруг на одном из северных диалектов. Только сейчас, очнувшись в «красно-серой» комнате с полуголой девицей, он осознал это четко. Речь всадников являлась непривычной смесью фарерского и исландского диалектов, а значит его облачение «под варяга» в некотором смысле тут не подходило. Местные общались вовсе не на языке скандинавов – шведов, датчан или норвежцев. В ходу была речь более дикая, древняя, насквозь просоленная рыбой и северным океаном, – то была речь оркнейцев, шетландцев, фарерцев и исландцев – дивный говор атлантических островов, ранней Гренландии и Америки «до Колумба».

Лингвист, сидящий в голове Игоря, оказался искренне удивлен. Диалекты Атлантики давно уже умерли на Земле. Остатки «лингмайли» давно слились с датской речью, «гардмайли», употребляемый до сих пор, являлся официальным «исландским», однако много ли осталось от него, после нескольких потоков миграции из Норвегии, Ирландии, Шотландии, Дании и других европейских стран? На Шетланде и Оркнеях сейчас звучала только английская речь. И только «фландмароль» ещё жил в виде следов и остатков в сленге северных рыбаков.

В сочетании с гаснущим на ночь и разгорающимся днём солнцем, со странным узором звёзд, всё это наводило на пугающие размышления. Одно Игорь понял четко – никаким прошлым Земли здесь не пахло. В прошлом его планеты не могло быть древних исландцев с карабинами на конях. Но где он тогда?

Реконструктор покачал головой. Вокруг творилась полная чертовщина. Даже если признать возможным совершившийся пространственный или временной «провал», всё остальное он был не в состоянии объяснить.

Очнувшись в красно-серой комнате, со смуглокожей девицей, поливающей его из ковша, Игорь некоторое время просто лежал, наслаждаясь ощущением абсолютнейшего покоя. После ужасных часов, поведенных на избитых ногах, шагая пыльной ночной дороге, кровать и девица казались сказкой, даже с бинтами через помятую грудь.

Исследовав комнату, он с огромным удивлением обнаружил свою одежду. Джинсы и футболка оказались отстираны, выглажены (на джинсы навели стрелки) и аккуратно уложены «стопочкой» на стуле. Странным было другое: все личные вещи Игоря, включая предметы, лежавшие в карманах джинсов, находились здесь же, рядом с одеждой. Изумленный Игорь обнаружил мобильный телефон, бумажные деньги с мелочью, ключи от дома с брелком-открывашкой, и даже какой-то мусор, о существовании которого в собственных карманах не догадывался – магазинные чеки и старая обертка от жвачки. Тут же лежали кожаный пояс, и, как это ни странно, карта Свердловской области, найденная Семеном под скальным навесом перед ударом молнии.

Отсутствовали предметы «военного» назначения, вернее «псевдовоенного», если уж говорить откровенно: шлем, латная перчатка, меч, складной перочинный нож. Чудесный алый варяжский подкольчужник лежал под джинсами, очевидно принятый за элемент одежды Игоря, а не часть его реконструкторского наряда.

Перебрав оставленные вещи, Игорь вернулся в кровать.

Дотошность пленителей и странность их поведения удивляли. С одной стороны, чуть не зашибли до полусмерти на дороге, причём молча, без предварительных разговоров, с другой стороны – столько политеса в отношении к его вещам и одежде.

«Все чудесатее, и чудесатее», – пожав плечами, подумал Игорь, вспомнив знаменитую фразу, написанную на стене родного университета.

Тем временем, девица вернулась. Она принесла больному хлеб и похлебку. Без тени стеснения наклонилась над кроватью, пододвинула тумбу, поставила тарелки на стол.

Похлебка имела вид бледный и казалась совершенно пустой. С хлебом обстояло получше: грубый, огромный ломоть, ещё теплый и свежий, невольно вызывал слюнки. Не собираясь спорить, Игорь жадно принялся за еду. Он не знал, как долго проспал после потери сознания, но, учитывая что стояло уже утро, с момента последнего приема пищи в лагере реконструкторов, прошло больше суток.

– Taster? – спросила девушка.

– Не понимаю, – Игорь помотал головой, уминая булку. – Хотя … понимаю. Да, очень вкусно.

Девица мило кивнула.

– Teya! – видимо, уразумев, что Игорь слабовато смыслит в староисландском, она указала на себя, приложив ладони к груди.