— Да, я позвоню ему, — спокойно ответила она Никки.
— Думаешь, это стоит делать?
— Я же должна поблагодарить его за цветы.
— А может, лучше послать ему симпатичную открытку?
— Да что с тобой, Никки? Ведь это ты настаивала на том, чтобы я пошла с ним на ужин.
— Да, я знаю, — тяжело вздохнула подруга. — Можешь не напоминать.
— Ну, так…
— Я же видела, какой ты была, когда пришла вчера домой, — прервала ее Никки.
Элисса почувствовала, что краснеет.
— И какой же я пришла домой?
— Твои глаза так восхищенно горели. Да и сама ты была восхитительна. Но… я не знаю, Лиз. Ты была какой-то… совсем другой… Сразу видно, что дело в нем… И, честно говоря, я немного испугалась.
— Я тоже, — призналась Элисса.
— Но ты все равно ему позвонишь?
— Я должна, Никки.
Подруга с сомнением покачала головой:
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Мне тоже хочется на это надеяться.
Через пару минут она набрала номер офиса «Моранко» и попросила секретаря соединить ее с Александром Мораном. В ожидании Элисса протянула руку и коснулась одной из орхидей.
«Миссис Коллинз» — так ее только что назвали. Если бы только ей не приходилось лгать, что она овдовела! К сожалению, все началось еще шесть лет назад, однажды объявив себя вдовой, она была вынуждена придерживаться этой истории и при Алексе.
Похоже, только у Никки были сомнения на этот счет.
— Элисса?
— Алекс, здравствуйте! Прошу прощения, что перезваниваю только сейчас.
— Ничего. Я рад, что вы вообще позвонили. — Он решил пока оставаться с ней на «вы».
— Вы думали, что я могу и не позвонить?
На миг в трубке воцарилось молчание.
— Ну, после того что было вчера…
— Вчера было вчера, — быстро прервала его Элисса. Хотя она знала, что Никки уже ушла, она оглянулась, чтобы удостовериться, что рядом никого нет. — А сегодня — уже сегодня. Я звоню, чтобы поблагодарить вас за цветы, которые вы мне прислали.
— Значит, они вам понравились, — Алекс больше утверждал, чем спрашивал, и Элисса услышала в его голосе оттенок, который не могла объяснить.
— О да, они прекрасны! Я еще никогда не… — Она осеклась, прислушиваясь к вновь возникшему чувству, что это с ней уже было. Она уже видела где-то тот вид орхидей, который ей прислал Алекс. Но где и когда?
— Элисса?
Она оторвалась от своих мыслей и еще раз поблагодарила его за роскошный букет. Немного помедлив, она добавила:
— Сегодня утром вы звонили с какой-то целью?
— О да, — подтвердил Алекс, и снова Элисса услышала в его голосе скрытый подтекст. — В пятницу будет премьера… — он назвал заранее нашумевший бродвейский мюзикл, билеты на который были раскуплены до конца года. — Хотите, мы на нее сходим?
В пятницу они ходили в театр, а в следующий вторник вместе пообедали. Еще через два дня они случайно встретились в пустом темном холле отеля, который для него должны были отделывать «Кэррэдайн и Партнеры».
При каждой новой встрече Элиссу все сильнее тянуло к Алексу. Но также одновременно рос и ее страх перед новыми ощущениями. Александр Моран излучал тепло и влюбленность, но здесь же скрывалась и опасность обжечься, очень сильно обжечься…
Страстный поцелуй первого вечера их знакомства не повторялся. Элиссу это устраивало. Она боялась, что ответит на очередной поцелуй с полной отдачей.
В беспокойных раздумьях Алекс мерил шагами пол своих апартаментов у Центрального Парка. Он совершенно не понимал, что происходит.
Доун, то есть Элисса, его не узнавала. А если все-таки узнала, то у нее мастерски получалось это скрывать. Как бы там ни было, это расстраивало и злило Алекса.
Уже одиннадцать дней он мучился от этой неопределенности. У него пропал аппетит и сон, он не мог заниматься делами. Когда он был один, ему хотелось быть с Элиссой, а когда они встречались…
Боже мой, что с ним творилось, когда она была рядом! Ему хотелось быть с ней нежным, окружать ее вниманием, дарить ей ласки. А в следующую секунду он боролся с нестерпимым желанием схватить ее за плечи, как следует встряхнуть и потребовать от нее правды.
И были мгновения, когда он изнывал от желания и собирал все свое самообладание, чтобы не стиснуть ее в объятиях, чтобы не целовать ее, слыша, как она стонет от наслаждения.
Алекс остановился. Его дыхание было быстрым и частым, он возбудился, что обычно и случалось при мыслях об Элиссе. Пару раз он взъерошил пальцами волосы.
— Что же мне делать? — сказал он вслух.
Может быть, он и смог бы отказаться от мысли, чтобы вернуть Доун, если бы она действительно сильно изменилась за эти шесть с половиной лет. Речь не о внешности. Конечно, изначально его привлекла ее красота. Но именно ее характер, ее душа заставили Доун так глубоко запасть Алексу в сердце. Она осталась такой же, как и на острове Корасон. Более того, теперь в ней появились новые привлекательные черты.
Доун наполовину была девочкой, а Элисса была женщиной в полном смысле слова. Она излучала внутреннюю силу, которая делала ее совершенно неотразимой.
Алекс снова принялся ходить вперед-назад по комнате.
С тех пор как они встретились на презентации, он не раз хотел вывести ее на чистую воду, заставить рассказать, почему она ведет себя с ним как с чужим человеком. Но, по непонятной ему самому причине, он каждый раз отказывался от этой мысли.
Он также думал о том, чтобы довериться Филиппу Лэсситеру и попросить его помочь выяснить правду. Но как бы он объяснил Филиппу, что женщина, о которой он не переставал думать последние шесть с половиной лет, не узнает его? А если и узнает, то не хочет в этом признаваться? Нет, он не мог.
Алекс знал, что Филипп внутренне пожалел бы друга, который ведет себя как последний дурак.
А жалость, как известно, была последним чувством, в котором он нуждался.
Вдруг ему стало душно, он почувствовал себя стесненным четырьмя стенами. Алекс раздвинул стеклянные двери и вышел на залитую солнцем террасу своих апартаментов, расположенных на двадцатом этаже.
Погруженный в раздумья, он облокотился о перила и обвел взглядом раскинувшийся внизу город.
Элисса Доун Коллинз. Он желал ее. Еще сильнее, чем шесть с половиной лет назад на острове Корасон.
Тогда, в пылу страсти, он говорил Доун, что она нужна ему. Потеряв ее, он понял, насколько сильно она ему нужна. За проверенное на острове время, она стала частью него, и они не ощущали себя цельными друг без друга.
Его чувство было гораздо большим, чем просто желание, и он знал это. Он любил ее — несмотря ни на что. Все было так просто, и все же — так сложно.