Читать интересную книгу Дар орла - Карлос Кастанеда

которую я любила, горы, среди которых я жила, люди, с которыми мне нравилось разговаривать. Но больше всего я цеплялась за желание нравиться.

Я сказал ей, что ее советы для меня бессмысленны, так как я не знаю, за что цепляюсь. Она настаивала, что где-то, каким-то образом, но я знаю, за что цепляюсь и что я выставляю как барьер против потери своей человеческой формы.

– Наше внимание натренировано быть непрерывно на чем-нибудь сфокусированным, – продолжила она. – Именно так мы поддерживаем свой мир. Твое первое внимание было обучено фокусироваться на чем-то совершенно чуждом мне, но очень знакомом тебе.

Я ответил ей, что мои мысли беспорядочно витают в облаках. Не то чтобы я не мог понять этого, как каких-то тонкостей высшей математики, но, скорее, я просто терялся в дебрях предположений.

– Сейчас самое время уйти от всего этого, – сказала она. – Для того чтобы потерять человеческую форму, ты должен освободиться от всего этого балласта. Ты уравновесил все так основательно, что парализуешь сам себя.

У меня не было настроения спорить. То, что она называла потерей человеческой формы, было слишком смутной концепцией, чтобы об этом можно было думать. Я был поглощен тем, что мы испытали в городе. Ла Горда не хотела об этом говорить.

– Единственное, что имеет значение, – это привлечение твоего знания, – сказала она. – Если тебе нужно, ты умеешь это делать, как в тот день, когда убежал Паблито и ты затеял драку.

Ла Горда сказала, что происшедшее в тот день было примером привлечения знания. Не вполне отдавая себе отчет в том, что я делаю, я выполнил сложные действия, которые требуют способности видеть.

– Ты не просто напал на нас, ты видел.

В каком-то смысле она была права. В тот раз имело место нечто совсем не похожее на обычный ход вещей. Я детально перебирал воспоминания об этом, связывая их, однако, с аргументами личного характера. У меня не было адекватного объяснения случившемуся. Я только мог сказать, что эмоциональное напряжение того момента повлияло на меня немыслимым образом.

Когда я вошел в дом и увидел четырех женщин, я в долю секунды осознал, что могу изменить свой обычный способ восприятия. Я увидел прямо перед собой четыре аморфных шара, излучавших очень интенсивный желтый свет. Один из них был более спокойным и приятным, остальные выглядели недружелюбными, острыми беловато-желтыми сияниями. Более спокойным желтоватым сиянием была Ла Горда. И в этот момент три недружелюбных сияния склонились над ней. Шар беловатого сияния, ближайший ко мне, которым была Хосефина, выглядел несколько неуравновешенным. Он наклонился, поэтому я толкнул его и пнул два других в углубления, которые каждый из них имел с правой стороны.

У меня не было осознанного намерения ударить их в это место. Я просто счел выемку подходящей. Каким-то образом она приглашала меня пнуть туда ногой. Результат был сокрушительным. Лидия и Роза сразу отключились. Я ударил каждую из них в правое бедро. Это не было пинком, который мог бы сломать какую-нибудь кость. Я просто надавил ногой и толкнул пузыри света, находившиеся передо мной. Тем не менее все выглядело так, будто я нанес им по сокрушительному удару в самое уязвимое место их тел.

Ла Горда была права – я привлек знание, об обладании которым никогда не подозревал. Если это называется видением, то для моего интеллекта видение является знанием на уровне тела. Ведущая роль зрения воздействует на знание тела и создает иллюзию, что оно связано с глазами. То, что я испытал, нельзя было назвать чисто зрительными ощущениями. Я видел шары света чем-то помимо моих глаз. Поскольку я сознавал, что в поле моего зрения находятся четыре женщины, я и имел дело все время с ними. Шары света даже не налагались на них. Самым сложным для меня был вопрос времени. Все было сжато в несколько секунд. Если бы я переводил взгляд с одной сцены на другую, то этот переход должен был быть таким быстрым, что становился бессмысленным. Поэтому я могу вспомнить только восприятие двух совершенно различных сцен одновременно.

После того как я пнул два шара света, желтоватый шар, Ла Горда, бросился на меня, но не прямо, а целясь в мой левый бок. С того момента как начался бросок, этот шар имел явное намерение промахнуться. Когда свечение прошло мимо меня, я схватил его. Катаясь с ним по полу, я почувствовал, что вплавляюсь в него. Это был единственный момент, когда я действительно потерял последовательность событий. Я вновь осознал себя, когда Ла Горда гладила меня ладонью.

– В наших сновидениях я и сестрички научились сцеплять руки, – сказала Ла Горда. – Мы знаем, как образовать цепь. В этот день нашей проблемой было то, что мы никогда не образовывали цепь вне нашей комнаты. Именно поэтому мы потащили тебя в дом. Твое тело знало, что значит для нас сцепить руки. Если бы мы это сделали, то я была бы под их контролем. Они более свирепы, чем я. Их тела плотно закрыты, они не связаны с сексом. Я же связана, что делает меня более слабой. Я уверена, что зависимость от секса затрудняет тебе привлечение твоего знания.

Она продолжала говорить дальше о пагубных последствиях зависимости от секса. Я ощутил неудобство и попытался увести разговор от этой темы, но она, казалось, была намерена сознательно возвращаться к ней, хотя видела, что мне не по себе.

– Поедем с тобой в Мехико, – сказал я в отчаянии, думая, что испугаю ее.

Она не отвечала. Она поджала губы, скосив глаза. Мышцы подбородка у нее напряглись, а верхняя губа выпятилась, пока не вывернулась под самым носом. Ее лицо так исказилось, что я отшатнулся. Увидев мое удивление, она расслабила мышцы лица.

– Ла Горда, – повторил я, – поедем в Мехико.

– Конечно, почему бы и нет, – сказала она. – Что мне для этого надо?

Я не ожидал подобной реакции и сам был шокирован.

– Ничего, – сказал я. – Мы поедем как есть.

Ни слова не говоря, она уселась на сиденье, и мы поехали в сторону Мехико. Было еще рано. Я спросил, осмелится ли она поехать со мной до Лос-Анджелеса. Минуту она, казалось, размышляла.

– Я только что задала этот вопрос своему светящемуся телу, – сказала она.

– Что же оно ответило?

– Оно сказало: «Если Сила это позволит».

В ее голосе было такое богатство чувств, что я остановил машину и обнял ее. Моя привязанность к ней в этот момент была настолько велика и глубока, что я испугался. Она не имела ничего общего с сексом или стремлением к психологической поддержке. Это чувство превосходило все, что я знал.

Это объятие вернуло мне ощущение, которое было у меня раньше, – будто что-то во мне собиралось