Читать интересную книгу Встать! Суд идет - Анатолий Безуглов

Моему начальству там, в райцентре, было легче: послали рапорт по инстанции, приложили заключение — и дело с плеч.

А каково мне?

Неприятнейшим образом вел себя Сычов, мой предшественник. Со мной он здоровался насмешливо, словно говорил: вот что ты наделал, сосунок. Жизнь-то человеческая, и ответ за нее — не песенки петь. При мне, мол, такого не было… Теперь он часами просиживал на корточках у дверей тира. Возле него останавливались станичники, о чем-то говорили, качали головами и поглядывали при этом через дорогу на мои окна…

Не знаю, что бы я делал, не будь рядом Ксении Филипповны и Коли Катаева.

— Хватит киснуть, Дмитрий Александрович, — сказала мне как-то Ракитина. — Знаешь, если брать на себя все грехи, то небо с овчинку покажется. Конечно, разные несознательные элементы болтать будут. Как говорится, на чужой роток не накинешь платок… Но ты не поддавайся. Себя извести легче всего.

Зашел и Коля Катаев. Мы пораскинули, кого определить Славке Крайнову в «опекуны».

— Как-то надо по-человечески, — ершил свой чуб комсомольский секретарь. — А то как же получается — формально свести его с кем-нибудь: вот, мол, тебе общественный воспитатель. И пойдет вся механика насмарку.

— Верно, — подтвердил я, — пацан и так напуган.

— Что, если их подружить с Чавой, то есть с Сергеем Денисовым?

Я пожал плечами:

— А чему он его научит?

Коля рассмеялся:

— И ты туда же… Э-эх, товарищ инспектор! Пора бы людей изучить. Для тебя, если цыган, то…

— Ерунда! Я говорю об образовании Денисова. Ну это самое, кругозоре.

— Серега — заводной парень. Природу, животных любит. Поет, танцует.

Уж лучше бы он об этом не вспоминал. Серьезно выступать против Чавы нельзя. Еще заподозрят, что из-за библиотекарши.

— Денисов, Денисов… Может быть, ты и прав.

— Конечно! — подхватил Коля. — Главное сейчас что? Увлечь чем-нибудь пацана. А образование ему школа даст. Пока лето, Крайнов может походить у Сереги подпаском.

— Пойдет он тебе в пастухи, держи карман шире! Городской.

— А знаешь, что мне Славка сказал? — продолжал Катаев. Он-то, видно, сразу почувствовал, что по-человечески с пацаном я так еще и не поговорил. — Там, в городе, голубятню он хотел соорудить. Очень увлекается этим делом. Построили они с дружками голубятню на крыше своего девятиэтажного дома, а их домоуправ погнал. Вид, говорит, современный портит. Вот и обидели мальцов. Я понимаю, что это был только повод для побега. А все-таки, значит, лежит у него душа к живому, к природе.

— Это надо учесть, — сказал я. — Но у меня есть еще одна мыслишка… Как ты считаешь, если попытаться увлечь ребят самбо? Конечно, кто хочет.

Коля сразу сообразил, что к чему.

— Это ты надумал после того вечера, когда Женькины дружки драку устроили?

— Верно, — признался я.

— Ты спрашиваешь, стоящее ли дело? Только предложи — я первый прибегу. Пригодится. Да и жирок порастрясти… — Он со смехом похлопал себя по поджарому животу. — Какой у тебя разряд?

— Мастер.

— Иди ты! Вот сила! То-то ты их в клубе как котят…

— Ну, преувеличиваешь, — смутился я. — А заниматься где?

— Это сейчас просто, в школе. А когда учеба начнется, как-нибудь согласуем с директором, а он — с учебным процессом. И вообще, если у тебя такое спортивное настроение, можешь прийти на стадион. В футбол играешь?

— В школе гонял.

— Случаем, не на воротах стоял?

— Нет, защитник.

Коля окинул меня взглядом:

— Для твоей комплекции подходяще.

Так с его легкой руки началась моя деятельность в спортивном обществе «Урожай».

Я последнее время не видел Ларису. Говорили, она носится по бригадам на лошади. Развозит читателям книги, проводит конференции и рьяно собирает экспонаты для местного музея. Вообще я убедился, что слова у нее не расходятся с делом.

Стояли жаркие, дремотные, зыбкие от марева дни.

Я все ждал вызова в прокуратуру, но следователь словно забыл о моем существовании.

Работы у меня скопилось достаточно. И в ней я находил забвение.

После некоторых колебаний я все-таки пошел к мужу Клавы Лоховой.

Дом Лоховых стоял на отшибе. Вдоль дорожки от калитки до самой хаты был разбит цветник. Цветы подобраны так, что самые высокие росли позади низких, не затеняя и не заслоняя их. Меня поразили бирки с названиями, болтающиеся на вбитых в землю колышках. Для того, видно, чтобы осенью, когда созреют семена, не смешать их, не перепутать.

Конечно, все это было сделано Тихоном. Клава вряд ли к чему прикасалась: магазин открывался с утра, а закрывался чуть ли не с поздней зарей. А кому не хочется иметь такой уютный дом? Вот она и пеклась о том, чтобы мужа не трогали.

С ним я разговаривал буквально десять минут.

По словам Нассонова выходило, что Тихон — отъявленный лентяй и лежебока, уклоняющийся от работы. А я встретил работящего мужика, спокойного и приветливого.

Выслушав меня, он только покачал головой:

— Ну, Клавдия Никаноровна зря меня бабой представила. Рад бы пойти трудиться, да болячки не пускают. — И показал вполне официальный документ, в котором значилось, что Лохов — инвалид второй группы. Оказывается, у него было удалено одно легкое. Застарелый туберкулез…

Конечно, после такого говорить с ним о работе в колхозе было бы просто неприлично. Не корить же человека за его болезни!

Я извинился за визит, откозырял и даже выразил обиду, что Клава поставила меня в неловкое положение.

— Ничего, бывает, — проводил меня до калитки Тихон. — Я вас понимаю, товарищ инспектор. Что теперь Лохов? Вроде пенсионера получается. А ведь в свое время всю тайгу обошел… с геологическим рюкзаком.

Даже в такую жару у него была наглухо застегнута рубашка. С виду — крепкий, здоровый мужик. Вот не повезло!

Я рассказал о нашем разговоре Нассонову. Тот покачал головой и махнул рукой, буркнув, что не может же он знать, что внутри у каждого станичника, не рентген, поди.

И еще я сказал Нассонову, что в нашем районе появилась артель шабашников, которая разъезжает по станицам и хуторам, предлагая разные услуги: кому лошадь подковать, кому лудить и паять посуду, берутся и за более сложное дело — починить жнейку, сенокосилку. Даже возят с собой горн, наковальню и другой инструмент.

Правда, в станице эта артель пока не появлялась, но возникли трое незнакомцев в галифе, в длинных пиджаках и хромовых сапогах. Кто такие, еще не знаю.

Геннадий Петрович выслушал меня довольно холодно, давая понять, что он сам с усам, и не без иронии поблагодарил за напоминание о бдительности.

Однако я не успокоился и постарался собрать сведения о вновь прибывших.

Оказалось, что эти трое, цыгане, приехали в Бахмачеевскую и интересовались лошадьми. Родственников у них в нашем колхозе не было.

Останавливались они обычно у Петриченко. Это еще одна цыганская семья в колхозе, помимо Денисовых. Но Петриченки с Денисовыми почти не общались. На мой вопрос: «Почему?» — Арефа насмешливо ответил:

— Мы простые. А они киноактеры. В картине как-то снимались. На экране меньше секунды, а фасону на всю жизнь.

Теперь приезжие ходили по станице с Чавой. Значит, Денисовы их тоже знали. Мне хотелось поговорить с Арефой, но он с женой уехал на похороны младшего брата в станицу Альметьевскую.

Оставался Чава. Он зашел ко мне сам поговорить насчет Славки Крайнова.

Чава был веселый, довольный. Но сквозь его веселье проскальзывала озабоченность.

Внук бабы Веры оказался послушным мальчишкой, покладистым. «Может быть, опять побег задумал? — мелькнуло у меня в голове. — Усыпляет бдительность».

— А как справляется со стадом? — спросил я.

— Со стадом справляться ему нечего. Главный пастух — Выстрел. Я у него заместитель. А Славка уж и не знаю, чей заместитель.

Я слегка прощупал Чаву насчет знакомых, с которыми он несколько дней околачивался в Бахмачеевской.

— За них не беспокойся, товарищ лейтенант. Они до самого председателя дело имеют. И сейчас поехали с ним на конеферму.

Вот почему Нассонов не особенно хотел со мной говорить о приезжих! Значит, есть у председателя с ними какие-то дела.

— Раз с председателем, тогда все в порядке. — Я снова перевел разговор на подпаска: — Ну а какое-нибудь увлечение у Вячеслава есть? Чтобы не думал снова о побеге?

— Рыболов! Готов весь мир променять на удочку.

— Хорошо, пусть удит. Сходил бы с ним на рыбалку. Сближает.

Чава задумчиво почесал щеку.

— Конечно, надо бы… Времени нет. И не очень я это люблю.

Я подавил вздох: в станицу, мол, часто наведываешься, в библиотеку, вот и времени нет.

— А вы его в свой кружок по самбо не возьмете? — предложил Чава.

— Мал еще, — ответил я. — Подрастет — подумаем.