Читать интересную книгу Говорит Черный Лось - Джон Нейхардт

И вот мы выступили в том направлении, которое указали разведчики. Первыми ехали акацита [Акацита или племенная полиция - у дакотов особая группа лиц, функционировавшая во время передвижения лагеря на новое место и особенно пору сезонных охот на бизонов. Обычно состояла из молодых воинов, членов того или иного военного братства - "лисицы", "собаки" и т. д. Иногда эта роль закреплялась за тем или иным братством постоянно (например у шайеннов - братством "собак").] - двадцать человек цепью. Того, кто решился бы вырваться вперед, сразу бы вышибли из седла. Акацита следили за порядком, и все обязаны были подчиняться их приказаниям. За ними следовали остальные охотники. Главный советник прошел по рядам и отобрав самых лучших охотников на быстрых лошадях, обратился к ним: "Молодые воины, полные сил, сородичи! Я знаю, вы никогда не возвращаетесь без добычи, всегда в охоте вам сопутствует успех. Сегодня вы накормите беспомощных соплеменников, одиноких стариков и старух, и тех, у кого в типи есть малые дети, но нет мужчины. Вы поможете им. Дичь, которую вы сегодня убьете, отдайте им". Такого рода поручение было большой честью для молодого человека.

После, когда мы подошли к стаду бизонов еще ближе, охотники окружили животных и с боевым кличем: "Хока хей!" - бросились преследовать их. Потревоженные бизоны подняли громадное облако пыли. Все охотники были почти полностью обнажены, у каждого за спиной висел колчан, полный стрел. Обычно охотники настигали бизона и поражали его пониже левой лопатки. Некоторые стрелы входили в тушу по самое оперение, а порой, не встречая костей, проходили насквозь. Всем было радостно.

Рассказывает Стоящий Медведь:

До этого на моем счету был всего лишь один молодой бизон - поэтому охоту я помню хорошо: мне было уже тринадцать лет; я решил, что пора бы уже стать настоящим мужчиной и добыть годовалого бычка. Один из бизонов помчался в лощину, и я бросился преследовать его на своем пони. Мой первый выстрел, кажется, не причинил ему никакого вреда, зато вторая стрела вошла в бизона почти наполовину. Думаю, что я поразил его в самое сердце, потому что животное сразу зашаталось, и из ноздрей его хлынула кровь. После каждого удачного выстрела охотники обычно восклицали: "Йоху!" Я тоже не переставая вопил: "Йоху!", поскольку это был мой первый взрослый бизон. По тому, как я кричал, можно было подумать, что мне удалось расправиться со всем стадом. Когда мой бизон свалился, я спешился и стал свежевать его. Меня переполняла радость. По всей равнине до самого горизонта лежали бизоньи туши; их разделывали охотники. На помощь к ним спешили женщины и старики, издавая высокие ликующие возгласы. Было это в месяц красной вишни (июль). Добыча была велика.

Черный Лось продолжает:

В это время я был уже вполне здоров и мог ездить на пони, но для охоты был еще слишком мал. Поэтому мы, маленькие мальчики, лишь разведывали местность и наблюдали за охотниками. Стоило нам завидеть группу бизонов, мы, как взрослые охотники, кричали: "Йоху", но никто не обращал на нас никакого внимания.

Когда окончили разделку туш убитых бизонов, охотники взвалили мясо на лошадей, прикрепив его сыромятными ремнями. Не осталось ни одной не нагруженной лошади. Мы, мальчики, никак не могли дождаться, пока мясо приготовят и некоторые лакомились по дороге в лагерь сырой печенью. Никто нас не одергивал.

Дома женщины уже готовили длинные шесты, которые укладывали на треноги. Получалась рама для сушки мяса. Возвращавшиеся охотники бросали длинные полоски мяса на подстилки из листьев.

Все советники прошли обратно в типи совета, а к их типи отовсюду стал стекаться народ с мясными дарами для них; советники вскричали: "Хай-ааа!" и запели песнь в честь тех, кто принес им эти добрые дары. Когда они съели столько, сколько могли, глашатай вышел и объявил: "Ступайте домой! Я уже сыт!" Люди забрали то мясо, что осталось от пира, и унесли домой.

Все женщины вокруг были заняты только тем, что резали мясо на полоски и вешали сушиться на рамы. Везде, куда ни глянь, висело красное мясо. Всю ночь люди пировали, плясали и пели. Счастливое было время.

Тогда, после большой охоты мы, мальчики, часто играли в военную игру. Отойдя недалеко от лагеря, мы строили из травы несколько типи. Сами мы были как бы врагами, а травяные типи нашим лагерем. Мы выбирали своего советника, который, когда стемнело, приказывал нам прокрасться в лагерь взрослых и похитить мясо. "Советник" держал над нашими головами прутик, и каждый должен был подпрыгнуть и откусить от прутика. Если ты откусывал много, то следовало добыть большой кусок мяса, если мало - то маленький кусочек. Потом мы пробирались в лагерь взрослых ползком на животе и, когда возвращались назад непойманными, устраивали большой пир, плясали, вели бесконечные победные речи, и словно настоящие воины, описывали свои храбрые деяния. Раз, помню, мне не пришлось расписывать свою храбрость; я подкрался к кривому дереву, росшему позади одного из типи. На ветвях его сушилось мясо. При тусклом лунном свете я заметил там бизоний язык и сразу вскарабкался на дерево. Я уже было собрался схватить его, как вдруг человек в типи крикнул: "Йе-а-а!" Он спугнул свою собаку, которая тоже подбиралась к мясу. Мне же показалось, что он заметил меня. Я так испугался, что свалился с дерева и в слезах убежал.

Еще мы часто исполняли пляску, которую называли "Пляской потрескавшейся груди". Наш "советник" осматривал всех и выбирал того, у кого была самая загорелая грудь. Тогда этот мальчик плясал, а все мы, мальчишки, пели:

У меня потрескалась грудь.

Грудь моя красная.

Грудь моя желтая.

Занимались мы и проверкой друг друга на выносливость. "Советник" насыпал нам на запястья высушенные семечки подсолнуха и зажигал их. А мы должны были терпеть, пока они не прогорят до самой кожи. Было очень больно, и после этого оставались ожоги, но если кто не выдерживал и сбрасывал семечки с рук или вскрикивал, его сразу обзывали девчонкой.

V. В ГОРОДКЕ СОЛДАТ

После того, как все мясо было высушено, шесть племен нашего народа, которые собрались вместе примерно в то время, когда меня посетило видение, покинули лагерь в устье Ивового Ручья и разошлись в разные стороны. Мы, небольшая часть оглалов, направились к югу, в городок солдат, что стоял на реке Дымная Земля (Уайт-Ривер). Там жили некоторые наши сородичи и мы хотели навестить их, а заодно попировать, угостившись агиапи, паисута сапа и чахумписка - хлебом, кофе и сахаром. Остальные оглалы остались вместе с Бешенным Конем [Бешенный Конь (1841-1877) - выдающийся лидер освободительного движения индейцев степей против американской колонизации. Участвовал во всех крупных военных походах дакотов против солдат и поселенцев. По поверью, обладал мистической силой, оберегавшей его от пуль и стрел. Принимал участие в битве при Литтл-Бигхорн, где был разгромлен отряд генерала Дж. А. Кастера (25 июня 1876 г.) Будучи наиболее влиятельным военным лидером, он в глазах американской администрации представлял потенциальную опасность для правительства. Постоянная слежка за вождем, подозрительностью чиновников на местах, зависть со стороны вождей Квислингов, привели в конце-концов к провокации близ форта Робинсон, во время которой Бешенный Конь был убит. По одной из версий, Бешенный Конь ушел из резервации без разрешения агента на поиски доктора для своей больной жены. Власти сочли, что это было сделано умышленно, в качестве вызова правительству. Вождь был схвачен и посажен в тюрьму. Защищаясь, Бешенный Конь погиб; место его захоронения осталось неизвестным.], который вообще не хотел иметь ничего общего с васичу. Это было в месяц, когда созревают вишни [Июль], и мы, мальчики, проводили все время в играх. В лагере было совсем немного мальчиков, поэтому все держались вместе. К тому времени я почти забыл о своем видении, да и головокружения больше не тревожили меня. Я уже перестал быть таким застенчивым, как раньше. Лишь в сильную грозу всего меня переполняло какое-то счастливое чувство - словно кто-то приходил навестить меня.

Сначала мы разбили лагерь на Паудер-Ривер, затем у истоков северного рукава Доброй реки (Шайенн-Ривер) у большого холма, который мы прозвали Сидит-Рядом-С-Младшим-Братом, потому что за ним стоял еще один небольшой холмик. Потом останавливались у ручья Дрифтвуд-Крик, затем на равнине Сосновых Деревьев. Следующей нашей стоянкой был Плам-крик, Сливовый ручей. Когда мы добрались до него, сливы уже начинали краснеть, но еще не совсем созрели. Дедушка пошел туда и сорвал несколько больших спелых плодов. Мне они показались очень вкусными.

Когда мы достигли ручья Военный Головной Убор, что протекает совсем неподалеку от городка солдат, там нас уже ожидали моя тетя и другие сородичи. Они захватили с собой хлеб, кофе, и мы вместе устроили большой пир. Ночью я опять заболел, и утром родители настояли на том, чтобы я ехал на волокуше. Они очень боялись, что на этот раз я непременно умру. Мне кажется, тогда я просто переел хлеба и выпил слишком много кофе. Может быть, и слив съел больше, чем нужно. Мы вновь стали лагерем, теперь уже на холме Бедра. На этот раз к нам присоединились почти все соплеменники из городка солдат. На следующий день примерно двадцать типи покинули лагерь; другие остались на месте. Всю зиму мы прожили со своими сородичами у городка солдат. Для нас это было счастливое время - мы катались на санках, сделанных из челюстей и ребер бизона, связанных сыромятными ремнями.