Читать интересную книгу Сэр Найджел - Артур Конан Дойл

Внезапно из уст монахов вырвался протяжный горестный вопль: в последнем безумном усилии конь поднялся на дыбы, откидываясь все выше, выше, пока не упал на спину, подминая под себя всадника. Но тот с молниеносной быстротой выскользнул из-под него еще в падении, ударил его каблуком, когда он покатился по земле, а едва он начал подниматься на ноги, ухватился за гриву и легким прыжком вновь взлетел ему на спину. Даже угрюмый ключарь присоединился к одобрительным возгласам, когда Бурелет, ошеломленный тем, что всадник по-прежнему сидит на нем, понесся по лугу, выделывая курбеты и вскидывая задом.

Впрочем, дикий конь только еще больше разъярился. Злоба, переполнившая непокорное сердце, вылилась в свирепое решение уничтожить этого вцепившегося в него человека, пусть даже ценой собственной гибели. Он повел вокруг налитыми кровью сверкающими глазами, ища средства, чтобы осуществить свой отчаянный замысел. С трех сторон луг опоясывала каменная ограда с единственными тяжелыми деревянными воротами, но четвертая сторона примыкала к глухой серой стене длинного амбара. Конь стремительным галопом понесся к ней, чтобы выполнить свое намерение и рухнуть бездыханным рядом с ней, раздавив в кровавую лепешку человека, вознамерившегося стать господином того, кто не признавал над собой ничьей власти.

Мощные ноги подбирались и выпрямлялись в прыжке, торопливые копыта гремели по дерну, и конь все быстрее приближался к роковой стене. Спрыгнет ли Найджел? Это значило бы уступить воле коня. Но у него оставался еще один выход. Быстро, хладнокровно, уверенно юноша переложил уздечку и хлыст в левую руку, все еще вцеплявшуюся в гриву. Затем правой рукой он сдернул с плеч короткий плащ и, вытянувшись вдоль спины, на которой волнами вздувались и опадали сильные мышцы, набросил его на морду коня.

Маневр этот оказался настолько успешным, что всадник чуть было не слетел на землю. Когда красные, жаждущие смерти глаза вдруг погрузились во мрак, конь в растерянности остановился так резко, что Найджел съехал ему на шею и еле удержался, главным образом благодаря тому, что его пальцы совсем запутались в гриве. Но опасность миновала еще до того, как он принял прежнюю позу. Конь, ошеломленный непонятностью случившегося, забыл о своем намерении, вновь круто повернул, дрожа всем телом и обиженно вскидывая голову, пока, наконец, плащ не соскользнул с его морды и пугающая тьма не сменилась привычным солнечным светом, озаряющим траву.

Но какому еще позору его тем временем подвергли? Что это за мерзкая железка распирает ему рот? Что за ремни трутся по изгибающейся шее? Что за кожаная полоса легла на лоб? За те секунды, пока конь стоял, стараясь избавиться от плаща, Найджел наклонился вперед, вставил мундштук между клацающими зубами и накинул на голову уздечку.

Слепая безграничная ярость вновь переполнила сердце золотистого коня при этом новом унижении, несущем с собой рабство и бесславие. Вновь взыграл в нем грозный дух непокорности и вольнолюбия. Как он ненавидел и это место, и этих людей — все и вся, что покушалось на его свободу! Он покончит с ними раз и навсегда! Больше они его не увидят! Он умчится на край земли, на великие просторы, где его ждет свобода! Куда угодно за далекий горизонт, лишь бы избавиться от омерзительного мундштука и нестерпимой власти человека!

Он молниеносно повернулся и великолепным прыжком с легкостью оленя перелетел через деревянные ворота высотой в человеческий рост. Найджел приподнялся, следуя движению взвившегося в воздух коня, шапочка сорвалась с его головы, и золотые кудри разметались. Впереди на пойменном лугу заблестел ручей, впадавший неподалеку в реку Уэй. Ширина его была тут не менее десяти шагов. Золотистый конь подобрал задние ноги и пронесся над потоком, как стрела. Он оттолкнулся от земли перед валуном, а на том берегу коснулся земли за кустом дрока. Два камня все еще отмечают длину этого прыжка от отпечатка копыт до отпечатка копыт, и расстояние между ними равно добрым двенадцати шагам. Могучий конь промчался под низким суком большого дуба на том берегу (этот Quercus Tilfordiens[5] все еще показывают любопытствующим путешественникам как межевой знак ближних угодий аббатства). Он надеялся сбить всадника со своей спины, но Найджел распластался на ней, уткнувшись лицом в развевающуюся гриву. Грубая кора больно его царапнула, но он даже не вздрогнул и не ослабил хватки. Вскидывая то передние, то задние ноги, выделывая курбеты, Бурелет промчался по молоденькой роще и вырвался на простор длинного склона Хэнкли.

И началась скачка, память о которой еще живет в местных легендах и в припеве старинной непритязательной суррейской баллады, который только от нее и сохранился:

Скажи скорей, кто всех быстрей?Сапсан в небесной вышине,Олень, бегущий по холмам,И Найджел на златом коне.

Перед ними простирался океан темного вереска, катящий волны к четко вырисовывавшейся вершине холма. Над ними изгибался чистый небосвод, а солнце уже склонялось к Гемпширской гряде. По вереску, щекотавшему ему брюхо, по овражкам, через ручьи, вверх по крутым откосам несся Бурелет, и сердце у него грозило вот-вот разорваться от бешенства, а все фибры тела трепетали от невыносимого унижения.

Но что бы он ни делал, человек продолжал крепко сжимать коленями его вздымающиеся бока, а пальцами — гриву, безмолвный, застывший, неумолимый, ни в чем ему не препятствующий, но неколебимый, как судьба. Все вперед и вперед мчался могучий золотистый конь — через холм Хэнкли, по Треслейскому болоту, где камыш хлестал его по забрызганной грязью холке, вверх по длинному склону Хедленд-Хиндса, вниз по Наткомбскому оврагу, скользя, спотыкаясь, но не замедляя безумного галопа.

Обитатели деревушки Шоттермилл услышали громовой топот копыт, но не успели откинуть бычьи шкуры, закрывавшие вход в их лачуги, как конь и всадник уже скрылись среди высокого папоротника Холсмирской долины. А конь все мчался и мчался, оставляя позади милю за милей. Никакая трясина не могла его остановить, никакой холм не мог заставить его свернуть в сторону. Вверх по крутизне Линчмира и вниз по длинному спуску Фернхерста стучали его летящие копыта, словно по плоской равнине, и только когда он оставил позади склон Хенли и впереди над рощей поднялись серые башни замка Мидхерст, гордо вытянутая шея чуть поникла, а дыхание участилось. И куда бы он ни обращал взгляд — на леса и на холмы, нигде его усталые глаза не видели заветного царства свободных степей, к которым он стремился.

И вдруг еще одно унижение! Как будто этому человеку мало прилипнуть к его спине, он теперь позволил себе совсем уж немыслимое: принудил его — его! — замедлить бег и направить туда, куда вздумалось ему. Что-то врезалось в уголки его рта, что-то повернуло его голову вновь на север. А впрочем, на север так на север, только человечек, видно, совсем лишился рассудка, если думает, что такой конь, как он, Бурелет, сломлен духом или телом! Нет, он скоро покажет ему, что остался непобежденным, пусть порвутся у него сухожилия или разорвется сердце. И он помчался назад вверх по длинному, длинному склону. Да будет ли конец этой крутизне? Но благородный скакун не хотел признать, что у него уже не остается сил бежать дальше, — ведь человек по-прежнему цеплялся за его спину. Крутые бока были все в хлопьях пены, к ним прилипли комья глины. Глаза еще больше налились кровью, из открытого рта с хрипом вырывалось дыхание, ноздри раздулись, от шерсти шел пар, пропитанный запахом пота. Он промчался вниз по длинному склону холма Санди, но болото Кингсли у подножия показалось ему непреодолимым. Нет, это уже слишком! Тяжело вытаскивая из вязкой трясины облепленные черной грязью копыта, он среди камышей с судорожным вздохом сменил бешеный карьер на рысь.