Читать интересную книгу Смертию смерть поправ - протоиерей Александр Мень

Истинный пост — удаление от зла, воздержание языка, подавление в себе гнева, отлучение похотей, злословия, лжи, клятвопреступления.

Святитель Иоанн Златоуст

Кто постится истинно и нелицемерно, тот подражает Христу, на земле уподобляется Ангелам, подражает пророкам, входит в общение с апостолами и, посредством поста, достигнув перерождения своей природы, делается из неправедного — праведным, из злого — добрым, из нечестивого — благочестивым и таким образом усвояет себе Христа, сокровище жизни.

Ошибается тот, кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похоти, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления.

Пост — уничтожение смерти и освобождение от гнева.

Пост и тело сохраняет здоровым, не отягощаясь пищей, оно не принимает болезней, но, становится легким, укрепляется для принятия даров.

Постящиеся знают, как пост укрощает пожелания. А те, кому случалось испытать это на деле, подтвердят, что он смягчает нрав, подавляет гнев, сдерживает порывы сердца, бодрит ум, приносит спокойствие душе, облегчает тело, устраняет невоздержание…

Пусть постятся не одни уста, но и зрение, и слух, и ноги, и руки, и все члены нашего тела.

Молитвы совершаются со вниманием особенно во время поста, потому что тогда душа бывает легче, ничем не отягощается и не подавляется гибельным бременем удовольствий.

Ты постишься? Напитай голодных, напои жаждующих, посети больных, не забудь заключенных в темнице, пожалей измученных, утеши скорбящих и плачущих, будь милосерден, кроток, добр, тих, долготерпелив, сострадателен, незлопамятен, благоговеен, истинен, благочестив, чтобы Бог принял пост твой и в изобилии даровал плоды покаяния.

Приготовление к исповеди

1. Каким был общий эмоциональный «тон» (или «фон») прошедшего времени (скажем, полугода)? Был ли он светлым, темным, переменчивым, что преобладало? Есть ли новые причины, с которыми можно было бы этот «фон» связать? Или их не удается найти: почему? Не было ли чувства безотчетной тревоги, неясного беспокойства, постоянной неудовлетворенности, чувства слабости и истощения сил, соотносимо все это хотя бы как–то с верой и молитвой?

2. Что преобладало: чувство, что произошли какие–то потери, или чувство приобретения? Было ли ощущение серьезной неудачи в жизни или удачи? Если что–либо подобное имело место, поставим себе вопрос, что именно мы считаем (в глубине души) удачей или неудачей, можем ли из того и другого извлечь личный урок и связать со своей верой? Находит ли здесь личная вера подтверждение?

3. Приходило ли вам в голову оценивать свою жизнь вот в каком отношении: есть ли в ней радость, счастье, глубокое удовлетворение? Должны ли они быть, стоит ли затрачивать силы ради них? Почему? Не ограничивается ли жизнь раздвоением между «мне хотелось бы» и «но я не должен» или «мне придется»? Если да, почему мы легко уступаем окружающей жизни в своем праве на радость и счастье, в праве на некоторое «наслаждение» жизнью?

4. В каких обстоятельствах казалось для вас наиболее трудным быть честным и открытым в своих мыслях и эмоциях, и чувствах? Имело ли это отношение к какому–то внешнему идеологическому принуждению или к проповеданию веры или к чему–то еще? Трудно ли вам быть самим собой в «обычных» ситуациях, когда не требуется отчета в фундаментальном жизненном выборе? Где вам труднее — среди «верных» или «внешних»? Куда вас сейчас больше «тянет» и куда больше «тянуло» раньше? Почему?

5. Возросло ли ощущение внутренней свободы по отношению к обстоятельствам жизни? Удалось ли добиться уменьшения их гнета, или такой задачи не ставилось? Почему? Помогли ли здесь вера и молитва? Или же другие средства?

6. Если жизненная ситуация, проблема, лицо, группа или организация вмешиваются в вашу жизнь — теснят, принижают, бросают вам вызов, как вы склонны реагировать — принимать, вступать в борьбу, озлобляться, впадать в тоску, ненавидеть или уклоняться? Почему? Имеет ли такая реакция отношение к вере и надежде на Бога, к чувству собственного достоинства? Есть ли в вашей жизни желание борьбы и мужества?

7. Когда вы предоставлены самому себе, к чему вы склоняетесь:

а) продлить уединение или избавиться от него?

б) к тому, чтобы уходить мыслями в заботы настоящего, к сосредоточению на душевных болях, к уходу мыслями в прошлое или мечтами в будущее? Почему? Испытываете ли вы при этом успокоение, возбуждение, уныние, вдохновение? Почему? Склоняетесь ли вы при этом к размышлениям о событиях и итогах своей жизни в свете веры? Обращаетесь ли к молитве? Или к тому и другому приходится себя принуждать?

8. Есть ли у вас в жизни близкий друг? Почему это стало возможно или почему это не осуществилось? Если нет, может ли община (к примеру, наша) его заменить? Или ее назначение иное?

9. Опишите себе портрет себя, каким вы хотели бы себя видеть, и друзей — какими бы их хотелось видеть? Почему? Затем сделайте второй портрет — какими вы видите себя, жизнь, друзей, как они есть. В чем расхождение? Почему? Должно ли это расхождение быть устранено? Зачем? Каким путем?

10. Часто ли бывают в вашей жизни дела, которые хотелось бы начать (и доводилось начинать) с молитвы? Как вы думаете, почему?

11. Ясно ли вам основное жизненное призвание? Как бы вы это сформулировали и высказали, если бы кто–то об этом спросил? Удается ли вам его реализовать и почему? Что мешает? Если бы Иисус сейчас прямо спросил вас, что вы считаете основным результатом своей жизни, нашли бы вы что сказать?

12. Удавалось ли вам совершать в жизни поступки из соображений любви, не обусловленной ничем? Если да или нет, почему? Какой духовный урок принесла вам удача (или неудача) в деле любви? Какое этому придавалось значение?

13. Приходилось ли вам кого–то в чем–то по–настоящему простить? Есть ли кто–то (или что–то), кого (или что) вы простить не можете? Почему?

14. Когда по всем вопросам удастся сформулировать искренний и серьезный ответ, можно попросить ответить на следующие вопросы: есть ли в вашей жизни ясное ощущение личного присутствия Бога. Его личного вмешательства в ваши дела и судьбу? Ожидаете ли вы Его внимания и любви к себе или «по скромности» не очень ожидаете? Был ли в вашей жизни призыв Господа, обращенный лично к вам? Распознавался ли он в чем–нибудь? Было ли «касание» Св. Духа за это время? Была ли готовность и желание дать ответ? Какой шаг вам удалось сделать за это время? Прислушиваясь к Иисусу и Духу, можете ли вы сказать, что вы каждый день несколько раз или хотя бы раз за все это время в чем–то преодолели собственное сопротивление и сопротивление окружения ради любви, ради призвания, ради святости, ради Господа?

Проповедь 8.11.1986

В последнем Христовом Евангелии, Евангелии от Иоанна, рассказывается о суде над Господом, о Его страдании, смерти и погребении. На протяжении трех коротких лет Господь проповедовал ежедневно, как говорит апостол Марк. Им и хлеба некогда было поесть — Ему и ближайшим Его ученикам.

Он много говорил и много делал.

Евангелист Иоанн говорит, что если бы все записать, что Он говорил и делал, то миру бы не вместить написанных слов. Но вот, оказавшись перед неправедными судьями, Он умолк. Так пишет каждый из евангелистов.

Только ответив первосвященнику, Он умолк.

Когда над Ним насмехались, когда Его били, когда над Ним издевались, Он молчал.

Когда Его привели к Пилату, Он также коротко ему ответил, а потом умолк.

Что это означало?.

Почему Он, который говорил такие слова — зажигающие народ, внушающие веру и надежду, здесь молчал?

Потому что все было Им уже сказано, потому что Его неправедные судьи остались бы глухи к любым Его словам и к Его защитительной речи. Поэтому Он молчал. И только один раз, во время суда, возвысил голос Он и на прямой вопрос: «Ты ли Христос, Сын Благословенного?» — Он ответил: «Я» — и добавил: «И вы увидите Сына человеческого, грядущего на облаках небесных со славою». Сказал это и снова умолк… И также, на кресте умирая… Лишь несколько слов услышали стоящие вокруг. Страдал и умирал молча. Сколько бы горьких слез и слов нашлось бы у него для неблагодарного рода человеческого, но Он молчал, ибо Он был более человек, ибо через Него Господь нам открылся. Все сказал, все сделал, всему научил, открыл двери — и дальше умолк…

Принял поругание, неблагодарность, бичевание и смерть. Не так ли и в нашей жизни? Нам кажется иногда, что Господь молчит, что на наши страдания, на наши печали, на наши скорбные молитвы Он не отвечает. Но на самом деле Он слышит, знает. Он так же, как тогда, в дни своих страданий состраждет нам. Так же, как тогда, когда Он стоял перед ослепленными завистью, ненавистью и злобой людьми. Он молчал, потому что за них терзалось Его сердце, за них, за их падение, за их грех, за их слепоту. И так же Господь безмолвно, казалось бы, страдает за нас. Мы взываем к Нему, но не должны думать, что это Божественное молчание значит равнодушие, что Он, как мы говорим, не слышит. Он не может не слышать. Просто, как и тогда, Он нам все уже сказал. Он сказал нам больше, чем может вместить мир и наше сердце, Он нам указал дорогу жизни, и теперь Он безмолвно ждет, ждет движения сердца и воли каждого из нас. И как тогда, когда Он прервал Свое молчание и сказал о Сыне человеческом, который придет судить живых и мертвых, так и теперь нам Господь говорит… Да, Он долготерпелив, Он молча терпит наши грехи, нашу низость, наше маловерие, все недостоинство, но не бесконечно. Придет время, когда все будет взвешено правдой Божией. Для нас молчание с креста это и укор, это и призыв к настоящей христианской жизни, и главное для нас — это ободрение, потому что мы знаем, что молчащий на кресте, молчащий в небе, на самом деле есть Тот, Который спасает нас, кто не забыл нас, кто не оставил нас. Он только и есть одна наша надежда.