— Ничего страшного, — ответила Нина, — я уже и почту забрала, и в общем-то все разбросала.
— А Лена вам помочь не может? Чем она там занята?
— Лена у врача — сегодня же среда. Да и не нужна мне ничья помощь. Я здесь вообще одна справиться могу. Только не за одну зарплату, разумеется.
«О господи, — подумала Света, — ведь только среда!»
В офис Света заявилась уже к обеду, совершенно измочаленная, почти такая же, как накануне. Нина сидела в гордом одиночестве за компьютером и что-то не спеша переводила. На вопрос, как дела и кто спрашивал, Нина ответила, что со «всеми разобралась и всесторонне коллектив удовлетворила».
— Не спрашивали, почему меня нет?
— Сударыня, я хоть и не еврейка, но отвечу вопросом на вопрос: вы сколько лет на предприятии работаете?
— Почти двадцать, — гордо ответила Света.
— И вы думаете, у кого-то есть иллюзии на ваш счет? Я вас всего год знаю, а иллюзии у меня исчезли почти сразу…
Тут Света в который раз начала говорить Нине, что как только она приведет в соответствие свою семейную жизнь, то перестанет на ней паразитировать, будет больше ей помогать.
— Во-первых, мне ничья помощь не нужна. Думайте лучше о, том, что без вас здесь уже научились обходиться и не принимают всерьез. А во-вторых… Вы сами-то верите в то, что говорите?
— Во что? — не поняла сильно задетая Светлана.
— Да в то, что ваша семейная жизнь когда-нибудь наладится.
— Ну, может, поймет когда-нибудь…
— Да он все уже давно понял — что вы ему все простите и назад примете.
— Приму, конечно. — Свете в очередной раз захотелось плакать. — Он отец моих детей.
— Ну так и не надо хоть самой себе врать. Кроме того, как вы можете изменить то, что вам самой нравится? Все так и будет.
— Что нравится? — опять не поняла Света.
— Ну, эти ваши бесконечные сходы-расходы с Евсеевым.
— Как это может нравиться!
— Так и может. Если люди не могут жить вместе, они расходятся. Если вас устраивает играть в такую любовную чехарду, значит, так и будете скакать туда-сюда, потому что вас обоих это устраивает. Вы с первым мужем без этой кадрили расстались или тоже побегали от души и вволю?
— Нет, я от него сразу ушла, — ответила Света, радуясь, что хоть в этом не приходится врать.
— Ну, вот видите. Вообще, если я услышу, что вы с Анатоль Анатоличем прожили вместе больше двух месяцев, я буду точно знать, что ваши взаимные чувства безнадежно угасли, вы оба полностью безразличны друг другу и готовы к нормальной, спокойной семейной жизни. А вы сами можете, наконец, начать полноценно трудиться на международной арене.
Свете было нечего возразить. Нина была, как всегда, права — Света самой себе не признавалась, что более всего в их с Толькой отношениях радуют и возбуждают их регулярные «медовые месяцы», хотя этого горьковатого меда никогда на месяц не хватало — разве что недельки на две. Потом заканчивались нежные объяснения, обещания и признания и начинались суровые семейные будни с пьянкой, требованиями денег на ремонт машины, хорошей кулинарии, по дешевке, но с ежедневным оковалком говядины, чистоты и порядка в квартире, которых никто, кроме Светы, не поддерживал, словом, всего того, чего Света страшно не любила. Но встреч не было бы без расставаний, поэтому она, чувствуя, что Евсеев готов к очередному крутому выяснению отношений, охотно шла на скандал, даже если это было сопряжено с синяками на физиономии и прогулами на работе.
— Я там чай зеленый заварила, с травками, — вывел ее из раздумий бодрый голос Нины, — очень рекомендую — самое оно по нашей женской части.
Господи, как же Светлане хотелось быть на нее похожей! Не зависеть от мужа-придурка, свободно распоряжаться собой, своим временем и деньгами, быть всегда выспавшейся и бодрой, не собирать с трудом, как свои жиденькие и тоненькие волосики, разбегающиеся мысли, а, мотнув роскошной волнистой гривой, бросать невзначай точные, остроумные замечания, заставляющие окружающих восхищенно раскрыть рот, блистать фантастической начитанностью, поражать коллег немагазинными нарядами и оригинальными безделушками…
Однажды, когда Светлана случайно узнала, что Нина заказывает украшения из полудрагоценных камней у своей личной художницы и у нее есть приходящая домработница, она долго не могла прийти в себя. Оставшись наедине с самой собой вечером, она даже всплакнула от зависти и горечи… Ну, все у Нины как у настоящей, полноценной женщины!
А у Светы произошли перемены. Аномально долгое отсутствие Евсеева объяснилось тем, что он «зашился» от пьянки, нашел себе постоянную женщину, намного старше себя, с дурацким именем Алиса и с дочкой — ровесницей собственных детей, — и ушел от родителей к этой бабе жить.
До этого днем во вторник, в отсутствие Светы, он заехал за девочками, повез их на рынок, где позволил выбирать себе все, что угодно, из одежды и обуви. Между делом он разъяснил ситуацию, подчеркивая, что, несмотря ни на что, останется их любящим и любимым папой. Показывая Свете обновки, ополоумевшие от папиной щедрости девчонки поведали от его имени, что теперь она — действительно разведенная женщина, стопроцентная «брошенка», и может действовать по обстоятельствам, даже снова выйти замуж.
Три дня Света переживала случившееся, не говоря ничего даже самым близким подругам, что было на нее совсем не похоже. И не ошиблась в расчетах — Евсеев позвонил в пятницу поздно вечером и сказал, что ему очень плохо, и, конечно, получил приглашение приехать и излить душу. На вопрос про Алиску и новую семью он с готовностью ответил, что все это было роковой ошибкой и ему невтерпеж жить с нелюбимой женщиной, а Свету он необыкновенно сильно обожает. Как выяснилось в процессе допроса, Алиска бессовестно воспользовалась тем, что она на двенадцать лет старше, житейски и сексуально опытнее, и просто его, бедного, обольстила, обманула и соблазнила. Кроме того, он проболтался, что Алиска имела наглость потребовать денег на совместное хозяйство, что Толе Евсееву было, понятно, ножик острый.
Выслушивая его излияния, Света заметила, что он вставил недостававшие еще с молодых, боксерских лет зубы.
«Вот, значит, как — со мной можно было без зубов жить и пить по-черному, а старуха без денег, без зубов и пьяным держать не стала», — оскорбленно подумала Света, но промолчала.
Воспользовавшись моментом, Света выложила ему насчет ноябрьской поездки в Англию. Его перекорежило, но, сдержавшись, он выразился в том смысле, что она разведенная, свободная и может делать все, что угодно, и ехать хоть к черту на кулички. Этот день стал своеобразным этапом — Света убедилась, что может настоять на своем, а Толька все-таки ее любит, хотя весьма своеобразно и совсем не так, как ей хотелось.