После собрания Генде, беседовавший у классной доски с Петровским, подозвал меня. Я подошел. Комиссар дивизии, протянув мне руку, сказал:
— Принимайте шестой полк.
Удивленный, я не знал, что ответить. А потом напомнил:
— Я ведь разжалованный...
— Знаю, — ответил военкомдив. — Теперь ваша бригада подчиняется не Нестеровичу, а Примакову. А потом, — он улыбнулся, — за одного битого двух небитых дают... И помните слова нашего начдива: до боя комиссар действует словом, в бою — клинком...
— Этого девиза и мы придерживаемся, — ответил за меня Генде.
С 6-м полком мне не пришлось долго знакомиться.
Полуторамесячная служба в качестве рядового помогла мне хорошо узнать и его бойцов, и его командиров.
Командовал этой частью Красков, бывший унтер-офицер «его императорского величества полка синих кирасиров». Рослый, осанистый, с невыразительным крупным лицом, он отличался тем, что очень много говорил. Это он считал своей основной командирской обязанностью. Ни в какое сравнение он не шел с энергичным, волевым Демичевым. И вот с этим человеком, с «синим кирасиром» Красковым, мне предстояло готовить 6-й полк к новому походу.
С Кавказа форсированным маршем двинулась на Украину Первая Конная армия С. М. Буденного. Начали готовиться к трудному походу и мы, червонные казаки. Под Перекоп, нам на смену, стали прибывать первые эшелоны крепких сибирских и уральских дивизий.
Целый месяц занял наш марш из-под Перекопа на новый фронт. Шесть полков стремительной конницы и хорошо слаженный артиллерийский дивизион двигались семью разными дорогами к одному общему пункту — к Хмельнику.
Первую колонну, состоявшую из самых старых, самых закаленных бойцов червонного казачества, вел бахмутский шахтер Василий Гаврилович Федоренко.
Пантелеймон Потапенко возглавлял колонну 2-го полка. Он прошел трудный путь от бойца до командира части. Революция освободила его из царской каторги. Отец и товарищ каждому бойцу, он дорожил именем червонного казака и сурово взыскивал с каждого, кто пренебрегал железными законами воинской службы. Не давал он пощады лодырям, трусам, барахольщикам. А вообще с людьми был добр. По пути полк непрестанно рос. Потапенко охотно принимал всех, кто хотел бороться с врагами молодой Республики.
Подкручивая большие рыжие усы, Потапенко, непревзойденный мастер простой солдатской шутки, и на походе, и на стоянке, и во время боя всегда находился среди казаков. Лучшую сотню полка возглавлял родной брат Пантелеймона Романовича, а крепкий как дуб их отец держал в умелых руках хозяйство части. Боевую основу этой лучшей в дивизии единицы составляли добровольцы из села Барвенково, Харьковской области, — родины Пантелеймона Потапенко.
3-й полк вел Иван Хвистецкий. Царские казармы, а потом и окопы первой мировой войны не вытравили из него духа домбровского пролетария. Не служивший никогда прежде в кавалерии, он не раз водил свой полк в атаки против деникинской конницы.
Хвистецкий думал медленно, но крепко. Не зря штабники называли его в шутку «Фабий Кунктатор» — по имени медлительного римского полководца — и при этом шутили: «Пока Иван Фортунатович отдает приказ на атаку, у его бойцов вырастают бороды». Как старательный хозяин, Хвистецкий берег людей, конский состав и только по приказу свыше неохотно подавал команду «Рысью». 3-му полку давали те задания, которые требовали систематического, упорного, методического натиска.
Во главе четвертой колонны шел антипод Хвистецкого — отчаянный Степан Новиков. Он имел горячее сердце и горячую голову. Его боевой задор заражал всех кавалеристов полка. Новиков, на стройном коне, с кривой шашкой, под Перекопом выезжал на единоборство с всадниками Врангеля. Смелый наскок, отважная атака, кавалерийский «ва-банк» — такие задачи обычно решал 4-й полк.
Колонны 5-го и 6-го полкой следовали на запад, предводимые Демичевым и Красковым.
Пушки червонных казаков — седьмую колонну дивизии — вел Михаил Зюка, земляк начдива, вернувшийся из царской ссылки в 1917 году. Во время январского восстания 1918 года против Центральной рады он командовал батареей киевских железнодорожников.
Пушками, отбитыми у немецких оккупантов и у деникинцев, Михаил Осипович укомплектовал артиллерийский дивизион. В самые горячие минуты на батареях не умолкало слово большевика Зюки. Его излюбленной командой была: «Коммунары, огонь!» И сейчас ветераны тепло вспоминают Михаила Зюку — бесстрашного начальника артиллерии червонного казачества.
Два полка составляли бригаду. Во главе 1-й бригады стоял смелый кавалерист из московских рабочих Петр Петрович Григорьев; 2-й командовал бывший царский офицер Сметанников; 3-ю возглавлял Владимир Микулин.
Более трех тысяч одних сабель вел из-под Перекопа командир червонных казаков Виталий Примаков. Чтобы сплотить вокруг партии Ленина и повести в бой за молодую Советскую республику рабочего Харьковского паровозного завода, металлиста киевского «Арсенала», незаможника из Решетиловки и Кобеляк, батрака из Люботина и Мерефы, ново-московского и келибердянского середняка, шапочника из Волчанска и закройщика из Лубен, штаб-ротмистра из Москвы и Питера — надо было быть большевиком Примаковым.
После тяжелых, изнурительных боев под Перекопом люди, двигаясь на новый фронт, хорошо отдохнули, окрепли. Но не отдыхали в пути коммунисты и политические работники. В селах Таврии, Херсонщины, Подолии они организовывали перевыборы органов Советской власти, звали под наши знамена добровольцев, вылавливали недобитых самостийников и петлюровских атаманов, неустанно поднимали боевой дух кавалеристов, готовя их к схватке с коварной шляхтой.
Во время первой половины дневного перехода, вплоть до привала на обед, в колоннах распоряжались учителя. Комиссар дивизии говорил еще раньше: «Помните про буквари!» А их, этих самых букварей, — по одному на сотню, и то не на каждую. Да и что проку в них? Печатали их еще для церковноприходских школ. На первых страницах было то, что годилось и для неграмотных казаков: «па-па, ма-ма», а дальше шло такое, что не хотелось и читать: «Без бога ни до порога», «Бог на небе, царь на земле», «За богом молитва, за царем служба не пропадут».
И стал наш полковой учитель Александр Трофимов сам выпускать буквари. Текст писал крупно на обрывках картона и в тройке всадников вешал их на спину среднему. Задняя шеренга, заглядывая в эти своеобразные партитуры, выводила в голос: «За Со-ве-ты, впе-ред!», «Да-ешь шлях-ту!», «Серп и мо-лот по-бе-дят го-лод».
За время марша полки политически еще больше закалились, а количественно выросли вдвое. 6-й полк (бывший 1-й Московский), состоявший из добровольцев — москвичей, рязанцев и туляков, пришедших в армию в 1919 году по зову партии «Пролетарий, на коня!», — насчитывал уже в своих рядах добрую половину украинцев, но его бойцов по-прежнему называли москвичами. Из числа добровольцев вместо раненного под Перекопом Сливы поступил ко мне в ординарцы каховчанин Семен Очерет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});