прохладная, ты не одета, ещё простудишься. — суетилась я, толкая маму обратно в её спальню.
— Да ничего со мной не случится! Плащ сейчас накину и всего-то делов. Отпусти меня, Татьяна! — уже строго прикрикнула мама.
Она набросила на плечи свой плащ и вышла на улицу. Мне стало не по себе. Я бросилась в свою комнату и раскрыла окно. В него тут же молча ввалился Ярослав. Тут в проёме нарисовалась мама.
— Ты чего это окно распахнула?
— Душно что-то в комнате, — как ни в чём не бывало, ответила я: — Что там есть кто-то?
— Похоже, что никого, только какой-то бродячий кот возле забора тёрся, я его шуганула. Наверное Трезор на него лаял. — ответила мама. — Ложись спать, Танюша. Только окно закрой, не оставляй на ночь открытым, мало ли…
Я послушно захлопнула створки, задёрнула шторы и включила свет. Где же мне поместить Ярослава?
Кровать-то одна, да и та узенькая, односпальная. Правда очень уютная и красивая, с горой вышитых подушек и кружевными подзорами.
— Я могу лечь и на полу, — шепнул мне Ярка.
Пожалуй, это единственный выход. Я вытащила из шкафа толстенное пуховое одеяло и протянула парню:
— Вместо матраса.
Ещё дала ему одну из своих подушек и чистый комплект белья. Я думала он ляжет прямо посреди комнаты, но Ярослав полез ко мне под кровать.
— Это на случай, если вдруг твоя мама заглянет. — поймав мой недоуменный взгляд, объяснил он.
Пожалуй, он прав. Наконец я погасила свет, и мы улеглись.
— Доброй ночи! — раздался шёпот Ярослава в темноте.
— Доброй ночи! — ответила я.
Закрыв глаза, моментально уснула. Денёк выдался суматошный. Всю ночь мне снилось, что мы танцуем в обнимку с Димой, а Ярослав стоит рядом, улыбается и хлопает в ладоши.
8 глава
Овен
…Овны не дерзкие — просто они никогда не лезут за словом в карман…
Утром я не понял, где проснулся. Над головой панцирная сетка, а по бокам висят какие-то занавески. Куда это меня занесло? Потом вспомнил вчерашний невероятный вечер. Значит я у своей матери под кроватью. Кое-как вылез и размял затёкшее тело. На полу спать как-то не очень комфортно. Нужно быстрее выдавать маманю замуж, и возвращаться обратно в свой двадцать второй, там хотя бы у меня кровать есть удобная.
Мать я нашёл на кухне. Она сидела и завтракала.
— Доброе утро! — кивнула мне. — Присоединяйся!
Я устроился рядом.
— А где твоя мама?
— Она уже ушла на работу.
Вот это отличная новость, можно спокойно поесть.
— А у тебя какие на сегодня планы?
— В одиннадцать часов будет консультация к экзамену по философии. Там такой вредный преподаватель, никому автоматы не поставил, ещё и пригрозил, что тех, кто на консультацию не явится, он к экзамену вообще не допустит. Придётся идти. — вздохнула мать.
Я критически её осмотрел. Светлая блузка, длинная синяя юбка. Ну, прямо белый верх, тёмный низ, невыносимо скучно.
— Ты прямо так пойдёшь?
— Да, а что я плохо выгляжу? — растерялась мама.
— Не плохо, но скучно. Нет задора. Ты же молодая! Оденься поярче, поинтереснее.
— Но я же иду на занятия, в институт…
— Насколько я помню, отец учится с тобой в одной группе. А его нужно постоянно удивлять и впечатлять. Сейчас я тебе сам наряд выберу.
Но в мамином шкафу ничего подходящего не нашлось. Сплошные строгие юбки и однотипные блузки, ещё пара невзрачных платьев. Отличался разве что наряд, в котором мать ходила вчера вечером, но мой батя его уже видел и вряд ли второй раз впечатлится.
— А где вещи твоей мамы? — спросил я.
— У неё в комнате, но у мамы другой размер, мне не подойдёт.
Я всё же стал рыться в шкафу своей бабки. И нашёл шикарную вещь. Шорты в бело-красную клетку.
— Ой! — воскликнула маманя. — Совсем забыла про них! Это маме её подруга подарила, но они не подошли ни по фасону, ни по размеру. Так и валяются в шкафу без дела.
— Вот теперь и пригодятся! — потирал руки я. — Будешь выглядеть сногсшибательно, доверься дизайнеру. Только сюда твои блузки не подходят, они слишком длинные, шорты будет совсем не видно. Хотя…
Я решительно схватил одну, в нежно-розовый цветочек и резко оторвал у неё нижнюю часть. Мать ахнула.
— Ярка, что ты делаешь? Это была моя любимая блузка!
— Сейчас станет ещё любимее, — заверил я её. — Особенно после того, как отец наконец-то обратит на тебя должное внимание. Переодевайся!
— Но я же могу опоздать!
— Это нам на руку. Тогда твой Дима точно тебя заметит.
Мать ушла в свою спальню. Какая она у меня всё-таки мямля. Даже в одежде боится проявить решительность и экстравагантность.
— Ну как? — спросила маманя, выходя из комнаты.
— Просто отлично, — честно ответил я. — Впрочем, погоди!
Дёрнул за оба рукава сразу и выдрал их из швов.
— Вот так ещё лучше. У тебя красивые руки, нечего их прятать. Тем более лето на дворе.
— Ярка, я не могу пойти в институт в таком виде! — засопротивлялась мать. — Ты не представляешь, какой вредный преподаватель сегодня будет вести консультацию! Он многократно нам повторял, что к нему на занятия нужно приходить в прилично одетыми. А девушкам ещё обязательно с макияжем!
— Ну и плевать на него! Тебе же главное Диму впечатлить. Ты, кстати, каждый день так жутко красишься как вчера? Тогда неудивительно отчего он от тебя шарахается.
— И ничего не жутко! — обиделась мама. — Очень даже красиво и модно. Тем более даже преподаватель одобряет…
— Значит, сегодня вообще пойдёшь ненакрашенная. Будем играть на контрастах. Приелась твоему Диме однотипная картинка, это я как дизайнер говорю.
Тут мать взглянула на часы и всплеснула руками.
— Так и знала! Опаздываю! Впервые в жизни опаздываю в институт!
Она страшно засуетилась, схватила сумку, буквально набегу напялила босоножки, крикнула мне:
— Запасные ключи висят возле входа, вдруг понадобятся!
И убежала, не закрыв дверь. Я вышел в палисадник вслед за ней. Трезор увидел меня и бешено залаял. Ага, это проблема. Если он постоянно будет так на меня реагировать, то можно и спалиться. Надо что-то придумать.
Путь к сердцу псины лежит через желудок. В холодильнике оказалось полно еды. Я взял целую селёдку и вышел с ней на крыльцо. Трезор насторожился.
— Смотри еда! — сказал я и подбросил рыбину. Пёс поймал её на лету и потащил в конуру. Ко мне потерял всякий интерес.
Я вернулся в дом. Странное дело, за прошедшие годы он мало изменился. Комната матери выглядит практически один в один как в двадцать втором. Простые белые стены