Читать интересную книгу Агент «Никто»: из истории «Смерш» - Евгений Толстых

Жандармы прикладами развернули задержанных в сторону железной дороги и повели в караулку, устроенную в станционной комнатке, на двери которой еще с довоенных времен висела табличка «Начальник». Сидевший там вахтмайстер, не дослушав патрульных, рявкнул: «Аусвайс!», - потом, мешая русские слова с немецкими, попытался объяснить «небритым», что они будут расстреляны. Высокий согласно кивнул и кое-как растолковал вахмайстеру, что хочет говорить с офицером. Немец расхохотался, из знакомых ему слов сочинил «не надо официр… я сам тебя, рус-болван, расстреляйт…» и снова рассмеялся. В это время распахнулась дверь, и в караулку вошел молодой жандармский лейтенант с раскрасневшимся от мороза лицом. Вахмайстер торопливо заговорил, показывая рукой на задержанных. Лейтенант повернулся к высокому и по-русски спросил: «Вы хотели меня видеть?» Высокий назвал номер батальона, входящего в состав 3-й танковой армии, попросил связаться с дежурным и назвать пароль «Полоцк-2». Лейтенант кивнул, еще раз внимательно посмотрел на высокого и вышел.

- Ты думаешь, он сообщит? - усталым голосом спросил Соев.

- Сообщит. Он только начинает службу, ему не нужны неприятности, - так же устало ответил Доронин.

- А почему ты не сказал ему все это по-немецки?

- Я поберег его спокойный сон.

- Сейчас бы чего-нибудь горяченького… - мечтательно протянул Соев.

- Попроси вахмайстера, он заварит тебе кофе.

Обескураженный поведением лейтенанта дежурный изучающе смотрел на задержанных, переводя взгляд с одного на другого.

- А и попрошу. Как ни крути, одному фюреру служим. Герр вахмайстер, у вас не найдется ли кружечки кофе?

Вахмайстер оторопел. Он догадался, о чем попросил его этот русский оборванец. «Кофе, кофе…». Ну, не сам же он собирался угостить вахмайстера. Значит, это он, которого боится и уважает целый взвод жандармов, должен заварить свой кофе, налить его в свою чашку (…майн гот!..) и поднести этому выродку?!.. Если бы не лейтенант, он дал бы этому коротышке-нахалу такую зуботычину! Но лейтенант! Он почему-то сразу отправился выполнять поручение оборванцев. Возможно, лейтенант знает то, чего знать не положено ему, вахмайстеру? Ведь лейтенанта боится и уважает почти целая рота! А может, дать грязному наглецу кофе, и черт с ним? Нет, рука вахмайстера готова была потянуться к пистолету, но только не к кофе. Чтобы не оплошать, вахмайстер на всякий случай сделал вид, что не понял вопроса, и уткнулся в бумаги на столе.

Через день Доронин с напарником поднимались на второй этаж старинного дома на улице Рижской, где до войны размещался 15-й стрелковый полк Красной Армии. Теперь в Полоцке квартировала 113-я абвергруппа вермахта.

- С возвращением, - Димсрис раскинул руки, будто готовясь принять Доронина в объятья, но вдруг сморщил нос и проворчал: - уж лучше бы вас расстреляли… В баню, в баню, и пусть там дадут самое душистое мыло! Жду вас через два часа.

Докладывать о результатах почти трехнедельной разведки Доронин пришел один. Димсрис предусмотрительно расстелил карту, приготовил разноцветные карандаши.

- О том, как были добыты эти сведения, я рассказывать не буду, чтобы не терять времени на лирику. Коротко: дважды мы были на грани провала. В первый раз когда партизанский радист передал в «Центр» неправильный пароль для нашего опознания и подтверждения полномочий. «Центр» ответил: «пароль не принят». Я мысленно попрощался с жизнью и вспомнил ваши слова о мокром дереве. Герр капитан, ваши шутки сбываются…

- Не обижайтесь, Доронин, в следующий раз перед отправкой я пообещаю вам орден Ленина от НКВД и Железный крест от Канариса…

- Благодарю. Вполне возможно, те, со сбитого самолета, изменили одну цифру в пароле. Радист повторил группу, «Центр» немного повременил, потом ответил: «принято». Что произошло, я могу только предполагать. Скорее всего, ошибка не означала сигнала провала и была оценена как оплошность радиста при передаче… Словом, Лубянка закрыла на это глаза. К тому же, партизаны подтвердили, что печати на переданном нами конверте не отличаются от тех, что на пакете, присланном с предыдущим самолетом. Хорошо, что вы, герр капитан, решили не вскрывать конверт. О его содержимом узнать не удалось, но кроме указаний Сталина о беспощадной борьбе с оккупантами там, наверняка, ничего существенного не было. Во второй раз у меня перехватило дух, когда Соев узнал в одном из партизан своего солагерника из Витебской сортировки. Но Соев был уверен, что того еще год назад отобрали для работы какие-то вербовщики в форме гестапо и в лесу он выполнял наше задание.

При слове «наше» Димсрис с любопытством посмотрел на Доронина, но тут же отвел глаза.

- Скорее всего, знакомый тоже умирал от страха, увидев Соева за одним столом с командирами отрядов, которые приехали на нас посмотреть и нас послушать. Все обошлось, - продолжал Доронин, вроде бы не заметив реакции Димсриса. - Ну а теперь о главном. Вы не могли бы, герр капитан, ходатайствовать перед командованием о награждении меня и Соева боевыми медалями рейха?

Доронин произнес эту фразу подражая шутливой интонации реплик Димсриса. Капитан удивленно вскинул брови.

- Я могу даже сформулировать приблизительный текст представления: «За несгибаемость духа и тела во время выполнения разведывательной операции, связанной с неумеренным употреблением самогона в расположении противника».

Димсрис расхохотался и от удовольствия хлопнул Доронина по плечу. Совсем по-дружески…

- Укажите в отчете, сколько вам пришлось выпить, и, я думаю, фюрер не поскупится!

- Благодарю, герр капитан! А теперь я готов приступить к докладу. Не севере Витебской области и примыкающих к ним районах Калининской, контролируемых войсками 3-й танковой армии вермахта, действуют несколько крупных партизанских формирований. Среди наиболее, на мой взгляд, боеспособных - отряды имени Кутузова и Суворова, 4-я Калининская бригада и отдельные подразделения 1-й Белорусской партизанской бригады. Фамилии, имена командиров, комиссаров - вот на этом листке. Не ручаюсь, что все они подлинные, но заглянуть в картотеку Особого отдела не удалось…

На сообщение о численности, структуре, тактике операций партизан ушло около часа. Сведения, принесенные Дорониным, тянули больше, чем на «спасибо» от Герлица. Димсрис мысленно потирал руки: Доронину эта «командировка» и впрямь сулила еще одну награду, и совсем не за выпитую водку; сам же Димсрис мог рассчитывать на повышение в звании. Еще бы! Это его агент во второй раз добывает информацию, опираясь на которую, СС основательно почистит армейские тылы накануне неминуемых летних боев.

- Да, - прервал Доронин размышления гауптмана Димсриса, - один разговор я хотел бы передать в подробностях.

- Валяйте, у нас масса времени, я ждал вас три недели и готов слушать агентурный доклад, как балладу о Ларелее.

Основательно пригнувшись, Доронин вошел в землянку. Все как обычно: несколько «спальных мест», сколоченных из сосны, стол, две лавки, печка. На столе - хлеб, масло, соленые огурцы, большая банка американской тушенки. Сомкнулись надраенными боками алюминиевые кружки. Над столом керосиновая лампа.

- Садись, гость. Как величать-то? - командир взвода, куда Доронина определили на ночлег, подвинул лавку ближе к столу. - Понятно, фамилию не скажешь, да мне и не надо…

- Леонид…

- Можно на ты или по отчеству?

- Можно на ты.

- Ну, меня командир представил, а это мои земляки, Петро и Ванятка, - хозяин землянки, крепыш лет 35 с похожими на неструганые доски крестьянскими ладонями, мотнул головой в сторону входа, где выросли две крупные фигуры, - мы с одной деревни, второй год партизаним, целы пока еще… Сидайте, хлопцы!

Вошедшие проворно приставили к стене автоматы, и Петро привычным жестом вскрыл банку с американским гостинцем, разлили по кружкам неведомо откуда появившийся самогон.

Доронин еле заметно поморщился - опять пить… Хозяин, приказавший звать его Михалычем, заметил:

- Ты не обессудь, Леонид, у нас-то все по-простому. Командир тебя, наверное, водочкой казенной угощал… У нас давеча тоже была трофейная - разматросили мы на той неделе грузовичок интендантский, что на Россоны бежал, - да разве сбережешь? А наша, она поядреней будет, хоть и пахучая. С другой стороны, это даже хорошо, коли нашу-то употреблять, боеспособность отряда каждый день как на ладони: поутру командир вдохнул воздуха партизанского - и сразу ясно, какой боец с похмелья, кого в бой, кого в обоз, кого под суд и в расход… У нас строго с этим делом-то. Для сугреву можно, потому как без нее, окаянной, мы все здесь от хвори подохнем. Это сколько ж патронов немец сбережет! А для баловства - ни-ни! Не для того мы сюда в лес от жен и детей сбежали… Ну, давай, гость дорогой!

- За победу! - с готовностью произнес Доронин.