Читать интересную книгу В огнях трёх революций - Сергей Надькин

– Веры в доброго царя больше нет. Время пришло действовать.

Первого мая 1906 года на лесной лужайке в двух километрах от города, в стороне Петербургского почтового тракта, собрались двадцать человек на сходку. Первыми с политическими речами выступали Ларион Явлонский и прибывший гость из Питера, Григорий Быков.

– Дальнейшее существование этого прогнившего режима безперспективно. Поэтому не за горами то время, когда рабочие и крестьяне возьмут в руки оружье и свергнут кровавый царский режим! – воспламенялись одна за другой речи…

В заключение маевки фотографировались на память потомкам, строясь на обочине лесной дороги в два рядочка, сидя и стоя, держась за плечи друг друга руками, повернувшись спиной к покрытому зеленью деревцу. Лица задумчивые, серьезные, группы усачей, одетых в фуражки. Думали или не думали они, что память, благодаря вылетавшей из объектива птичке, будет живой на век вперед? Такова состоялась у них первая маевка. Расслабляться было не время. По окончанию была стычка с полицией. С песнями «Вперед!» толпы демонстрантов двигались по Петербургскому тракту, неся в руках красное знамя впереди фланга, пока путь им не преградила конная полиция.

– Прекратить беспорядки! призывал ходоков немедленно разойтись строгий голос полицмейстера Крикалева. Потом началась драка, летели булыжники в полицию. Такое первое боевое крещение в революцию испытал на себе Саша Меркушев. Не удержал он в руках красное знамя, выронил в руки полиции, а сам успел отбежать. В этот раз никого не арестовали. Скоро сходка повторилась вновь.

* * *

4 мая 1906 года. Воскресенье.

Цыганова горка Кукковка. Нелегальная сходка собралась в количестве пятисот человек, громко обсуждали различные стороны рабочей жизни.

– Будем требовать от начальства, чтоб оно разрешило нам собираться для обсуждения наших нужд! В стране богачи становятся все более богатыми, а бедного рабочего люда делается все больше и больше. Будем все-таки надеяться на Думу, но в ее составе почти нет представителей рабочего класса, – зачитывал листовку крупному митингу меньшевик Мосунов. Митинг зашумел, заколобродил. Один оратор передал слова другому.

– Кому чего нужно, товарищи? – переспросил митингующих кто-то из организаторов.

– Нам бы профсоюз нужен, да читальную избу обустроить. Вычеты отменить из заработка рабочих на содержание больницы и покупку медикаментов. Голосовать будем по вышеупомянутым вопросам? – спрашивал толпу оратор.

– Будем! – хором прогудело в лесу.

– Итак, ставлю на голосование, будем подписываться? – спрашивал еще раз выступающий меньшевик.

– Ну, ребята, нам с вами не по пути, мы, большевики, в ваших собраниях не ходоки. Нам, большевикам, приемлема вооруженная борьба. Вы, товарищи меньшевики, обращайтесь к Думе без нас, – сказал публике Василий Егоров – Пойдем, Сашка, махнул он пареньку рукой и повел его по лесной тропинке в город своим путем.

Высокие, обросшие зеленью курганы оставались чуть поодаль, позади протекающей вниз по камешкам речки Лососинки, не бегущей, а летящей на крыльях зеркальной тиши в позеленевшую лесную глубину дали. Над головой затянуло белыми облаками высокое небо. Воздух стал чистым и теплым. В потемневшем лесу с криками носились птицы.

Потеплевший ветер раскачивал деревья, шумевшие листвой. Лесная тропинка вела близко к городу, с горизонта на востоке голубели воды озера, за ним виделась синева лесного горизонта Бараньего и Зимнего берегов, скалы Чертова стула. И уже тишина ласкала колосившиеся под ногами травы. В травах пели кузнечики, ласточки летали над головой, а дорожка манила, пересекая тропинку, зовя в заблудшую лесную даль. И казалось Саше, что кругом вся природа радуется. Где-то в глубинах тропы их догнал, как с неба свалился, Петр Анохин. Светленький, в кепке, паренек все спрашивал у наборщика типографии Лазаря Яблонского:

– Почему одни богатые, а другие бедные? Почему в Петербурге солдаты в людей стреляли?

– Да что ты допытываешься до меня, Петька? Дай пройтись по тропе спокойно. Я тебе битый раз объясняю: не солдаты это в людей стреляли, а царь стрелял. Вон у лесного медведя спроси, он тебе истину-правду скажет. Малой ты еще, не береди душу, и так душа болит, – ответил пареньку наборщик типографии.

Вера в доброго царя окончательно потерялась в юношеских умах. Сколько ни зови, не могут больше залезть попы в души рабочих. Юноши и подростки больше властям не верили, полиция и жандармы стали окончательно им врагами, так как служили оплотом режиму. Искорку зажигает спичка, а из искры получается пламя костра, воспламенившегося в большой пожар.

28 мая молодежь в вечерние время праздно шаталась по городу.

– Вы чего тут колобродите, господа, а ну предъявите документы.

– А нет документов.

– А почему их нет?

– Мы не обязаны их носить.

– Ну, тогда вам придется следовать с нами, согласно административному уложению, в участок. Пройдемте, господа, – объявил полицейский о задержании Георгия Полякова, а с ним и молодого парня, почти ребенка, Юру Анухрина. – Пройдемте.

Двое полицейских повели двоих заводских ребят. Вели по улице Мариинка, направляясь в участок.

– Наших в тюрьму ведут! Не по делу взяли, не по делу! – кричал паренек Казимир Болдык, – Пойдем, Сашка, ребята, давай!

– Гу-гу-гу! Упс-апс! Дырк! Но! – слышался подымавшийся гам. Кажется, понеслось.

Они преградили путь полицейским, взявшись за камни с мостовой. Сашка Меркушев схватил булыжник одним из первых. Держал его в руках, он ему показался не таким тяжелым, и он, не моргнув глазом, подбежал к полицейскому на близкое расстояние и метнул камень. Булыжник пролетел у жандарма прямо над головой; если б тот не увернулся, он бы пробил стражнику голову. Следом за одним камнем в полицейских дружными рядами полетели другие.

– Ну смутьяны, ну сатана, – услышал Сашка проклятия полицейских, бежавших прочь, оставивших отбитую арестованную молодежь.

Следом бежавшим с места события стражникам продолжали лететь камни.

– Спасибо вам, товарищи! – в один голос благодарили два парня отбивших их у полиции своих друзей.

– Не за что, потому что одно общее дело делаем: революцию, – заявил Казимир Болдек ребятам.

– Чего стоим, пошли домой, на Голикову! – крикнул кто-то из толпы. – По дороге всех легавых сносить будем.

– Давай, товарищи, давай! Кричал на всю Мариинскую улицу юный большевик Сашка Меркушев.

– Давай! – повторил Александр Кузмин и остальные, и пошли они с миром громить попадавшиеся навстречу полицейские будки. Отбирая оружье у задремавших на посту городовых, дружно крича «Марсельезу». Сашка вместе со всеми подхватывал.

– Что за смутьяны пьяные идут? Против государя нашего бунтовать осмелились! – разговаривали между собой двое одетых в белое мужчин и одна женщина.

– Царь-государь наш, – с большой любовью отзывался об императоре мужчина в белом, который был помоложе.

– Я тебе покажу – государь! – подбежал Сашка Меркушев к болтуну и, изловчившись, ударил человека кулаком по лицу. У того с губы потекла кровь, а Сашка шел по улице, дальше продолжая петь Марсельезу.

– А ну, давай! – кричали они друг другу, когда переворачивали попавшуюся на своем пути полицейскую будку, и Сашка тянул новую песню:

Вихри враждебные веют над нами,

В бой роковой мы вступили с врагами… –

запел перед домом полицмейстера, прямо в окна, мужской хор, исполнив вечную память.

Белая олонецкая ночь тянулась, выбрасывая в небо пелену облаков до самого рассвета. Рабочая молодежь не расходилась. Собиралась до утра в доме у Василия Егорова.

– Ну, мы дали полицейским, раздразнили их, гадов. Освободили наших товарищей, Юру и Гошу, – рассказывал подробно суть событий Егорову Саша Кузмин. Думал, Егорова это порадует, но его только огорчило.

– Так ничего не получится, надо готовиться! Необходимо делать все организованно, без сумасбродства. Четвертого июня намечается крупная акция: после представления в цирке рабочие собираются на митинг. И выдвинут требование отставки полицмейстера Криколева. Желающие могут записаться.

– А деньги платить будут? – спрашивал Егорова Коля Савельев от лица молодежи.

– Нет, на этот раз акция бесплатная, – ответил Егоров товарищу. – Тот, кто отличится в разоружении полицейских, получит зарплату. Одного необходимо сбросить в речку Лососинку, – говорил, ставил задачу товарищам товарищ Егоров.

– Ну как, готовы, молодежь? – спросил ребят он.

– Сделаем, искупаем в реке, за этим дело не постоит, – заверил товарищей Александр Кузмин.

– Хорошо бы губернатору нервы потрепать, – говорил собранию Сашка Меркушев. У Егорова он спрашивал:

– Дядя Витя, разреши мне спеть Марсельезу?

Четвертого июня рабочие Александровского завода собрались в цеху на собрание. В цеху обсуждался проект устава товарищества рабочих Александровского завода Олонецкого горного округа.