Читать интересную книгу Судьба доктора Хавкина - Марк Поповский

Каждому, кто хотел поставить свою подпись под этим посланием, организаторы протеста советовали обдумать свой шаг. Все знали: Ярошенко, назначенный ректором за подобострастное отношение к властям, не простит подобной выходки. Таким образом, вместо двухсот человек, это столь же корректное, сколь и непримиримое письмо, подписало лишь девяносто пять. Среди них будущие ученые: знаменитый химик академик Н. Д. Зелинский, выдающийся геолог академик Н. И. Андрусов, ректор Московского университета профессор А. А. Мануйлов; был среди них и Владимир Хавкин.

Хавкин не мог не знать, что его-то уж выгонят наверняка. Ведь он подписал в свое время обещание не нарушать устава университета под страхом исключения. А коллективные письма к ректору считались тогда преступлением номер один. И все же Владимир не струсил. Его подпись была тем последним, чем ученик мог пожертвовать для своего учителя. Расправа состоялась почти немедленно. Семь студентов (в том числе Хавкин, Андрусов, Зелинский и Мануйлов) были исключены, восемьдесят восемь получили выговор. Неделю спустя Илья Ильич Мечников подал в отставку и навсегда покинул университет.

ПРИНЦ И НИЩИЙ

Осенним утром 1889 года старший библиотекарь Пастеровского института в Париже беседовал в своем кабинете на улице Дюто, 25 с молодым бледным человеком в потертом сюртуке. Юношу приняли в библиотеку по протекции самого мсье Мечникова, и библиотекарь, человек строгий и чтящий начальство, не очень ясно понимал, как ему следует держать себя с этим скромным и, пожалуй, слишком серьезным приезжим из России. Должность младшего библиотекаря — вот единственное, чего мог добиться Мечников для Владимира Хавкина, приехавшего в Париж.

— Если молодой человек проявит себя, мы подумаем, как облегчить его участь, — сказал Мечникову заместитель директора профессор Ру.

Участь младшего библиотекаря была действительно незавидной. Ему полагалось жалованье, равное тому, что получал рабочий, дробящий камни на мостовых Парижа. Но сам Хавкин нисколько не тужил о том, что должность его мала, а доходы мизерны. Что значило все это по сравнению с его приобретением: отныне он работает во всемирно-известном Пастеровском институте, бок о бок с Мечниковым, Ру, Дюкло, наконец, с Пастером! Год назад Владимир не мог даже мечтать о такой удаче.

Восемь лет прошло с тех пор, как студент Хавкин покинул стены Новороссийского университета. Когда его исключили из Одесского университета, он пытался поступить в Петербургский. Несколько месяцев между двумя университетами продолжался «обмен мнениями». Одесский ректор не преминул сообщить петербургскому о всех «преступлениях» исключенного студента. Но поездка в Петербург не состоялась по другой причине. Вмешалась полиция. В июне 1882 года Владимир обратился к генерал-губернатору Одессы с просьбой разрешить ему переехать в другой город. Губернатор затребовал характеристику студента у полицмейстера. Снова завязалась сложная переписка. Чиновники «перебрасывали» просителя от стола к столу. Дело оказалось у прокурора. Тот посоветовал обратиться к министру внутренних дел. Из недр канцелярии всплыла папка с перечислением всех противозаконных деяний опального студента. Наконец глубокой осенью департамент полиции прислал одесскому градоначальнику короткое в пять строк решение. «Особое совещание, образованное, согласно статье 34 „Положения о государственной охране“, выслушав доклад о состоящем под надзором в городе Одессе бывшем студенте Владимире Хавкине, постановило: оставить его под надзором полиции на три года».

Лист из послания одесского градоначальника генерал-губернатору

Это решение, помеченное номером 9304, пришло в Одессу в самые скверные для Владимира времена. Он голодал, перебиваясь случайными заработками. Хозяйка грозила выселить из квартиры. Но самое ужасное было не это. Каждый день приносил вести об арестах и гибели друзей. Медленно умирал от чахотки Степан Романенко. Полгода, проведенные в лапах Стрельникова, сделали его полным инвалидом. В ноябре стало известно, что в Петербурге схвачен член Исполнительного комитета «Народной воли» Герасим Романенко. Степан попытался выехать в столицу, чтобы навестить брата в тюрьме, но его не пустили. Непрерывные удары и потери еще более сблизили Владимира со Степаном. Даже полицейские доносы отмечают их дружбу и постоянные встречи в небольшой квартирке на Нежинской улице, где Романенко поселился после выхода из тюрьмы.

В начале января 1883 года полиция захватила весь кружок Анненкова. Разнеслась весть о предательстве. Провокатор выдал не только одесских народовольцев, но и Веру Фигнер (известную полиции под именем Веры Филипповой). Каким-то чудом Хавкин остался на свободе, может быть, потому, что в последние месяцы, занятый поисками работы и хлеба, он почти не выполнял заданий партии. А скорее всего потому, что на допросах Анненков и другие товарищи по кружку не называли имени Владимира, а жандармы, видимо, забыли о бывшем студенте, получив в руки «крупную добычу» (в конце 1882 года они раскрыли большую народовольческую организацию и захватили в Одессе подпольную типографию).

1883 и 1884 годы стали годами окончательного разгрома «Народной воли» по всей стране. Пошли на каторгу почти все участники так называемого «Стрельниковского процесса» в Одессе. В августе 1884 года завершился разбор дела Анненкова и его кружка. Автор прокламации «К русским людям», «заключающей, — как говорилось в обвинительном акте, — возмутительную угрозу против особы государя-императора, в показаниях обнаружил упорство и нераскаянность». По личному приказу царя руководитель кружка был выслан под надзор полиции в Сибирь на четыре года.

Разгром партии, гибель товарищей, изгнание из университета сделали Хавкина еще более замкнутым и нелюдимым. Угнетала бедность. Кое-как он нашел место репетитора в нескольких состоятельных домах. Днем бегал по урокам, а вечерами занимался. Теперь борьба за то, чтобы получить высшее образование, стала его главным делом. Очевидно, упорство бывшего студента пробило в конце концов стену канцелярского равнодушия и недоброжелательства. В марте 1884 года имя Хавкина снова появляется в протоколах Ученого совета Новороссийского университета. После блестяще сданных экзаменов и защиты диссертации Совет единогласно принял решение утвердить Владимира кандидатом естественных наук и «снестись с надлежащею Казенной палатой об исключении г-на Хавкина из податного состояния».

Победа? Может быть, весной 1884 года, сразу после сдачи экзаменов, у кандидата наук, в прошлом дважды выгнанного из университета, могло появиться ощущение торжества. Как ни говори, он выдержал бой, из которого не каждому удалось бы выйти победителем. Но очень скоро городские, университетские и полицейские власти постарались «разъяснить» ученому, что для него положение по существу не изменилось и не изменится. Новороссийский университет, где годами пустовала большая часть кафедр, не пожелал принять Хавкина в число преподавателей. Разрешить этому социалисту воспитывать студентов? Ни в коем случае! Единственное, чего ему удалось добиться — это сугубо технической должности в зоологическом музее. Однако прежде чем приступить к работе, новому сотруднику музея пришлось испытать еще одно унижение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});