Читать интересную книгу Зултурган — трава степная - Алексей Балдуевич Бадмаев

дыре у Нохашкиных. Умные люди должны понимать, у кого в этом хотоне уют и сытный ужин, — сердито проговорил Бергяс.

— Они приехали, когда было уже темно, — осторожно заметил Церен.

— Ах, ты хочешь быть умнее всех нас! — вскипел Бергяс. — А язык для чего? Когда подъезжали к хотону, предположим, не знали обо мне, но потом почему не пришли? Могли же спросить у кого-нибудь?

Церен стоял словно в оцепенении, не понимая, к нему ли обращены все эти гневные восклицания Бергяса.

— Чего стоишь как столб, врытый в землю! — крикнул Бергяс на Церена и облокотился на большую подушку. — Така, помоги же этому щенку убраться с моих глаз.

Така проворно поднялся, подошел к Церену и толкнул его к двери. Вышли вместе. Отойдя от кибитки в сторону, Така неожиданно дал подножку Церену и тут же ударил его в затылок. Тот, не ожидавший подвоха, упал и дважды перевернулся. Но Церен умел и постоять за себя в мальчишеских сшибках. Он быстро вскочил и подошел вплотную к Таке.

— Зачем бьешь меня, что я тебе плохого сделал?

— Не шепчись с синеглазыми! — наставительно, как отец, потребовал Така. — Без тебя найдется, кому с ними разговаривать.

Така еще раз ударил мальчика. Но сейчас Церен не упал, а лишь отступил назад. Напрягшись от обиды, он, как сайгак, подпрыгнул и головой ударил в подбородок обидчику. Така неуклюже повалился на бок. Церен мог убежать домой. Коротконогий, прихрамывающий с малолетства Така не смог бы угнаться за ним до самого джолума. Но Церен считал позорным для себя улепетывать с места драки, пока схватка не окончена. Он отвернулся от Таки брезгливо и силился понять происходящее: «Что я плохого сделал Таке и его отцу? Почему они издеваются надо мной и показывают свою силу? Они хотят унизить меня лишь потому, что некому заступиться!» Слезы сами покатились из глаз Церена. Пока он рассуждал так и вытирал слезы, недруг его вскочил, схватил Церена за ворот сорочки и рванул на себя. Сорочка расползлась до самого подола. Таке исполнилось восемнадцать, и он, будто забавляясь, бросал из стороны в сторону худенького двенадцатилетнего Церена.

Их разняла Сяяхля, выскочившая на шум из кибитки. Церен вернулся домой в изорванной рубашке и с синяками. Увидев сына, мать испугалась, расплакалась. Вадим и Борис, сделав примочки, дружески посочувствовали юному толмачу. Борис порывался пойти в кибитку Бергяса, пристыдить сына старосты, но Вадим остепенил его, напомнив советы Жидкова-старшего насчет местных обычаев…

— Дети подерутся и помирятся. Мы тоже так росли. Ничего страшного нет, — рассуждал о вчерашнем, все еще лежа в постели, Бергяс. — Хотелось бы знать: где сейчас эти русские парни?

— Ночевали у Нохашкиных. С утра ищут своих лошадей, кто-то увел их… Какой позор! — ответила мужу Сяяхля.

— Так им и надо! — захохотал Бергяс.

— Чему вы радуетесь? — возмутилась Сяяхля. — Завтра во всех малодербетовских хотонах, да и в соседних русских хуторах станет известно, что гостей, остановившихся проездом в хотоне Чонос, обворовали… И вы будете спокойно слушать это?

— Разве они были гостями Бергяса? Если бы они приехали ко мне и случилась беда, исчезли лошади, я выбрал бы из своего табуна самых лучших коней и восполнил ими пропажу, — сказал Бергяс.

— Хотон — ваш, Бергяс. И все, что здесь происходит, ложится на имя старосты. Разве позор ваших сородичей не ваш позор?

Бергяс пытался оправдаться, впрочем, без уверенности.

— Но они же не калмыки…

— Такой умный человек, а говорит глупые слова! — шла наперекор мужу Сяяхля. — Разве не издавна повелось так, что если в калмыцком хотоне появился путник, его полагается встретить и проводить по чести? А если бы такое случилось с вашим другом Жидко Миколой?

— Уведи кто его лошадь, я достал бы ее из-под земли! — воскликнул Бергяс.

— Чем обидеть гостя, лучше попасть в зубы тигра, — отозвалась Сяяхля пословицей. Она хотела уже идти по своим заботам, взяв бортху, но муж окликнул ее:

— Сяяхля! Сходи к Лиджи. Пусть возьмет с собой Чотына и пойдет по следам воров. С ними поедет и Така. Парню пойдет на пользу эта поездка. Я думаю, лошади далеко не могли уйти.

«Если Бергяс на что решится, то доведет до конца. Лиджи не вернется без лошадей. Любому характер старосты известен», — подумала Сяяхля, довольная тем, что уговорила мужа, и направилась к кибитке Лиджи.

2

Вадим наведался еще раз в джолум Нохашков. Принес завернутый в бумагу белый платок, хорошо протер тело девочки и укрыл ее куском выстиранной занавески. Поднимал голову Нюдли, давал выпить жидкое лекарство и белый порошок, растворенный в воде. Еле дышавшая девочка после этого почувствовала облегчение, зашевелилась, попыталась подняться. Вадим просидел около нее больше трех часов, вытирал платком пот, выжимал, сушил, снова протирал. Затем жестом попросил Булгун, чтобы та проделала это сама.

Девочка дышала трудно, прерывисто, а к утру как бы успокоилась, задышала ровнее, без хрипов. Приложившись ухом к ее грудке, Вадим вдруг отстранился и, улыбнувшись, подмигнул:

— Ну, поздравьте меня! Это первый пациент в моей жизни, которого я, кажется, вырвал из лап смерти!

Булгун, наблюдавшая за ним, подумала, что русский доктор совершает молитву, и сама прошептала со слезами слова, обращенные к богу.

— Мама, он говорит, что Нюдля спасена! Болезнь отступает! Ты слышишь: Нюдля будет жить! — шептал Церен матери.

Булгун готова была молиться на Вадима.

А некоторое время спустя девочка открыла глаза и что-то сказала. Вадим не понял. Но было ясно, что она пришла в сознание. Этого пока было достаточно. Выпив два глотка молока, девочка уснула, а успокоившаяся мать присела с шитьем у ее изголовья.

Вадим сидел у ног больной, поглядывая ей в лицо. Вдруг девочка открыла глаза и посмотрела на него долгим, осмысленным взглядом. Вадим вспомнил, что она разговаривает по-русски.

— Девочка, покажи, где у тебя болит? — спросил он, улыбнувшись ей.

— Пить! — Нюдля шевельнула рукой, произнесла еле слышно. — Дайте воды!

— Ты молодец! — похвалил ее Вадим. — Сейчас дадут молока. Ты скоро будешь бегать. А пока лежи спокойно.

— Бегать… — повторила за Вадимом девочка и хотела улыбнуться. Повернула голову к матери, потом отыскала глазами лицо Вадима.

— Кто вы? — услышал Вадим ее тоненький прерывистый голосок.

— Я — доктор… зовут меня Вадим. Я хочу, чтобы ты скорее встала на ноги и побежала играть к подружкам. Только ты не спеши, ладно? И во всем слушайся маму… Как тебя зовут? Ты не забыла?

— Нюдля, — сказала девочка, двинув бровками. Потом обратилась к матери: — Мама, пить хочу, хоть глоточек воды. Молоко в горле застревает.

— Сейчас, деточка… — шептала растроганно мать. — Сейчас. Церен, иди на улицу, побыстрее вскипяти