Мать лежала на полу. Сташи сразу поняла, живые так не лежат. Она наклонилась, дотронулась. Эта рука гладила ее волосы, а вчера била по щеке. Холодная. Пальцы успели окоченеть. Сташи подумала, что если бы мать умирала, она смогла бы сделать ее подобной себе. Мертвой, но существующей. Лучше, чем так. Кровь на полу.
Теперь уж точно, Левату никогда не скажет, что смогла полюбить. Никогда.
Непонимание вызвало глубоко внутри ноющую боль, ощущение тоскливой обреченности. У кого спросить совета? Девушка опустилась на пол и обняла мать, приподняв за плечи, не замечая, что пачкается. Сестра визгливо закричала, избавившись от оцепенения.
— Ты пьешь ее кровь?!
Сташи повернула голову к Малесу, с недоумением глядя на нее:
— Как ты можешь такое говорить? Я не могу пить мертвую кровь.
— Тварь! Отродье! Упырь! Нежить проклятая! — лицо Малесу перекосила ярость и ненависть, — Господи, хоть бы перебили вас тварей!
— А их и перебили. Всех. Вчера ночью.
Сестра захлебнулась криком и зажала рот ладонями. Сташи улыбнулась ей. Дружелюбно внешне, но бесчувственно. Осторожно опустила тело на пол.
— Видишь, желание исполнилось.
— Нет, не всех, — надтреснутым голосом сказала сестра и поднялась на ноги, покачиваясь. Прислонилась к стене. Вампирка тихо произнесла.
— Тебя тоже могут убить, дочь нашей матери.
— Не хочу иметь ничего общего с вами, — прохрипела Малесу. Сорванный голос не давал ей больше кричать. Сташи склонила голову на бок и пожала плечами. Малесу пыталась справиться с паникой. Чарующий голос сестры завораживал ее помимо воли. Эти бархатные интонации, ласковый шепот, проникающий в душу, заставляющий вслушиваться и терять себя. Чистая ненависть удерживала ее от падения в бездну. Больше ничего. Если вампирка пожелает, Малесу не сумеет спастись. Терять женщине было нечего. Она находилась в руках твари недоразумением господа своей сестры, и поэтому решила хотя бы отомстить. С наслаждением жертвы стала рассказывать о матери.
— Охотники пришли вчера утром. Видимо пытали ее. Потом приехала я. Мать уже умирала, но они ничего не добились. А я рассказала. Я хотела жить. Сказала, что знаю, где вы обитаете. Почему тебя не убили? — Женщина тряслась и тщетно пыталась сдерживать эту непроизвольную дрожь. Сташи не ответила. Посмотрела на тело долгим изучающим взглядом и повернулась к сестре.
— Она любила. Так почему ты не любишь? Я ни разу не слышала тех слов от матери, что бессчетно повторялись вам. Могу сказать, что поняла бы их, но Левату никогда ничего не произносила для меня так просто. И вот, умерла из-за молчания. Не отказалась и не выдала, хотя могла. Почему? Она не сможет ответить на вопросы. Но я помню уроки. Ты не бойся, я ухожу. Живи. Больше пути наших судеб никогда не пересекутся, Малесу. Прощай.
Девушка наклонилась и легонько коснулась пальцев Левату. Медленно выпрямилась и стремительной тенью пронеслась мимо оцепеневшей женщины, прочь из дома, в серые сумерки утра.
Дупло старого дерева приняло ее на редкость приветливо.
Сташи не могла понять. Отца убили люди. Но те же люди замучили до смерти мать. Зачем? Девушка знала, почему умер отец и весь клан. Они враги. Но разве мать была чужой? Разве она не принадлежит одному с охотниками роду?
Что теперь делать? Совета спросить больше не у кого. Возможно, долг ее мстить? Но Сташи никогда не убивала. Можно остаться жить в дупле, одичать и превратится в непомнящую. Она ничем не будет отличаться от ставших, станет даже хуже их. Клана не существует, а иметь детей ей не позволит проклятие. А это значит, возродить род не сможет, создавать безумцев не захочет. Девушка подтянула колени к груди и закрыла глаза. Выбор придется делать. Все равно придется.
13 глава
Сташи размышляла так напряженно как никогда в жизни. Решение, к которому она пришла, не стало ни легким, ни удачным. Но, по мнению девушки единственно правильным. Она просуществовала ничтожно мало. Смерть знакома, но не кажется пугающей. Для вампиров бытие заключалось в простых инстинктах, а самым сильным из них был самосохранение. Сташи с трудом представляла, как сможет побороть отчаянное желание жить. Опасалась, что тело станет сопротивляться независимо от разума. Девушка вообще не задумывалась, почему не боится, слишком на многое реагировала короткими вспышками интереса, почти сразу забывая об эмоциях.
Она поднялась на скалы, что тянулись длинной полосой вдоль леса. Знакомая тропинка в туманных сумерках утра казалась незнакомой. Вампирка могла бы взлететь, но хотела пройти последние метры жизни. Почему-то.
Внизу пушистой долиной раскинулись бесконечные темно-зеленые кроны. Девушка специально выбрала это место. Чуть ниже располагалась пещера, в которой она попала в ловушку и едва не погибла. Вот теперь можно готовиться к встрече с врагом. Сташи точно знала, что смерть ее будет нелегкой. Но раз решение смогла принять сама, справедливо считала, что заслуживает права умереть там, где пожелает.
Искаженное понимание эстетики, лишь усилило ее стремление к чему-то необычному. Пусть последним воспоминанием станет залитый солнечным, смертоносным ядом лес.
Девушка спокойно легла на холодную каменную поверхность. Над ней нависло медленно светлеющее небо, покрытое мигающими оспинками звезд. Медленно исчезая, таяла, словно желтое масло луна — равнодушная богиня ночного мира. Постепенно, плотное синее полотно с редкими мазками перистых облаков светлело. Наполнялось розовыми и лиловыми тенями и, разрываемое изнутри, разбегалось широкими полосами света. На востоке желтые и пронзительно голубые нити расплетались, заливали все больше пространства сияющим золотым дождем. Тени бледнели. Сташи закрыла глаза. Больно пока не было, но совсем скоро…
Ночь уходила. Запели птицы. Их звенящие голоса вызывали странные чувства. Сташи вздрогнула и подавила желание сжаться в комочек. Девушка ничего не видела, потому что свет ослепил ее сквозь сомкнутые веки. Кожу пощипывало, потом запекло, и очень скоро зуд перешел в жар, а затем и в тихую ноющую боль. Место выбрано удачно. Ей предстояло умереть под прямыми лучами солнца. Сташи широко раскрыла глаза. Она увидела синее небо, но так и не поняла, что красивого в его прозрачной яркости. Диск солнца вспыхнул и отразился в ее глазах. Девушка закричала.
Боль еще не скоро стала невыносимой. Мучения и передышки чередовались как в калейдоскопе чудовищных бессвязных картинок. Ей не дано просто сгореть, как ставшим. Слишком просто. Смерть приходит к истинным не сразу. Сознание путалось, и чаще долго не возвращалось. Периоды пустоты сменялись агонией и снова пустотой. Сташи металась на камнях, умоляя человеческого бога дать ей покой. Хотелось небытия, а он даровал боль, кровь, конвульсии, рубцы и снова боль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});