Читать интересную книгу Золотое дерево - Розалинда Лейкер

Николя закончил обход ткацкой мастерской, на полу которой валялись сотни бобин шелковых нитей, а также челноки. Все мотальные машины — похожие на самопрялки с большим колесом, — кроме одной, были разбиты. Николя дотронулся до изумрудной нити, поблескивающей в тусклом свете лампы среди паутины и пыли. Мотальщицами работали и основном юные девушки, которые казались Николя в детстве прекрасными маленькими феями, одетыми в накрахмаленные фартучки и белые чепцы, отделанные кружевами; особенно хороши они были летом, когда солнечные лучи, проникавшие сквозь окна в потолке, ярко освещали их хлопчатобумажные платья с пестрым цветочным узором.

Заперев на ключ мастерскую, Николя вернулся в дом. Но как только он присел за письменный стол отца, чтобы разобраться с бумагами, в парадную дверь громко постучали: этот резкий звук эхом отозвался в тишине огромного дома. Николя нахмурился, не желая видеть незваных гостей, однако отодвинул в сторону кресло и вышел в прихожую, где горели зажженные светильники. Открыв парадную дверь, он увидел на пороге невысокого пожилого человека с седой шевелюрой, одетого так, как обычно одевались ткачи — в брюки и подпоясанную ремнем просторную рубаху, на голове его была кепка. С выражением радости на осунувшемся лице гость схватил руку Николя и сжал ее в своих мозолистых ладонях.

— Так, значит, это вы, гражданин Дево. Как хорошо, что вы вернулись, хотя вас привело сюда печальное событие. Я и моя жена скорбим по поводу смерти вашего отца. Когда сосед сказал мне, что в дом Дево вошел какой-то незнакомец, я сразу же понял, что вы вернулись, наконец, в родное гнездо, где прошли ваши юные годы.

Николя узнал гостя, и его губы расплылись в широкой улыбке.

— Жан-Батист Рубан! Это вы, сколько лет, сколько зим?! Входите, входите. Если бы в то страшное время вы не предупредили нас заранее о грозящей опасности, меня бы давно уже не было в живых, — с этими словами молодой человек крепко обнял, старика за плечи, ввел его в дом и закрыл входную дверь. — Нам непременно надо распить по этому поводу бутылочку вина, если в нашем подвале ничего не осталось, мы раздобудем ее где-нибудь в другом месте.

— А вы еще не заглядывали в свой подвал? — настороженно спросил Жан-Батист, и по его изможденному лицу пробежала тень.

— У меня не было времени, и потом мои мысли заняты сейчас совсем другим, — произнес Николя с горечью в голосе, махнув рукой в сторону гостиной, двери в которую были открыты. — Посмотрите, что они сделали с нашим домом, якобы во имя закона и правопорядка. Ткацкая мастерская пострадала не меньше.

Жилистый и подвижный, несмотря на свои преклонные лета, Жан-Батист быстрым шагом подошел к двери, ведущей в гостиную, и замер на пороге, разглядывая следы разгрома.

— Да, плохи дела, однако все это поправимо. Ткацкие станки тоже можно отремонтировать, смею вас заверить. И уж во всяком случае закон и правопорядок тут ни при чем, — заметил старик флегматично засунув пальцы под ремень, которым была подпоясана его рубаха.

— Так кто же, по-вашему, это сделал?

Жан-Батист быстро повернулся к Николя и с готовностью ответил на его вопрос — по-видимому, он испытывал особое удовольствие от того, что мог дать молодому человеку полезную информацию.

— Это сделал Доминик Рош. Сразу же, как только стало известно, что вы с отцом бежали из города, они ворвались сюда, готовые все уничтожить. И они нанесли бы вашему имуществу еще больший урон, если бы ваши ткачи не прогнали их дубинками и палками из этого дома.

Губы Николя побелели, скулы заострились — так потрясло его это сообщение. Второй раз сегодня всплыло имя Рошей, и второй раз за этот короткий день он приходил в безудержную ярость при звуке этого имени.

— Мне следовало бы самому догадаться об этом. Им показалось недостаточно то, что они чуть не погубили нас. Им понадобилось еще и разрушить наш дом и нашу мастерскую.

— Вашей матушке наверняка тяжело дался этот побег…

— К сожалению, как ни печально, но вы совершенно правы. Он самым пагубным образом сказался на ее физическом состоянии. Как вы, наверное, помните, накануне роковых событий она сильно хворала. Побег и сопряженные с ним опасности вне всякого сомнения ускорили ее смерть, — говоря это, Николя беспокойно прохаживался взад и вперед по просторной прихожей. — Вы понимаете теперь, какой ужасный счет я должен предъявить семейству Рошей, и ваше сегодняшнее сообщение только увеличило его.

Жан-Батист бросил на молодого человека взгляд, в котором светилось любопытство. Его приятели, ткачи, защищали собственность семьи Дево прежде всего для себя самих, исходя из практических соображений. Они хотели, чтобы рано или поздно Луи Дево вернулся в Лион. Чем меньше торговцев шелком в городе, тем меньше работы для ткачей, а, значит, и денег.

— Если это вас не обидит, гражданин Дево, я хотел бы задать один вопрос, — осторожно промолвил старик, с опаской поглядывая на Николя. — Неужели вам грозила реальная опасность из-за обвинений, выдвинутых Рошем против вашего отца, что он якобы активно сотрудничал с режимом Террора? Может быть, это дело лионский суд рассудил бы по справедливости?

— Полноте! — Николя не хотел лукавить и увиливать от ответа. — Вы же помните, какая накаленная атмосфера царила тогда в городе, страсти кипели, а я еще подлил масла в огонь тем, что устроил демонстрацию у дома Рошей. К тому же нам бы не удалось найти беспристрастного судью в те смутные времена накануне штурма города правительственными войсками. Вы не хуже меня знаете, что многие люди, независимо от их принадлежности к радикалам или умеренным, сумели в то время воспользоваться благоприятным случаем и под шумок постарались избавиться от своих личных врагов, — Николя резко остановился. — Однако оставим этот неприятный разговор. Я рад встрече, и ее следует непременно отметить.

Николя Дево спустился в подвал и был приятно поражен тем, что там царил порядок. По-видимому, ткачи выставили людей Роша за дверь прежде, чем те добрались сюда. Здесь было много прекрасного вина, особенно «Божоле», поскольку Лион граничил с виноградниками Божоле, однако Николя — более разборчивый и искушенный, чем его гость — надолго задумался, не зная, какое вино подать к столу. Наконец, вооружившись несколькими бутылками и бокалами, мужчины прошли в маленькую уютную гостиную, где обычно собиралась семья Дево, и удобно устроились там. Находившийся в мрачном расположении духа Николя от выпитого вина становился все более угрюмым.

Жан-Батист, в отличие от него, чем больше пил, тем оживленнее становился, хотя причина его хорошего настроения выяснилась только после того, как оба мужчины осушили полторы бутылки вина.

— Когда вы собираетесь запустить в работу ваши ткацкие станки, гражданин Дево? — спросил старик.

По-видимому, он ни на минуту не сомневался, что Николя продолжит в Лионе дело отца и что именно по этой причине молодой человек осматривал ткацкую фабрику и свой старый дом.

Николя, удобно расположившись в уютном кресле и вытянув длинные ноги, поглядел на старого ткача поверх своего наполненного бокала, поднеся его к губам.

— С чего это вы взяли, что я собираюсь остаться здесь жить? После четырехлетней службы в армии я приехал к отцу в Париж, и мы вместе наладили там торговлю шелком. Теперь на меня работают десятки ткацких станков в предместьях столицы. Я обосновался в Париже, что меня вполне устраивает.

Жан-Батист с большим уважением относился к торговцам шелком. Они, как правило, много путешествовали, находя заказчиков как дома, так и за рубежом.

— Значит, на вас работают ткацкие станки, — грустно произнес Жан-Батист; однако он с трудом воспринимал все то, что находилось вне стен его родного города, и поэтому добавил с невольным пренебрежением. — Разве то, что ткут за пределами Лиона, можно назвать шелком? Ведь ткачество это не только работа, это сама атмосфера, вода, воздух, небо и сверх всего прочего уникальное мастерство лионцев! Что можно сказать о парижском шелке? Тьфу! — его презрение было столь велико, что старику необходимо было срочно выпить еще один стаканчик вина. Сделав большой глоток, он снова заговорил, оживленно жестикулируя рукой, в которой держал бокал. — Не бойтесь, что та грязь, которой вас облили, прилипла к вашему доброму имени. Времена переменились.

— Если я решу вернуться в Лион, — лениво процедил сквозь зубы Николя, — то только для того, чтобы восстановить свое членство в Большой Фабрике.

Жан-Батист погрозил ему пальцем.

— Но вы не станете отрицать, что вам для этого понадобится помощь банков Лиона.

— Я уже пользуюсь кредитом в одном из парижских банков. Что же касается марки парижского шелка, который вы так презираете, то я как раз недавно выполнил заказ для дворца в Тюильри, где идут восстановительные работы.