сделанных во время спиритического сеанса, – фигура, ставшая вдруг видимой, после того как пленка проявлена и снимок отпечатан.
* * *
Весной 1921 года Амундсен решил, что экспедицию следует разделить. Он хотел проехать с девочками через Чукотку, Берингов пролив в Ном на западе Аляски, а оттуда в Сиэтл. «Мод» же должна была отправиться на ремонт в Сиэтл, когда корабль освободится ото льда. Позже девочкам предстояло отправиться в Норвегию. Амундсену не терпелось войти в контакт с внешним миром, у него были планы, которым он должен был следовать, его ждали люди, с которыми можно было эти планы обсудить.
Камилла и Нита
В дневнике Амундсена почти ничего не рассказывалось о Камилле за тот месяц, который прошел со времени ее появления на борту «Мод» и до его путешествия с девочками к Берингову проливу[52]. Точных сведений нет, но, возможно, в то время она жила то на «Мод», то с семьей на мысе Дежнева. Похоже, довольно быстро между Камиллой и Нитой возникло распределение ролей, которое можно объяснить их разными характерами: Амундсен описывал Ниту как дикую и живую, а Камиллу как тихую и послушную[53]. Камилла, кроме того, выступала в роли «запасной» старшей сестры Ниты, и такая ответственность не могла не сказаться на ее поведении. Не надо забывать, что Камилла, по сравнению с Нитой, была совершенно новенькой на «Мод». Очевидно, что для нее, как и для Ниты, это тоже был знаковый момент: новый мир на корабле, незнакомые люди и совершенно чужой язык, который предстояло выучить. В то же время переход в совершенно иную бытовую и языковую среду в период между детством и отрочеством воспринимается совершенно по-другому, нежели в возрасте Ниты. Камилла, в отличие от нее, уже могла понять, что, попав в норвежский мир, она одновременно теряет предыдущий. Тот, который она знала, ей пришлось покинуть. Тот, в котором ей предстояло теперь жить, казался горой, которую она должна была покорить. Неудивительно, что она была тихой.
В это время Амундсен, кроме того, не был столь эмоционально увлечен ею, как Нитой. Прибыв с девочками на американский континент, он отправил письмо своему другу Фредрику Херману Гаде и рассказал о том времени, когда «Мод» вмерзла в лед у мыса Сердце-Камень. Письмо не сохранилось, но Амундсен, видимо, много раз упоминал Ниту, потому что в ответном письме Гаде был удивлен, что у Амундсена «появилась дочь»[54]. В другом письме от 1921 года Амундсен писал о своих планах относительно девочек:
(Камилле) я думаю дать такое абразавание, штобы лет черес пять, когда она вирнёца дамой, она умела памочь сваим соплеменникам. Ф первую очиредь необходимы чистоплотность и понимание. Она очень смышленая, бес труда фсему выучица. Фторая – Каконита – «моя собственная малышка». ‹…› На фсем свете не сыскать девачки прелесней. Она для меня совершенно как родная дочка и дамой никогда не вернёца.[55]
Каумалло, Талурнакто, Тоннич, Маниратча
Почему Амундсен взял на себя заботу о Камилле и Ните, что побудило его перевезти их через весь земной шар в Норвегию? В самой полной и достоверной на сегодняшний день биографии Амундсена Тур Буманн-Ларсен[56] пытался объяснить это особенностями характера Амундсена. Буманн-Ларсен исходил из того, что Амундсен близким отношениям чаще предпочитал полярные исследования. Он отправлялся в очередные путешествия, одновременно дистанцируясь от новых любовниц и все больше и больше ссорясь с семьей. По словам Буманн-Ларсена, это сделало его одиноким, но затем появилась Нита и восполнила его потребность в человеческой близости: тепло детского сердца растопило лед в сердце знаменитого полярника[57].
Эта идея может показаться привлекательной, если бы не одно «но». Амундсен был довольно типичным западным «альфа-самцом» начала ХХ века: уделял приоритетное внимание своей карьере, мог быть деспотичным и не заботиться о семье. Взяв девочек на шхуну, он не только стремился скрасить свое одиночество и унять боль в сердце. Он долгое время был увлечен идеей переселения коренных жителей арктического побережья в Норвегию. Нита и Камилла – не первые, на ком он эту идею реализовал.
* * *
Первыми были инуиты Каумалло, Талурнакто, Тоннич и Маниратча. Амундсен встретил их во время плавания на «Йоа» по Северо-Западному проходу в 1903–1905 годах из Гудзонова залива на востоке Канады до Аляски. Тогда, как и впоследствии на «Мод», экипаж «Йоа» постоянно контактировал с коренными народами. Инуиты приходили на корабль, чтобы обменять кожу и меха на металл и дерево, или просто из любопытства, а иногда и попросить милостыни. Норвежцам, со своей стороны, временами требовалась помощь в работе. Кроме того, экипажу, отправлявшемуся в неизведанные земли, было удобно иметь на судне инуита, который может общаться с местными жителями. По словам Амундсена, инуиты, которых они взяли на борт, сами согласились отправиться в Норвегию, а норвежцы хотели, чтобы те пообщались с лингвистами, рассказали о различных аспектах своей жизни, а затем вернулись в Канаду.
Первым кандидатом на такой переезд был Каумалло, мальчик-инуит лет десяти, которого Амундсен взял на борт «Йоа» на короткое время в 1904 году. Каумалло был сиротой и страдал несколькими заболеваниями, включая ревматизм. Вначале он получил то же лечение, что и Нита семнадцать лет спустя. Его вымыли и остригли, дали новую одежду, еду и собственную койку. Но желудку Каумалло было трудно привыкнуть к новому рациону, поэтому его посадили на диету из овсянки. «Он очень обиделся, – писал Амундсен. – И в конце концов он отказался есть. Создалась такая обстановка, что мне не оставалось ничего иного, как только отправить его снова на берег. На другой же день он опять был такой же чумазый и страшный, как и раньше»[58]. Это все, что Амундсен написал о Каумалло, который поднялся на борт и исчез менее чем через одну страницу в книге Амундсена «Плавание Северо-Западным проходом на судне „Йоа“». Его отстраненные записи об этом инуите мало напоминают полные теплоты воспоминания о Ните.
После Каумалло были Талурнакто и Тоннич. Амундсен описывает их подобным образом: они попали на борт, потому что были среди инуитов, интересовавшихся норвежцами. Затем они захотели отправиться в Норвегию, но вскоре, по словам Амундсена, потеряли мотивацию; при этом о причинах этого он пишет мало и расплывчато, за исключением одного случая, который, тем не менее, вызывает больше вопросов, чем ответов. По словам Амундсена, Талурнакто передумал ехать в страну белых людей, когда норвежцы показали ему фотографии