Читать интересную книгу Рэнт: биография Бастера Кейси - Чак Паланик

Боуди Карлайл: Мы поняли, что люди готовы продать что угодно кому угодно, если им достаточно заплатить. В Миддлтоне произошла инфляция. Дети, избалованные подарками от Зубной феи, не горели желанием косить газоны. Пустые бутылки, которые обычно собирали и сдавали, теперь валялись на дорогах и никого не интересовали.

У нас это назвали «подхалимской» теорией процветания: детки разбогатели, а взрослые лебезят, юлят и подлизываются, чтобы деньги у них выманить.

Задним числом я скажу, что мы с Рэнтом вызвали местное возрождение, экономический бум. Дети купили новые велосипеды, а владелец магазина «Придорожный» наконец заасфальтировал парковку. Осенью все пошли в школу в ковбойских сапогах из кожи ящерицы. На ремнях — пряжки в стиле родео, все в бирюзе. На руках часы, да такие тяжелые, что некоторых детей набок перетягивали.

Второй бум пришел на Рождество, когда Санта Клаус взялся набивать чулки пятиклассников, не важно, хорошо они себя вели или нет, золотом и серебром.

Ливия Рошель: Я пыталась донести до учеников, что реальность — это договор. Все вещи, от бриллиантов до жевательной резинки, имеют ценность лишь потому, что все мы с этим согласны. Законы вроде ограничения скорости — законы потому, что большинство согласно их соблюдать. Я пыталась убедить детей, что золото стоит гораздо больше, чем та дребедень, на которую они его тратят, но передо мной были словно индейцы, которые продавали земли своих предков за бусы и безделушки.

Да, дети Миддлтона подстегнули нашу экономику. Через неделю девочка Эллиотов начала тайком есть конфеты на уроке. К старшим классам ее лицо стало похоже на котлетный фарш.

Эхо Лоуренс (автосалочница): Самое ужасное, что, кроме Рэнта, почти никто и не знал, на что шли некоторые, чтобы заполучить это золото.

Мэри Кейн Харви (учительница): Дети рассказывали мне, что одна женщина продает ледяные стружки с вишневым сиропом в бумажном конусе, две порции за золотой доллар. Я часто наблюдала, как ребята два раза куснут лакомство, а остальное бросают прямо в траву на площадку.

Незаработанные деньги тратятся очень быстро.

Бренда Джордан: В каждую семью Зубная фея приходила по-разному. Эллиоты — те заворачивали выпавший зуб в салфетку и клали под подушку. Наутро в салфетке находили денежку. Перри — те кидали зуб в стакан, наливали воды до половины и ставили на кухонный подоконник. Утром на месте зуба оказывались деньги. У Хендерсенов был такой же ритуал, как у Эллиотов, только салфетка кружевная и называлась «зубным платочком». Перри всегда брали один и тот же стакан, красивый, хрустальный, и называли его «зубным стаканом». В моей семье зуб клали в воду и ставили на ночь на прикроватный столик. А окно открывали так, чтобы оставалась щелка, через которую могла залететь фея.

Один-единственный раз я чуть не выдала Рэнта Кейси. Я тогда поменяла свой зуб в стакане на серебряный доллар Моргана тысяча восемьсот девяносто седьмого года. А утром нашла обычный четвертак, современный. Я поняла, что мои родные подменили деньги, а серебро взяли себе, но надо было притворяться довольной.

Кэмми Эллиот (детский друг Рэнта): Взрослые врут, что есть Зубная фея. Дети врут им в ответ. Все знают, что все врут. Потом взрослые продают несмышленышам гелиевые шары по сто баксов. Взрослые воруют у детей, а торговцы обдирают их самих. Жадность на жадности сидит.

Вот вам крест: в то лето миддлтонцы перестали друг другу верить. С тех самых пор ничье слово не имеет ценности. Все считают друг друга обманщиками. И все равно улыбаются и делают реверансы.

Шот Даньян (автосалочник): На этот День Благодарения на очереди за стол взрослых — бабушка Рэнта, Бел. За ней — дядя Клем. Потом — дядя Уолт и тетя Пэтти. Рэнт рассказывал, его мама стояла и считала на пальцах: четыре, пять, шесть родственников должны умереть, пока она сможет поесть как взрослая.

Еще не кончился обед, как бабушку Бел залихорадило. Жар сто пять по Фаренгейту, а жалуется на озноб. Плюс к этому головокружение, усталость, боли в мышцах. Рэнт говорил, бабушка Бел не могла вздохнуть. Оказалось, в легких водянка — почки уже не работали. На полпути к больнице бабушка Бел перестала дышать.

Эхо Лоуренс: Как выяснилось, бабушка Бел умудрилась подцепить смертельный вирус. Он называется «хантавирус» и передается, как сказал Рэнт, «белоногим оленьим хомячком». Мышь испражняется, и какашки высыхают в пыль. Ты эту пыль вдыхаешь, и за шесть недель вирус тебя убивает.

А бабушка Бел хоть и пожилая дама, но красила губы красной помадой и пудрила нос.

Рэнт говорил, полиция проверила тальк в пудренице Бел, и, конечно, он наполовину состоял из мышиного дерьма. Молотых сушеных какашек каких-то полевых грызунов. Целая пудреница этой гадости. Тайна раскрыта. Вроде как.

Шот Даньян: Только не спешите объявлять Рэнта Кейси этаким серийным убийцей-натуропатом: пауки, блохи, мыши и пчелы. Хотя можно сказать и так...

Боуди Карлайл: На небольшую часть своего золота я купил синюю скаутскую форму, нож, ремень и компас. Поскольку Милт Томми ходил в шестой класс и сокровищ от феи ему не досталось, я заплатил ему сто золотых баксов за ленту со всеми наградными значками. От «За оказание первой помощи» до «За проявленную гражданскую совесть».

Люди действительно готовы продать все, если цена их устроит.

И еще я понял, что купленная за деньги награда не стоит ни шиша.

7 — Дом с привидениями

Боуди Карлайл (детский друг Рэнта): Рэнт потратил свое золото всего один раз: взял тачку и пошел на мясоконсервную фабрику Перри.

Преподобный Кертис Дин Филдс (пастор миддлтонской христианской общины): Каждый год в зале фермерской ассоциации устраивали «дом с привидениями»: развешивали старый промасленный брезент, воняющий дизельным топливом, и получался очень темный туннель, через который надо было проходить. Причем туннель поворачивал направо и налево, петлял и кружил, чтобы запутать ребенка и заставить идти подольше. Дети собирались в начале лабиринта, и Рэнт проводил их по одному. Внутри были всякие аттракционы. На дальнем конце — праздник с конкурсом карнавальных костюмов, тортами и конфетами. Однажды делали «пиньяту».

В туннеле было темно, хоть глаз выколи, а вспышками освещалось что-нибудь страшное. В конце — темнее всего; а Рэнт еще и завязывал детям глаза. Потом совал их руку в большую миску с вареными рожками, перемешанными со сливочным маслом, и говорил: «Это мозги». Давал пощупать виноград с кукурузным маслом или облупленные яйца и говорил: «Это вырванные глаза». В наше время дети совсем не пугаются. Когда ребенок в темноте сует руку в теплую воду с желатином и слышит «Это свежая кровь...», ему уже не хватает воображения испугаться.

Луэлла Томми (соседка): В конце туннеля с привидениями, где устроили праздник, дети едят торт и играют в «Утю-Утю». И в «Передай апельсин». Некоторые дети просят салфетку, чтобы вытереть руки, потому что трогали поддельные мозги, легкие и всякие страхи. Другие ребята просто вытирают руки о свою или чужую одежду.

Маленькая девочка Эллиотов выходит из туннеля, руки по локоть красные. Прямо багровые. И плачет. Сама в костюме ангелочка, с бумажными крылышками на проволоке из старых вешалок и нимбом с золотыми блестками. Трет глазки, размазывает красное по лицу. И, всхлипывая, говорит:

— Рэнт Кейси положил мне в руку настоящее живое сердце!..

Я сказала ей:

— Нет, милая, оно было не настоящее! Поплевала на салфетку, чтобы вытереть ей мордашку, и говорю:

— Это был просто помидор без шкурки!

Сначала я даже испугалась, что девочка так разнервничалась. Встаю на колени, вытираю ей личико бумажной салфеткой, а бумага рвется. Тут я замечаю, какое все клейкое, вся юбка склеилась. И в черных точках. Это свернувшиеся кусочки. Это не красная краска. И еще запах. Кроме вони старого брезента и креозотного запаха, как от шпал на жаре, я слышу сладковатый запах то ли календулы, то ли детского горшка... Запах тухлого мяса.

Глевда Хендерсен (соседка): Боже, боже! Все дети — у кого пальцы, у кого руки по запястье, у кого по локоть и даже выше — в крови. Измазаны все костюмы: пиратов, фей, бродяг — все измазаны. Все в крови, уже не красной, она запеклась и почернела. Дети трогали торт и запачкали кровью ванильную глазурь. Оставили кровь на черпаке для фруктового пунша и на апельсине, с которым играли в «Передай апельсин». А после «Свистящих крекеров» все крекеры были в бурых отпечатках.

По бетонному полу из черного туннеля тянется много-много маленьких отпечатков кроссовок и сандалий, клейких и кровяных следов. Лоуэлл Ричардс, учитель старших классов, берет у кого-то фонарик и идет разбираться.

Шериф Бэкон Карлайл (детский враг Рэнта): Это хуже, чем самые ужасные снимки с места преступления, какие показывают полицейским!