дебатов. К. Нараяна Рао не видел никаких причин, чтобы «чрезмерно беспокоиться» о приезде или отъезде Светланы. Госпожа Таракешвари Синха сравнила Лохиа со странствующим рыцарем, защитником прекрасного пола, что вызвало смех среди депутатов, разрядивший напряженную обстановку. Она обвинила лидера оппозиции в его попытках поставить в центр государственной политики какую-то романтическую историю. Госпожа Синха заявила: «Те, которые говорят о том, как бьются сердца любящих людей, да притом иностранки, должны озаботиться, прежде всего, тем, как бьются сердца тысяч простых индийцев». Доктор Лохиа прервал ее: «Я обращаюсь к вашему бьющемуся сердцу». На что Синха ответила: «Вы можете обращаться к нему, но оно вам не ответит». Затем она сделала вывод, что Лохиа, будучи холостяком, не мог серьезно рассуждать о браке между Светланой и Бриджешем Сингхом. В деле Светланы речь могла идти «о прекрасной женщине, дочери Сталина, подобной цветку розы или камелии, но там, где дело касается государственных дел и парламентских привилегий, розы и камелии ничего не значат». Когда она упомянула о Лохиа, как о человеке неженатом, он галантно прокричал ей: «Вы ни разу не предоставили мне такой возможности!»
Дебаты вновь обострились, и депутаты начали перебивать друг друга и кричать. После того как порядок был восстановлен, министр Чагла снова предупредил об «опасном прецеденте», в случае если парламент и дальше будет сомневаться в словах министра только потому, что частное письмо «рекламируется» перед ними такими людьми, как доктор Лохиа, которого он назвал «защитником девушек в опасности».
Масани задал вопрос министру, предоставили бы Светлане политическое убежище, если бы она попросила о нем? Чагла ответил весьма осторожно, что такая просьба могла бы быть воспринята «благожелательно». Затем было рассмотрено предложение Лохиа. Голосование показало, что депутаты не поддержали его: было подано 150 голосов «за» и 236 – «против». Члены партии Индийский конгресс поддержали позицию правительства.
Дебаты в индийском парламенте лишь ненадолго испортили настроение Светлане, проживавшей тогда в Швейцарии, в Сент-Антуане, у католических сестер приюта, посвященного св. Петру Канизию. После горячих дней в Дели и Риме и стремительного бегства из Беатенберга она наконец-то обрела полный покой. Она доверяла монахиням и даже рассказала им, что была крещена в Русской православной церкви в Москве в 1962 году. 26 марта в Пасхальное воскресенье она присутствовала на Высокой мессе в кафедральном соборе Св. Николая во Фрибуре. Кафедральный собор, замечательный образец готической архитектуры XIII–XIV веков, принадлежит Римскокатолической церкви. Светлана посетила его еще один раз в следующее воскресенье 2 апреля.
Последние недели ее пребывания в Швейцарии она провела во Фрибуре в католическом приюте Ордена посещения пресвятой Девы Марии. Она переехала туда, потому что в Сент-Антуане начали распространяться слухи, что новая загадочная обитательница католического приюта может быть «русской женщиной». Орден сохранял ее инкогнито почти три недели; только мать настоятельница Луиза Рафаэль и постоянная компаньонка Светланы сестра Маргарита Мария знали, что немногословная голубоглазая гостья была дочерью Иосифа Сталина.
Монахини были молчаливы и отзывчивы. Впервые за много лет, возможно, с тех самых пор, когда была ребенком, Светлана наслаждалась миром и спокойствием. Теперь появилось время поразмышлять над всей ее жизнью, над всеми прожитыми 42 годами, или, по крайней мере, над тем, что она помнила. Образ отца не потерял своей силы и яркости в ее памяти. Но ее мать Надежда, вторая жена Сталина, умерла, когда Светлане было всего семь лет. Она решилась на непоправимый шаг – совершила самоубийство. Сталин попытался стереть воспоминания дочери о ее матери, чтобы ничто не напоминало о ней. Но здесь, в монастырской тиши, в момент подведения итогов собственной жизни и принятия окончательного решения она все вспомнила.
Глава 3. Мать
Есть два противоречивых образа Надежды Сергеевны Аллилуевой, которая была женой Сталина на протяжении тринадцати лет. Оба они правдивы. Первый образ – молодая, темноглазая, стройная женщина, революционерка-идеалистка, вышедшая замуж за человека, который творил историю. Такой она была с 1919 года, когда заключен брак, до рождения Светланы в 1925 году. Надежда была тогда человеком общительным, открыто высказывавшим свои взгляды, способным неожиданно рассмеяться или отпустить колкую шутку, страстно веровавшим, что революция, частью которой она себя считала, принесет страдающему русскому народу процветание и счастье.
Второй образ – это женщина, замкнувшаяся в самой себе. Она не только испытала разочарование, в ее душе поселилось чувство страха. Она столкнулась с открытым предательством. Человек, за которого она вышла замуж, чьи героические поступки восхищали ее, оказался жестоким правителем, предателем собственных друзей, презирающим свою жену. Да, Надежда покончила жизнь самоубийством, но она не сдалась. Даже сквозь глубокое молчание, которое характерно для ее поведения в последние годы ее короткой жизни, прорывались протесты, и она открыто бросала в лицо мужа обвинения, грозившие ей опасностью. Вчерашний идеализм сменился горьким разочарованием.
Мать Светланы вступила на полный опасности путь молодой революционерки, который в итоге завершился беспросветным существованием на положении нелюбимой жены. Она родилась в Баку 22 сентября 1901 года. Останься она в живых, ей исполнилось бы 65 лет, когда ее дочь Светлана прибыла в США. Ее отец, родившийся в 1866 году, умер в 1945-м. Он был слесарем по профессии и революционером по натуре. Мать Надежды Ольга родилась в семье немецких переселенцев, которых императрица Екатерина Великая пригласила в Россию в XVIII столетии; она говорила на двух языках – немецком и грузинском. Многие из этих этнических немцев прожили более 20 лет в Республике немцев Поволжья. Вместе с другими представителями национальных меньшинств, обвиненных в нелояльности советской власти, они были депортированы с началом Второй мировой войны в Среднюю Азию.
Отец Надежды Сергей Яковлевич Аллилуев содержал семью из пяти человек. Он работал подмастерьем слесаря, был революционером, человеком независимым и скитальцем, исходившим весь Кавказ. Именно в Тифлисе, столице Грузии, он принял наиболее активное участие в революционном движении в конце XIX века. Кроме Надежды, у Аллилуевых было еще двое детей: Павел, спокойный молодой человек с такими же идеалистическими взглядами, что и у Надежды, но менее энергичный, и Анна, с живым характером, умевшая многое подмечать и трезво судить обо всем.
Много лет спустя после смерти матери Светлана взяла ее фамилию, Аллилуева. Она наследовала в этом семейной традиции, и к тому же к этому привел ее поиск новой идентичности. Фамилию приняли ее предки, священники православной церкви. Она происходит от названия торжественного еврейского гимна, прославляющего Бога – «Аллилуйя». Это слово вошло в словарь православных богослужебных текстов.
За те несколько лет, что Надежда провела с семьей на Кавказе, она получила лишь самое поверхностное образование.