Палач-экзекутор неторопливо сворачивает короткую семихвостую плеть, только что она не хило погуляла по груди и бокам этого человека, распростертого на столе, оставив глубокие рваные раны. На кончиках плети блестят обагренные кровью стальные крючья, утяжеленные свинцом. Гнусно ухмыльнувшись, палач отложил плеть на боковой верстак, вынул из тазика с соляным раствором пропитанное солью полотенце и накрыл им свежие раны. Крик был оглушительный, душераздирающе-тонкий. Северус не играл в героя — хотят видеть его боль? Пусть слушают и смотрят, ему не жаль.
Уже три месяца его ломают, мучают болью. И это несмотря на то, что цепи дементорового кресла остались висеть на подлокотниках, отказавшись его приковать, тем самым говоря, что в нем сидит невиновный человек. Кресло прямо и честно сказало, что он невиновен, но эта правда отчего-то взбесила чиновников и кровавых судей, им казалось это насмешкой. Ну как так-то? Невинный Пожиратель смерти с черной меткой на левой грабле? Да не смешите наши лакированные тапочки! В карцер его, и выжать из него правду, любым способом!
Вот и выжимали её всеми доступными и не очень способами. Неделя без пищи и воды, потом допрос под чавканье тюремщиков и жареных слюней голодного пленника:
— Чему тебя учил Темный Лорд?
Молчание.
— За что ты получил Метку Темного Лорда?
Молчание.
— Что ты пообещал Дамблдору?
Молчание. И только дементоры знают, что Северус не слышит вопросов от грохота загустевшей обезвоженной крови в ушах, что язык его распух и покрылся «деревянной» коркой в сухом побелевшем рту, что пересохшее горло не способно выдавить ни звука, а только хрип. Надсадный, едва слышный хрип.
Длительные избиения плетьми вперемешку с подсаливанием ран. Пять суток в одиночном карцере наподобие сурдокамеры, с той лишь разницей, что за испытуемым следили поскольку-постольку, чтобы просто проверить — жив он там ещё али помер? За космонавтами хотя бы доктора следят и при малейшем дискомфорте тут же подключаются к подопытному, успокаивают его или вовсе вытаскивают наружу, если у человека психика не выдержала. Потому что пытка там та ещё: тут тебе и галлюцинации слуховые и зрительные, и потеря ощущения времени, и даже ориентация куда-то улетучивается, становится непонятно, где верх, где низ, и даже — стоишь ты, сидишь или лежишь…
Когда Дамблдор таки добился освобождения Снейпа, и его наконец-то принесли… принесли, а не привели, Альбусу в первый миг показалось, что к нему вынесли покойника из мертвецкой. Мелово-бледный, с восковой, натянутой на кости кожей, исхудавший в дым, Северус и впрямь напоминал покойника.
Так Альбусу ещё и пригрозили, что если Снейп будет замечен хоть в одном мало-мальски темном деле, то его тут же арестуют и посадят в Азкабан пожизненно. И не дай Мерлин, если они узнают, что он применяет непростительные заклятия, и если его поймают за этим занятием, его сразу же и без разговоров отдадут на расправу палачам. Учтите это, директор, и запомните, бывших пожирателей — не бы-ва-ет!
Что ж… ради спасения жизни пришлось взять Северуса на короткий поводок как смертельно опасного и вечно непредсказуемого питбуля. Но это потом, а сперва его надо хотя бы с того света выволочь, на Северусе живого места не осталось. Казалось, на нем срывали всю злобу мира, каждый мимо проходящий норовил поковырять пальцем его пожирательскую тушку, считая это обязательным и чуть ли не главным делом всей своей жизни. Его хлестали плетьми с железными крючьями, били стальными полосами, драли «звездочками» и наждаком, закидывали камнями, жгли огнем… в общем, изгалялись, как могли, ополчившись всем светом на одного-единственного Пожирателя, от которого отказались Азкабанские Стражи — дементоры.
Аптеки Мальпеппера и Аббот поставляли зелья галлонами, толпы колдомедиков, вызванные Дамблдором из Мунго, пребывали на грани шока, хватались за головы и сердца. И спрашивали — как он ещё жив после такого потрошения?
А Северус жил назло всем, жил ради сына, которого он поклялся найти и забрать. Зелья и мази привели его кожу и мышцы в порядок, вскоре и следа не остались от тех жутких издевательств. Сбалансированное питание и курсы витаминов с лекарствами вылечили поврежденный голодовкой желудок. Тело было исцелено, но осталась память о тех днях, трех месяцах азкабанского ада, в котором его пытали даже не черти с вилами, а люди, самые обычные люди, маги-экзекуторы, палачи министерства.
Всё же это тонкая грань — человеческая психика. Никогда не знаешь, когда, где и чем можно сломать человека. Внешне он может быть как угодно спокоен, уравновешен и собран. Но это внешне. Внутренний же мир Северуса пошатнулся, стал неустойчивым и ненадежным. Северус и раньше-то не доверял людям безоглядно, теперь он перестал им верить вообще. Он перестал поворачиваться к ним спиной, садился теперь лицом ко входу, перестал улыбаться. На лице его навсегда застыло мрачное выражение холодного мизантропа.
Желая уберечь Северуса от людского гнева и просто спрятать его понадежнее, Дамблдор предложил ему место преподавателя Зельеварения взамен ушедшего на пенсию Горация Слизнорта. И с сентября тысяча девятьсот восемьдесят второго года Северус принял пост профессора-зельевара.
Правда, Дамблдор ухитрился как-то подделать бумаги, якобы он стал профессором ещё в восемьдесят первом, задолго до падения Волан-де-Морта. Ему это было нужно для того, чтобы подтвердить лояльность Снейпа к ордену Феникса, чтобы доказать, что он действительно является членом секретной организации. Что эти министерские идиоты и в самом деле арестовали невинного человека, и не абы какого, а человека Дамблдора!
Самого Северуса эти нюансы-махинации не интересовали, он был занят своим здоровьем и положением в обществе. И понимал — положение его незавидно. Клеймо Пожирателя осталось с ним, ненависть министерских никуда не делась, он всегда будет у них под подозрением. А значит, придется на время забыть о сыне, потому что кто же в здравом уме доверит маленького мальчика, национального героя маг-Британии закоренелому преступнику — Пожирателю смерти?
Значит, надо покрепче встать на ноги, завоевать подобающую репутацию благопристойного и порядочного гражданина.
Да и в передвижениях он был пока что ограничен. На людях он мог появляться только в сопровождении Дамблдора. И не дай бог показать свой нос в аптеку без гаранта безопасности, сразу начнутся прения и подозрения — а где его сопровождающие, почему один, и как посмел уйти из-под надзора?!
Другим Пожирателям, сторонникам Лорда, было не слаще. Малфой еле-еле отмылся от тонны грязи, которую вылили на его белобрысую голову, ему, к счастью, помогли взятки, всученные в жадные ручки замминистра Миллисенты Багнолд. Но даже жирные золотенькие, вкусно смазанные алмазами и брильянтами кусочки привели к частичной свободе. Семьи Малфоев, Паркинсонов, Гойлов и прочих оказались под домашним арестом. В передвижениях они все тоже были сильно ограничены и ущемлены в правах.
В общем, восстанавливался мир после невнятного террора сумасшедшего Лорда и его приспешников. Восстанавливался долго и со скрипом.
И жил у тёти с дядей мальчик Гарри, экстренно спрятанный Дамблдором, как ему казалось, крепко и надежно. Угу, наивный… от банальных случайностей никто не застрахован. Гестия Джонс узнала пацана в автобусе, заулыбавшись как идиотка, она на радостях помахала ему рукой. Кингсли Бруствер увидал его на улице и тоже не удержался, подошел и важно пожал руку маленькому волшебнику. И восторженно пискнул при случайной встрече в магазине Дедалус Дингл, сняв фиолетовый цилиндр и поклонившись в пояс.
Дома озадаченный Гарри спросил Петунью:
— Кто эти люди, мама?
— Да фиг их знает. Наверное, спутали тебя с кем-то. Может, они Лили помнят? Ты очень похож на неё.
И Петунья ласково взъерошила черные вихры трехлетнего племянника. С возрастом Гарри всё больше напоминал Лили чертами лица, такие же губы, тонкий нос и упрямый подбородок. Просто так сложился генетический узор, и именно от мамы Гарри перенял основные черты и даже цвет глаз, хотя обычно доминируют черные и карие цвета радужки…