Может быть, председатель одного из писательских союзов по долгу службы в определённой мере и должен представлять на суд общественности такой обзорно-перечислительный доклад. В конце концов он говорит не от имени всей литературы, а лишь – от своего Союза. И это постоянно подчёркивается в тексте столь назойливо, что членство в Союзе для него, видимо, важнее созданного писателями. И всё же обходить действительные проблемы, подменяя их несуществующими, он не имеет права.
Вполне понятна причина выступления В. Ганичева именно теперь с такой, как ему, по всей вероятности, кажется «программной» статьёй о нынешнем состоянии литературы. В России происходят кардинальные перемены. «Смена вех», неизбежная после всякой революции, в том числе и «демократической», наконец-то реально началась. Спустя 100 лет после начала Первой мировой войны и почти 70 лет после окончания Второй мировой войны происходят события, носящие все признаки нового переустройства мира. Плеяда же писателей советского периода истории, которая всегда не столько сотрудничала с властью, сколько заискивала перед ней (другая их часть – держала кукиш в кармане, принимая премии), в период происходящих перемен тоже вроде бы должна обозначить свою позицию. И обозначает. По старым, давно канувшим в небытие догматам.
Вместо того чтобы показать весь трагизм и печальные последствия существования России без или вне литературы (а именно это необходимо для адекватной реакции власти), преподносится благостная картинка о том, что в русской литературе ничего трагического не произошло, она как развивалась, так и развивается, и печалиться тут, собственно, не о чём. Тем самым общество вводится в заблуждение, а власти оказывается медвежья услуга. Разумеется, исходя из самых добрых намерений и патриотических чувств.
Оказывается, что в литературе всё нормально. И дело лишь в том, что есть некие, скажем так, нехорошие люди, клеветники, которые не по убеждению и уровню своей культуры, а из злого умысла распространяют ложные слухи о том, что русской литературы больше нет: «Постоянно раздаются преднамеренные или лишённые знания голоса: русская литература пропала, наша литература иссякла, истончилась, да и вообще закончилась, пора её заменить точными логическими формулами, так называемым научным видением мира, отбросив глубину чувств, или чистыми развлечениями, зубоскальством». Из этого пассажа следует, что знания о литературе пребывают исключительно на Комсомольском, 13. И нигде более.
В связи с этим нельзя не отметить и такой довольно странной особенности статьи В. Ганичева, когда, говоря о художественной литературе, он, судя по называемым им книгам, проявляет какое-то неразличение собственно художественной литературы, публицистической и исторической.
А «творческой вершиной» в оценке произведений являются премии, коих развелось неимоверное количество и лубочность которых очевидна всем серьёзным литераторам. Премии же эти если и имеют значение для писателей, то лишь как поддержка их, но не как знак качества написанного. Но у нас уже давно литература оценивается вне текстов. В лучшем случае по теме, а в основном – «свой» ли человек автор[?] Разумеется русская литература не иссякла, не «истончилась» (В. Ганичев) и не закончилась. Многие писатели продолжают честно работать, не впадая в соблазны нашего лукавого времени. Но положение их таково, что они оказались, по сути, разлучёнными с читателями. Литературы же в полном смысле этого слова без читателей не бывает.
Но кто же эти нехорошие люди, не усомнившиеся в том, что литература может оказаться в таком трагическом положении, как теперь у нас? По логике В. Ганичева один из них это – святой Иоанн Богослов, ещё – великий М. Лермонтов. Ну и прочие смертные, искренне озабоченные тем, что русская литература изъята из общественного сознания и, по сути, находится в информационной блокаде. Тем, что почти в каждом издательстве на написанное вами так, как «диктует вдохновенье» (А. Блок), бесстрастно и равнодушно скажут: нет, это не окупится. И вы, при отсутствии цензуры и при наличии того, что теперь обо всём «можно» писать, уйдёте ни с чем восвояси.
А если вам, изыскав средства, всё-таки удастся издать то, что считаете крайне необходимым, вы его не сможете распространить, ибо вы относитесь к тем нехорошим людям, которые задаются вопросом: как и чем комплектуются библиотеки вот уже более 20 лет?
Я-то по наивности полагал, что этими и другими действительными проблемами занят творческий союз, обращаясь к руководству страны. Ну хотя бы о принятии закона о творческих союзах и придании им истинного статуса, а не литературных объединений, в положении которых они оказались. Но об этом в докладе Ганичева нет ни слова, зато есть «проблема», которой он донимает власти всех уровней, – учреждение звания «Народный писатель (поэт) России». На это так и хочется сказать: да учредите это звание именем СП, наштампуйте значков и грамот и вручайте их друг другу в узком кругу с широкой помпезностью. Но только не объявляйте всему свету о том, что это имеет хоть какое-то отношение к народности литературы.
Верим мы сообщению В. Ганичева о том, что существует Белгородская школа литературы? Нам только хочется узнать, как книги писателей этой школы могут стать достоянием читателей от Калининграда до Петропавловска-Камчатского. Мы ведь помним о том, что когда действительно существовала Вологодская школа, А. Яшина, В. Белова, Н. Рубцова, О. Фокину и других вологодских писателей знала вся читающая Россия.
Нам скажут – всё дело в средствах. Нет, не хватает вовсе не средств, а чего-то совсем иного. Сошлюсь на пример. В моей библиотеке есть маленькие книжицы карманного формата военных и послевоенных лет, выходившие массовыми тиражами в библиотечке журнала «Красноармеец». Пожалуй, вся русская и мировая классика. Помнятся и огромные фолианты избранных произведений русской классики, выпускаемые издательством «Художественная литература». И это – при разрухе и восстановлении народного хозяйства, при послевоенном голоде…
Нет, дело не в средствах и уж тем более не в том, станет ли В. Ганичев называться «народным писателем» или нет.
Но столь плачевное состояние русской литературы в современном обществе усугубляется ещё и тем, что хлопотами СП России оно как бы освящается в одностороннем порядке именем Церкви. Это уже целое явление, никем, кажется, публично не осмысленное, когда писатели, по сути, забросив литературу, обратились к Церкви. Из уст В. Ганичева это звучит так: «Мы не можем обходить, да и не обходим тему православия, тему веры». Ну вот была у нас производственная тема в литературе, военная тема. Теперь наступило время «темы веры». Человеку почтенного возраста, вся активная деятельность которого прошла в атеистические времена, доказывать, что вера не может быть просто темой в литературе, – уже поздно. Тем более уверять его, что вне христианского миропонимания невозможно постичь золотой период русской литературы XIX века, да и литературу последующего времени. О «теме веры» в литературе может говорить лишь атеист, сориентировавшийся в связи с новой ситуацией в обществе, когда обращение к Церкви стало престижным.
Как священники вмешиваются в литературу, не испытывая при этом никаких сомнений, красноречиво видно из такого примера. В Армавире хлопотами иерея Павла Калинина вышла книжка для детей – «Сказка о попе и его работнике Балде» А.С. Пушкина. Но в редакции В.А. Жуковского и под названием «Сказка о купце Кузьме Остолопе и работнике его Балде». История вопроса хорошо известна. После гибели А.С. Пушкина поэту и царедворцу В.А. Жуковскому было поручено разобрать бумаги поэта. Он «отредактировал» – и «Медный всадник», и «Памятник», и «Сказку о попе…». Разумеется, из лучших побуждений, дабы обойти царскую цензуру. Со временем эта уловка Жуковского была исправлена и тексты стали публиковаться в каноническом виде. И вдруг нас возвращают к «редакции» Жуковского! Что тут скажешь? Каждый должен заниматься своим делом: священник блюсти чистоту догматов, поэт творить.
Учреждена литературная Патриаршая премия. У нас уже появились писатели, ею награждённые. Сошлюсь в связи с этим на факт огромного значения для нашей народной и государственной судьбы. Когда предпринимались попытки разрушения русской государственности (СССР, ибо другой формы государственности у нас не было), это неприглядное революционное действо надо было, как и всегда, «освятить» именем русской интеллигенции, писателей, получив таким образом на него хоть какую-то видимость санкции. И тогда осенью 1990 г. в Риме состоялась встреча советских писателей с писателями-диссидентами, живущими на Западе. В этой встрече участвовали Астафьев, Залыгин, Солоухин, Крупин. В результате было подписано «Римское соглашение», то есть приговор своей Родине. Сегодня у нас В. Крупин – самый верующий, самый «воцерковлённый» писатель, первым получивший Патриаршую премию.