Кетч, на котором они плыли, принадлежал одному весьма раздосадованному миллионеру, который никак не хотел с ним расставаться — вплоть до того момента, когда ему позвонил лично президент Франции. Этот кетч был, наверное, лучшим безмоторным судном на свете. Дело в том, что они до сих пор почти ничего не знали об отношении Англии к машинам. Почувствуют ли англичане присутствие мотора, пусть и не работающего? Встретится ли им на пути невесть откуда взявшийся ураган? Салли полагала, что нет. Но рисковать все равно не хотелось.
Правда, в итоге они все равно собирались воспользоваться помощью мотора. Это стало темой второй горячей дискуссии в Морле. (Первая была о том, едет Салли с братом или нет; Джеффри и месте Палье против Салли и генерала. Команда Салли одержала победу за явным преимуществом; отчасти из-за того, что действительно никто, кроме Салли, не знал положения дел в Англии, а отчасти потому, что генерал мог одной левой переспорить трех Джеффри и двадцать месье Палье сразу.) Вопрос заключался в том, как дети доберутся от побережья Англии до границы Уэльса. Все-таки больше двухсот пятидесяти миль — не шутка. Пойдут ли они пешком, каждую секунду рискуя обнаружить себя в стране, где каждая деревня (и Салли это подтвердила) считает всех чужаков врагами? Конечно, нет, если можно этого избежать.
Поначалу они полагали, что ни о каких механизированных средствах передвижения не может быть и речи. Генерал поднял ноги пол-страны в поисках выносливых и смирных пони. Но уроки верховой езды закончились полным провалом: Салли еще удалось чему-то научить, но Джеффри оказался безнадежен. Ему достаточно было провести пять минут в седле на самом флегматичном пони северной Франции, чтобы стать раздраженным, угрюмым и с головы до пят покрыться синяками. Через несколько дней тренировок стало ясно, что Джеффри никогда не научится ездить верхом — хотя полчаса он теперь мог продержаться. Лошади, мулы, пони — это не для него. Самый глупый английский крестьянин неизбежно начнет задавать вопросы, видя, как Джеффри держится в седле.
И тут месье Палье предложил безумную, но вполне осуществимую идею. Он обратил внимание, что двигатель «Кверна» на территории Англии работал совершенно нормально. И ничего не случилось. А значит — в случае, если мотор все время находится в стране, а не пытается проникнуть в нее извне, силы природы не пытаются его уничтожить. По крайней мере, не сразу. А если так, то не лучше ли найти в Англии автомобиль в рабочем состоянии.
— Невозможно! — заявил в ответ генерал.
— Не совсем так, — возражал месье Палье. А потом рассказал, что у него есть друг, с которым они по вечерам играют в белот, некий мистер Сальвадори — фанатичный любитель старых автомобилей. Фанатик — он и есть фанатик: чем бы он ни занимался, будь это марки, футбол или локомотивы, он знает о них все, что только возможно. Так вот, этот самый мистер Сальвадори без устали разглагольствовал об утерянном кладе, волшебной сокровищнице, расположенной на другом берегу пролива, в монастыре Болье — автомобильный музей Монтегю.
Когда произошли Изменения, лорд Монтегю оказался среди беженцев. Но прежде чем покинуть Англию, он «законсервировал» каждую машину в своем любимом музее — залил их пластипеной, защищающей от коррозии. (Точно так же поступают на флоте с временно ненужными кораблями). Почему бы, — продолжал месье Палье, — не попробовать украсть из этого музея один из автомобилей?.. Какой-нибудь с двигателем помощнее и попроще в управлении. А потом на полной скорости доехать до места, которое они хотят разведать. Мистер Сальвадори считал, что для этой цели лучше всего подойдет знаменитый Роллс-Ройс 1909 года, прозванный Серебряным Призраком.
Несколько минут генерал сидел как изваяние. Следующие два часа он не отрывался от телефона. А на следующее утро в Морле, под радостные крики местной детворы, въехал роскошный древний экипаж с чопорным, щеголяющим военной выправкой джентльменом за рулем. А еще через полчаса Джеффри уже начал учиться вождению этого короля автомобилей, Серебряного Призрака. И учил его человек, для которого управление машиной все еще оставалось торжественным событием, а не повседневной деталью быта, как для большинства из нас.
Это было совсем не просто. В 1909-ом водителю требовалось по меньшей мере столько же ума, сколько его автомобилю. Это сейчас их строят для идиотов, и машинам, даже самым деловым, приходится быть значительно умнее своих владельцев. В общем, Джеффри, сгорая от стыда, то дергал за длинную ручку переключения скоростей, заставляя благородную коробку передач громко и протестующе скрежетать, то, забывая вовремя нажать на газ, невольно глушил терпеливый, невозмутимый двигатель. Но при всем этом Джеффри очень быстро набирался опыта. Еще до того, как вернулся посыльный, отправленный генералом к лорду Монтегю на остров Корфу, джентльмен с военной выправкой снизошел до заявления, что Джеффри, мол, прирожденный водитель. Посыльный генерала вернулся с планом монастыря и музея и, что совсем здорово, с ключами.
И вот они тихо, словно тень, плывут вверх по устью реки в прозрачных английских сумерках. А в кабине кетча — пятьдесят галлонов бензина, на палубе — тачка и домкрат, которые Бэзил и Артур прихватили с собой из гаража. А кроме этого — две большие канистры специальной жидкости для расконсервирования, запасные шины, два аккумулятора, набор инструментов, коробки с консервами, спальные мешки, и так далее. Самым странным в этом перечне, возможно, был лежащий у Салли в кармане мешочек с приманкой для лошадей — на случай, если с Ройсом ничего не получится и придется все-таки где-то красть пони. На этот случай генерал раскопал где-то цыгана, профессионального конокрада. Он был уже старик, от него плохо пахло, но он вытаскивал из карманов пакетик за пакетиком маленькие оранжевые кубики с райским запахом сена. Он не переставая клянчил у генерала деньги, а поняв, что получил все и больше ему ничего не светит, мигом переменился. Сразу стал спокойным и уверенным и на прощание сказал, что Салли ждет впереди большая и счастливая перемена.
Они уже видели берега реки — темные тени справа и слева, между серо-стальной водой и серо-синим небом. Исчезли от причалов красавицы яхты. Зато со стороны Баклер Хада доносился стук молотков и блестели огни, как будто старая верфь снова, после двухсотлетнего отдыха, торопилась спускать на воду деревянные суда. Берега приближались. Темные силуэты крыш на фоне неба выдавали расположившиеся там дома, но огни почти нигде не горели. Люди здесь, как когда-то, вставали с рассветом и ложились с закатом. Где-то в темноте завыла собака, и Джеффри поежился, уверенный, что эта псина учуяла их кетч с чужеродным и современным грузом. Учуяла, как и все обитатели побережья, с дубинками и копьями (совсем как те «солдаты» в Веймуте) поджидающие пришельцев на берегу. Ждущие в тишине своего часа, чтобы наброситься и забить незваных гостей в кровавое месиво, разорвать их на куски… Но псы не откликнулись на вой одинокой собаки, из ночной мглы до путников не долетали крики жителей, разносящих весть о чужаках от дома к дому, огни факелов не замелькали на сонных берегах. Кетч все так же с тихим шорохом плыл мимо черных неподвижных берегов, оставляя за собой дома, входя в царство угрюмого леса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});