Читать интересную книгу Миллион причин умереть - Галина Романова

– Так вот...

И Александр принялся с воодушевлением описывать романтику минувшей ночи, подробно останавливаясь на сыплющем с небес снеге и легком морозце. Он посмеивался и неторопливо вел рассказ, совершенно не заботясь о том, что большинство присутствующих с трудом подавляло желание сомкнуть зудевшие ладони на Сашкином горле и начать трясти его как грушу.

Где-то минут через пять-семь, когда интерес к его повествованию достиг апогея, он выпалил:

– Я заворачиваю за угол, и тут она!!!

Он наотрез отказался отвечать: за какой угол, в котором часу это было и откуда вывернула их новоиспеченная коллега, подробно остановившись на деталях ее туалета.

– Легкий летний халатик выше колен. Ботинки, те, что на ней постоянно. И куртка, в которой она ходит на работу. Как вы понимаете, этот самый халатик при быстрой ходьбе совершеннейше непристойно распахивался, обнажая ее ножки. И я вам скажу – какие ножки!!! Формы изумительной. Коленные чашечки – хоть сегодня на рекламу о колготках и чулках. Длинные... Бедра прекрасные... Одним словом, Танек, еще неизвестно, кто из нас в выигрыше, а кто – нет...

Времени для достойного ответа той не осталось. Дверь распахнулась, и в комнату вошла Ольга. Спокойно прошествовав на свое место, она кивком поприветствовала всех присутствующих и лишь тогда потянула вниз «молнию» на куртке.

– Задерживаемся? – голосом распоследней ехидны поинтересовалась Танька, и не думая покидать их комнату, а как раз наоборот – оседлав стул поудобнее.

Ольга скользнула по ней ничего не выражающим взглядом (да и попробуй прочти этот ее взгляд за огромными стеклами очков) и с милой хрипотцой в голосе ответила вопросом на вопрос:

– А вас так сильно это заботит?

– Ну, нахалка! – почти восторженно протянула Танька, явно намереваясь вступить в перепалку с новенькой. – Опаздывает почти каждый день, а вам всем и дела нет?! Почему кто-то должен за тебя работать?!

Ольга промолчала и, повесив куртку на общую вешалку, вдруг пошла прямиком к столу заместителя. Бедный Толян не знал, куда ему деваться. Глаза неотступно следили за ее поступью. Воображение судорожно рисовало абрис ее лодыжек, коленей, поднимаясь все выше и выше к плавному и, как уверял всех Сашка, прекрасному изгибу бедер. Сердце заколотилось, ладони вспотели. Он так увлекся, что не сразу сообразил, с каким вопросом обратилась к нему новенькая.

– Что? – Толя Звягинцев поднял голову, впиваясь взглядом в каждую черту ее лица.

И кто придумал, интересно, что она некрасива?! Губы даже без малейших следов помады выглядят на редкость сочными. Аккуратная верхняя и слегка по-детски припухлая нижняя. Тонкие крылья носа. Да девочка имеет в своем арсенале не один боекомплект скрытых прелестей!

Вот она склоняется к нему, приближает свое лицо к его и что-то снова говорит, обдавая свежим дыханием с ароматом мяты.

– Что? – просипел он вторично.

– Вы сердитесь на меня? Простите, я опоздала. В силу объективных причин...

Боже, а какая кожа! Нежнее персика... Нет, пожалуй, для последнего она слишком бела. Но бархатистости его наверняка не уступит. Толик так расчувствовался, что едва сдержался, чтобы не погладить ее по гладкой белой щеке.

– Анатолий Иванович, – Ольга тронула его плечо. – Извините меня. Постараюсь больше не опаздывать.

– Да ладно, чего там, – залопотал он невнятно.

– В силу объективных причин, – вновь повторила Ольга и... улыбнулась.

Ее улыбку, сексапильнее и прекраснее которой не было, видел только он один, этим и объяснилась его неадекватная реакция, повергшая присутствующих в изумление. Толя обмяк на стуле, хрюкнул пару раз что-то нечленораздельное и, вдруг резко снявшись с места, ринулся вон из комнаты.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась, и в отделе воцарилась тишина. Ольга, воспользовавшись затишьем, недоуменно дернула плечами и, усевшись за свой стол, включила компьютер. Казалось, инцидент исчерпан, пора приступать к работе.

Но Танька, изжога желудочная, и не думала униматься. Встав с места, она продефилировала по помещению и подняла вверх указательный палец правой руки со словами:

– В силу объективных причин!!! Уж не тех ли самых, что заставляют нашу бедную красавицу бегать почти голышом ночью по улицам, причем в непосредственной близости от места совершения преступления!!! Кровавого и страшного, как черная бездна преисподней...

Толик Кулешов понял, что Танька решила пойти ва-банк. Сложив по кусочкам разрозненную информацию и воссоздав картину, какую ей хотелось и о какой мечталось, она решила с ходу сбить с ног бедную Ольгу своей осведомленностью. Но он, даже в мыслях своих не допускавший, что Танька хоть в чем-то окажется права, был сражен наповал реакцией новенькой.

Ольга буквально позеленела. Пальцы ее застыли над клавиатурой, да так и повисли в воздухе, не смея ее коснуться. Голова почти упала на грудь, из которой начали вырываться то ли вздохи, то ли всхлипы.

Как же Кулешову хотелось сейчас прижать ее милую головку к своей груди. Пожалеть, понять и, если можно, – простить. И как он справедливо предполагал, такое желание охватило почти каждого из присутствующих, исключая Татьяну, конечно же. Та, поняв, что движется в нужном направлении, нависла над перепуганной непонятно отчего Ольгой и инквизиторским тоном продолжила:

– Та девушка, что была зверски убита сегодняшней ночью...

– Я ее не убивала! – просипела Ольга и спрятала лицо в ладонях.

– Но это тебя видел Александр сегодняшней ночью бегущей с места преступления! – Танька отчаянно блефовала, но удача, видимо, ей сопутствовала, потому как Ольга вдруг начала заваливаться набок, мертвецки бледнея лицом.

Переполошились все, кто был в кабинете. Даже начальник высунул лысину из-за своей стеклянной двери и погрозил им кулаком, прошипев перед тем, как убраться обратно:

– Доиграетесь вы мне! Сокращу всех к чертовой матери! Проводите ее кто-нибудь домой, раз ей плохо...

Плохо ли ей? Да на ней просто лица не было. Краше в гроб кладут. Уголки губ горестно опущены. Слезы ручейками выбегали из-под стекол ее нелепых очков. Плечи судорожно вздрагивали. Кое-как справившись с головокружением, вызванным Танькиными словами, Ольга вновь села прямо и сдавленно прошептала:

– Оставьте меня в покое! Я прошу вас! Вы ничего, ничего не знаете!..

– А хотелось бы узнать!!! – почти взревела Танька, коршуном кружа вокруг новенькой. – Очень хотелось бы!!! Или ты рассказываешь нам все сама, или я иду в милицию!

Толику показалось или из груди Ольги действительно вырвался вздох облегчения?

Он вообще мало что понимал в том, что происходит. Какие-то нелепые совпадения, и на их почве сфабрикованные этой оголтелой самкой обвинения.

Господи, да обрати ты свой взор на ангела!!! Она действительно казалась ему сейчас ангелом во плоти. Невыносимая бледность лица, скорбное выражение которого могло бы пронять самого дьявола. Судорожно сцепленные подрагивающие пальцы. Он бы каждый из них обцеловал...

Но этому, видно, никогда не суждено сбыться, судя по тому, в какое исступление впала Татьяна. Брызжет слюной в разные стороны. Слова выскакивают из нее подобно автоматной очереди. Вот приостановилась ненадолго. Расправила плечи, как перед прыжком с трамплина, и выдала такое, от чего Толика едва не стошнило...

Все! Это был последний козырь из Танькиной подтасованной колоды. И он, по всей видимости, был единственным некрапленым...

– Вот эта бумага пришла сегодня на факс моего отца. Сначала сделаю небольшое отступление: мною был послан запрос в одну из авторитетных инстанций города Москвы. Был сделан сразу по приезде сюда этой высокочтимой особы, – это прозвучало у нее почти как «особи». – Но ответ пришел только сегодня. И знаете, что в этой бумаге?!

Танька определенно съехала с катушек, потому что таким возбужденно-вибрирующим голосом нормальный человек разговаривать не может. Все замерли в ожидании. Даже Николай Николаевич приподнял от бумаг лысую голову и внимательнейшим взглядом окинул из своего застеколья всю команду.

На какие-то минуты воцарилась полнейшая тишина. Все смотрели на Татьяну. Ольга, доселе избегающая ее взгляда, вдруг тоже приподняла подбородок в ее сторону. Минимум двое из четверых мужчин затаили дыхание. И тут она обрушила на них эту гребаную правду. Ту самую, что перечеркнула разом все светлые помыслы Кулешова о счастье. И ту самую, что мгновенно делала Таньку хозяйкой положения с полнейшим правом обладания им.

– Эта бумага повествует о некой Яковлевой Ольге Владимировне, проживающей на Сиреневом бульваре города Москвы, – за торжественным началом на их бедные головы почти тут же обрушился ушат леденящей истины. – Проживавшей, вернее будет сказано. Проживавшей с конца... пятьдесят третьего года. Ныне эта благородная гражданка является покойницей. И если существует в нашем говенном мире нечто похожее на переселение душ и как следствие – переселение их анкетных данных, то плюньте мне все разом в лицо!..