отправился уже на следующий день, прямо с утра, купив билет на проходящий автобус. Вообще-то охотник за сокровищами повелителя гуннов намеревался взять напрокат какое-нибудь недорогое и неприметное авто… но это чуть позже. Пока же, так сказать, «пристрелочный выстрел». Может, там вообще ничего нет! Давно все отыскали, разграбили…
Сверившись со смартфонной картой, Аркадий направился прямиком к озеру. Пересек железную дорогу и долго шел по аллее, заросшей одичавшей акацией, платанами и тощими тополями. Денек выдался славный. Ласковый ветер лениво шуршал опадавшей листвой, над головою синело чистое, без облаков небо. Пахло сухим сеном, полынью и еще чем-то таким приятным, летним…
Глянув на карту, путник свернул налево и, пройдя по неширокой асфальтированной дорожке, вскоре оказался в довольно-таки людном, несмотря на октябрь и будний день, местечке с небольшими отельчиками, ларьками и сувенирной лавкой. Заполненная гуляющими аллея выводила к озеру, к небольшому причалу, или молу. На набережной виднелась надпись «Кестхей» и сердечко, у берега стаями плавали лебеди. Красота!
Общее приятное впечатление портил лишь заброшенный отель «Балатон», угрюмо пялившийся на прохожих честными глазницами выбитых окон. Разруха, однако. У местного бизнеса, видно, руки еще не дошли. Не этот ли отельчик упоминал в своих записках полковник? Если так, то от него и надобно искать. Идти вот прямо вдоль озера, по бережку…
Аркадий так и поступил, предварительно подкрепившись купленным в ларьке бутербродом и стаканчиком палинки. Пошел себе, не торопясь, словно бы прогуливаясь вместе со всеми. Прохожие, правда, как-то уж быстро закончились, пошли совершенно безлюдные места, можно сказать, заросли, такие, что иногда приходилось и обходить, да обходить круто – по той самой асфальтовой улице, по которой Иванов сюда и пришел.
Где-то минут через сорок путник оказался у небольшой заводи, окруженной приземистыми деревьями и густо заросшей камышом, осокой и рогозом. Ухоженная асфальтовая дорожка превратилась в едва заметную рыбацкую тропку, петлявшую меж колючих кустов.
Аркадий насторожился. Похоже, именно это местечко и описывал бравый офицер! Где-то здесь и должен быть дот. Осмотреть! Осмотреть все повнимательней, не упуская ни одной мелочи. С пятьдесят шестого года времени прошло много, дот наверняка зарос кустами и травой так, что не сразу и заметишь. Если его вообще не разобрали местные жители в недавние смутные времена. Не-ет, не должны бы разобрать – не из кирпича же! Был бы кирпичный, тогда да, а так… Что-нибудь да осталось. Должно.
Нырнув в заросли, Иванов прошелся по ближайшей округе насколько смог, потом снова вышел к озеру, наткнувшись на воткнутую в землю рогатку. Рыбаки, однако. Еще раз пройтись? Только теперь уже чуть подальше от заводи… Вот, кажется, тропинка. На нее и свернуть.
Дело шло к полудню, солнце уже начинало жарить почти что по-летнему, а снимать джинсовку Аркадий не хотел – кругом одни колючки. Приходилось терпеть, хотя пот уже заливал глаза, и временами казалось, что кругом вообще нет никого и ничего, одни только заросли, камыши…
Ага, нет, как же! Где-то не так уж и далеко вдруг послышались шум лодочного мотора и смех. Рыбаки или так, туристы. Место вообще-то людное, это вот только здесь… Да где ж этот чертов дот?! Ведь где-то тут должен быть, полковник довольно четко описывал.
Несколько притомившись, искатель сокровищ вновь выбрался на берег, уселся на небольшой серый камень и, вытащив из рюкзачка прихваченную с собой баночку пива, сделал долгий пахучий глоток… Да, собственно, одним глотком и выпил. Выпил, вытер губу рукой, а опустевшую баночку подхватил налетевший ветер, покатил, потащил в камыши, и…
Что-то звякнуло! Ну так банка же… Банка. Однако никакого асфальта здесь нет, значит… Либо камень, либо…
Вскочив на ноги, молодой человек повернулся на звук, сделал пару-тройку шагов и застыл. Прямо перед ним в зарослях жимолости и дрока угадывалась какая-то серая громада, похожая на не до конца врытый в землю танк. Именно что угадывалась: если не знать, что искать, так и не найдешь, не заметишь. Так и Иванов прошагал бы мимо, если б не баночка!
Ну, вот он – дот! Осыпавшиеся от времени амбразуры, черный провал двери… Дверь, никакие не ворота. Вернее, и двери-то не было, один черный проем.
Недолго думая, Аркадий отодвинул колючие ветки и спустился вниз, в холодную промозглость подземелья. Дождавшись, когда глаза привыкнут к полутьме, молодой человек осмотрелся, старясь не упустить из виду ни одной мелочи. Честно говоря, узенькое пустое помещение его разочаровало. Ну какие тут, к черту, сокровища? Тут и не повернуться-то. И где описанные полковником ворота?
Может, не тот дот? Да, может. Все может быть, наверняка ведь не знаешь. Где-то должна быть надпись – руны, латынь… Не-ет, ничего! Хотя, нет, надписи все же имелись, только по-венгерски. Еще виднелись рисунки – какие-то забавные рожицы, сердечки и… скрещенные стрелы! Такие же, как на запястье у того парня с «Паннонии».
Закусив губу, Иванов вытащил смартфон, погуглил.
Две скрещенные стрелы – эмблема венгерской фашистской партии «Скрещенные стрелы». Лидер – Ференц Салаши, ультраправый политик, фюрер венгерского народа.
Фюрер венгерского народа! Вот так-то. Не такие уж безобидные оказались те парни с автобуса и «Паннонии» и примкнувшая к ним девчонка. Неофашисты, так получается. Что там еще?
Верный союзник Гитлера… Тотальная мобилизация… Массовые акции по уничтожению сотен тысяч венгерских евреев и цыган… В 1945 году арестован американцами, выдан венгерскому правительству, предстал перед судом в Будапеште по обвинению в военных преступлениях и преступлениях против человечности, в феврале 1946 года был приговорен к смертной казни и 12 марта 1946 года повешен. Вместе с ним были казнены другие лидеры «Скрещенных стрел».
Туда и дорога! Чего упырей жалеть-то?
Партия «Скрещенные стрелы», насчитывавшая в 1939 году 250 тысяч членов, имела широкую базу, ее
сторонники и избиратели происходили из всех слоев населения, в особенности из среды промышленных и сельскохозяйственных рабочих.
Ну, это как у Гитлера – НСДАП тоже ведь расшифровывается как Национал-социалистическая немецкая рабочая партия. Именно что рабочая…
Многие тысячи рабочих, голосовавших за фашистов, никуда не делись и приняли активное участие в событиях 1956 года, во многом определив характер движения – зверскую жестокость в сочетании с националистическими лозунгами.
Вот так-то, ага… Тогда… тогда этот рисунок мог и с войны остаться. Салашисты как раз тут и были.
Снаружи вдруг что-то громыхнуло – словно бы уронили на асфальт железный лист. Иванов выглянул из бункера и невольно вздрогнул: прямо на лоб ему упала первая капля начинавшегося дождя. Большую половину неба уж затянули сизые тяжелые тучи,