Марафон улетел на раннюю пробежку еще до того, как я встала приготовить завтрак. Самый спортивный мужчина не изменял своим идеалам, и поддерживал тело в тонусе при любой погоде.
Следующим проснулся Сократ и успел занять ванную комнату до того, как это сделал Эрос. В итоге около получаса я слушала поэзию на нескольких языках мира. Романтично – не спорю. Но не тогда, когда я еле-еле хлопаю глазами от недосыпа и туго соображаю.
Эфир проснулся позже всех остальных, и красноволосому пришлось стягивать с него одеяло, дабы усесться за стол в полном составе и обсудить наши дальнейшие планы.
А пока троица уминала омлет, приготовленный на скорую руку неумелой хозяйкой (то бишь мной), мы с Сократом аккуратно кушали, отщипывая вилкой по маленькому кусочку.
Кажется, я уже знаю, кому достанется следующий бонусный балл.
Итак, где же может проводить время самый мужественный мужчина без определенного места жительства? Относительно мужественный, поскольку характеристикам своим не соответствовал, если опираться на показания остальных.
Испорченный мужчина – испорченный во всем? Придется пройтись по грязным забегаловкам, где собирается не самый лучший контингент? Но раз мы не отыскали его в других местах, следующими на очереди пойдут бары, пабы, клубы и прочие заведения, пропитанные алкогольным запашком и развратом.
– Ну заглохни же, а! – прикрыл парень у холодильника уши ладонями. – Хуже бензопилы!
Мои выводы больше похожи на правду, учитывая нашу первую и пока что единственную встречу.
– Не очень-то и хотелось, истеричка…
Да мне тоже не особо хочется пересекаться с тобой снова, но сама твоя природа не оставляет мне иного выбора.
Я за всех вас в ответе. В том числе и за тебя, каким бы ты ни был.
Обсудив мои умозаключения, мы с подарками вышли из квартиры и разделились по пяти разным направлениям. Уж дорогу к моему дому, надеюсь, все помнят.
Главное самой не влипнуть в еще большие неприятности.
За этот день я успела посетить столько заведений, не подобающих моему социальному статусу, что рецепторы с трудом начали воспринимать запах крепкого алкоголя. Напрасно я думала, что распивать водку и другую подобную отраву в общественных местах давно запретили. Пьют и не морщатся.
Однако Зена я всё еще не нашла. Продолжая поиски, утешала себя мыслью, что его мог найти кто-нибудь из ребят. Но что самое ужасное – найти и не сообщить об этом мне.
На всякий случай, заглядывала в каждый магазин, в каждое кафе, встреченные на пути. Парень мог зайти погреться. Брошенный, бездомный, никому в целом мире не нужный. Взявшийся из ниоткуда и вернувшийся бы потом в никуда.
Солнце садилось, один за другим зажигались желтые уличные фонари.
Нет, сегодня буду искать до последнего. Пока пальцы и уши себе не отморожу, домой не пойду.
С этой мыслью я осторожно зашла в пахнущий залежалым мусором переулок.
– Зен? – тихо позвала я в полумрак. – Зе-е-ен?
Страшнее всего было бы обнаружить его в подобном месте, лежащим на асфальте и прикрывшимся от холода клочком газеты. Он ведь, наверное, гордый. Если испорченный. Может, ему и предлагали помощь, но отказался. Скитается теперь в одиночестве по помойкам и проклинает меня всеми фибрами своей новорожденной души.
Откуда-то сбоку от меня послышалось подозрительное шуршание.
Крыса?.. А если бешенная, заразная?!
Дать дёру я не успела. Крупная фигура нависла надо мной, потом схватила за волосы и спустя мгновение повалила на грязный истоптанный снег. Я попыталась закричать, но на рот уже легла чья-то рука, предупреждая попытки.
Ох, лучше бы крыса, чем…
Всё тело онемело, а сознание куда-то поплыло. Тщетно я пыталась ухватиться за последние крохи здравого смысла и взять контроль над ситуацией.
– Куда мы едем? – вопрошала я, сидя на заднем сидении черного тонированного джипа.
Мама всегда предупреждала, чем чревато садиться в машину к незнакомцу. Но когда туда затаскивают силой, восьмилетней девочке трудно дать отпор крепкому мужчине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– А я разрешал тебе вякать? – гаркнули с водительского. В ноздри ударил крепкий запах перегара. – Тихо сиди. Может, даже целенькой вернем.
Сглотнула соленую слюну. Меня тошнило. Мы ехали слишком быстро. Водитель отца никогда так быстро не ездил, поэтому мне было страшно вдвойне.
– Радуйся, если нужна будешь мамке с папкой. За такую девчушку пухлощекую можно и щедрее раскошелиться. Говорил же – завышай. Никто в накладе бы не остался.
Картина в черном автомобиле была словно бы вырвана из моих воспоминаний. Детских воспоминаний. Тогда почему я вспомнила об этом только сейчас? И почему… настолько ярко, будто нахожусь там?
Глаза я открыла, лежа в снегу. И вне всяких сомнений, лицо, нависшее надо мной, принадлежало одному из мужчин, подаренных мне Афродитой. Последнему. Зену. Черные, как смоль, слегка вьющиеся волосы обрамляли его лицо. Густые брови сдвинуты к переносице. Губы вытянуты в ниточку.
Смотрит на меня, не мигая.
Страшно. Очень страшно. Поэтому сознание попыталось сбежать от проблем, покинув меня снова.
Во второй раз я пришла в себя уже в своей теплой и уютной квартирке, лежа на диване. Эфир, Сократ, Марафон, Эрос… все столпились надо мной в попытках уловить момент моего пробуждения. Не хватало лишь одного.
– Сестренка! Слава богам! – подскочил спортивный.
– Очнулась… – облегченно выдохнул симпатичный.
Никогда прежде не замечала за собой такого явления как потеря сознания. Это удел всяких чрезмерно чувствительных барышень времен дореволюционной России. Еще сильнее меня волновало то, каким образом я оказалась здесь.
Ответ узнала немного погодя, когда подняла голову и наткнулась на Зена, рассевшегося на противоположном диване в довольно пренебрежительной манере. Обе, обутые в берцы, ноги закинуты на журнальный столик. Черный пуховик с меховым воротником всё еще был накинут на плечи парня. Грязный такой пуховик, в потертостях. И несло от него будь здоров. Потом и мусором.
– Не обращай внимания на это недоразумение. Мы его выдворим, если захочешь, – заверил меня Эрос, покосившись на неожиданного гостя.
– От него несет, как от дворовой псины, – подметил Сократ, поправив очки. – Если он захочет здесь остаться, ему не помешало бы как минимум помыться. Только в этом случае на него можно будет не обращать внимания.
Сам нарушитель спокойствия, казалось, пропускал унизительные комментарии мимо ушей. Он просто смотрел на меня. Ждал моего решения? Или возможности наброситься, чтобы закончить начатое? Тогда зачем было возвращать меня к остальным?
– Я не хочу участвовать в ваших идиотских игрищах. – Его голос был низким, с хрипотцой. От него мурашки бежали по коже. – Мне нужна еда и крыша над головой. Это всё. Лучше бесследно исчезнуть через год, чем сдохнуть от голода где-то в подворотне.
Четверо моих мужчин живой стеной заслонили меня.
Нечто подсказывало мне, что не получившийся Зен – один из запланированных элементов наказания жестокой богини любви. Что-то вроде перчинки, чтобы наблюдать за процессом ей было еще интереснее.
Это будет насыщенный год… Самый сумасшедший год в моей жизни.
Глава 5. Конец февраля
Аппетитный запах пирожных разбудил меня раньше мелодии будильника. Какое замечательное утро! Такое же замечательное, как и всегда, когда в твоем доме собирается пятерка лучших в мире мужчин!
В то время как Эфир порхал у плиты, Сократ уже дописывал мой реферат по издательскому делу. Марафон составлял для меня эксклюзивную программу тренировок на ноутбуке, Зен махал передо мной заполненной трудовой книжкой, поскольку наконец-то обзавелся работой. Ну а Эрос вышел из ванной одетый. Ни одно полотенце не пострадало!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Эх… Мечты-мечты. Если бы всё действительно было так, я не называла бы подарки Афродиты проклятьем, свалившимся на мою голову.