– Я думаю, вам надо записать Катринку в лыжную секцию. Пусть начинает участвовать в соревнованиях.
Если юные спортсмены делали успехи, то из местных лыжных клубов они переходили в областные, затем в национальные и могли участвовать в Кубке мира и Олимпийских играх.
– Участвовать в соревнованиях? Ей же только четыре, – воскликнула Милена.
– Ей будет пять в декабре, – заметила Ольга.
– Я думаю, Катринка добьется успеха, – заметил Ота.
– Чтобы стать чемпионом, нужно как можно раньше начать тренироваться.
– Но она еще очень маленькая, – стояла на своем Милена.
– Так будет лучше для нее, Милена, – возразила Ольга.
– Да? А сколько у тебя переломанных костей?
– Это не страшно, – вмешался Иржка, который взвешивал все «за» и «против». – Какое это имеет значение?
– Как ты можешь так говорить, Иржка? – Милена посмотрела на дочь, представляя, как ее нежная пухленькая ручка или ножка будет закована в гипс.
– Даже маленьким детям очень полезно соревноваться, – продолжал Иржка.
– Это полезно, – поддержал Ота. – Соревнования вырабатывают характер.
Он взмахнул сигаретой.
– Посмотрите, что происходит в этой стране. Мы трудолюбивы, но становимся слабыми и ленивыми.
Ольга нервно оглянулась, чтобы проверить, не подслушивает ли кто. Но столовая уже опустела, официантки убирали со столов, а те немногие посетители, что допивали свой кофе, были заняты разговорами и не обращали никакого внимания на Ковашей и Черни.
– Ота, не так громко, – предостерегла Ольга.
– Я говорю правду, – сказал Ота, тем не менее понижая голос и придвигаясь к Иржке.
– Никто больше не хочет работать. Кому это надо? Разве за хорошую или усердную работу получишь больше?
– Я работаю усердно. И ты тоже. И все мы, – сказал Иржка.
– Мы исключение.
– Ты, Ота, как всегда, преувеличиваешь, – сказала Милена.
– Да? А твои родители?
– А что?
– Ота, пожалуйста, – попросила Ольга. – Зачем спорить?
– Я хочу расставить все точки над «i», – упрямо продолжал Ота. – У твоих родителей до сих пор сад, ведь правда? – спросил он Милену.
– Да, конечно. Ты же знаешь.
– К счастью для них, коллективизация их не затронула. Слишком незаметны, чтобы кого-то заинтересовать.
Милена пожала плечами:
– Как ты сказал – к счастью для них?
– Они работают от зари до зари каждый день. Они изучают новые методы культивации и вообще следят за всеми новшествами, чтобы вырастить больше фруктов. А тут то солнце, то засуха, то вредители. А после нескольких месяцев напряженного труда, когда удается вырастить хороший урожай, что они делают?
– Продают.
– Да, продают государству по ценам, искусственно заниженным. Нет прибыли, которую можно было бы вложить в землю или хотя бы обеспечить себе лучшую жизнь. Из года в год они с трудом зарабатывают себе на жизнь. Неужели непонятно, почему многие отказываются вот так работать?
– Ты считаешь их труд бессмысленным?
– Нет, я считаю, что это чудесно – знать цену тяжелой работе. Они счастливы. Но поколение Катринки вряд ли будет иметь эту возможность. Разве что спортсмены. Потому что они единственные, кто знает, что любая победа требует тяжелой работы и дисциплины. До войны мы все это знали, а теперь забыли, – ядовито добавил он.
С 1918 года Чехословакия была демократическим государством. После вторжения нацистов в 1939 году в ней был установлен тоталитарный режим. Безжалостно подавлялось всякое сопротивление, закрылись школы и университеты, вся промышленность, не связанная с войной, бездействовала. Тридцать тысяч чехов были отправлены на работу в Германию и более пятидесяти шести тысяч политических заключенных уничтожены в концлагерях. Еврейское население было фактически истреблено.
Земледелие во время войны было необходимо. Поэтому Милене, ее родителям и сестре, которая вернулась из университета, было разрешено остаться на своей земле. Брата выслали в Германию, где он и погиб. Коваши тоже потеряли в Германии сына, но обстоятельства его смерти остались неясными. Иржку же отправили из университета домой на местную фабрику стекла, которая работала на фронт. Отец его учил плотничному делу в местной школе. Ему разрешили продолжать занятия с учениками, поскольку они затем должны были быть отправлены на строительные работы в рейх. Ота вместе с отцом работал на угольной шахте, когда отец погиб при несчастном случае за несколько дней до окончания войны.
Чешское Сопротивление действовало на протяжении всей войны, несмотря на массовые репрессии. На начальном этапе первостепенное значение оно придавало сбору информации для Лондона и Москвы, а ближе к концу войны партизанские отряды уже совершали диверсионные акты. Люди из этих групп возглавляли потом администрации городов, освобожденных от немцев. Наиболее активными среди них были коммунисты. После войны, когда Чехословакия осталась в советской сфере влияния, они заняли ведущие позиции и в правительстве. Вскоре везде, включая министерство внутренних дел, коммунисты заняли ключевые посты, контролируя полицию и внутренние войска, которые впоследствии использовались для подавления инакомыслящих. Переворот 1948 года был бескровным.
Прошло пять лет. Признательность к освободителям улетучилась с годами притеснений. Такие люди, как Коваши и Черни, ненавидели коммунистов так же, как когда-то нацистов. Но они жили, не поднимая головы и не раскрывая рта, считая, что ничего нельзя изменить.
– По крайней мере, никто не голодает, – говорили они, утешая себя.
– Виноват, – сказал Ота, вставая. – После пива я всегда становлюсь очень разговорчивым.
– В том, что ты говоришь, есть немалая доля истины, – сказал Иржка.
– Находчивый малый, что пьяный, что трезвый, а? Милена собралась было что-то сказать, но передумала.
– А ты что думаешь, малышка? – спросил Ота, укачивая Катринку на руках.
Катринка широко открыла заспанные глаза.
– От тебя пахнет пивом, – сказала она.
– Ну, что я сказал? – засмеялся Ота.
– Устами младенца, – добавила Ольга.
– Катринка, не забывайся, – строго сказала Милена.
– Поцелуй меня, – попросил Ота.
– И меня, – сказала Ольга.
Катринка сделала одолжение и поцеловала их в щеку. Ота поставил ее на ноги.
– Я хочу поступить в лыжную секцию, – сказала она.
Все изумленно посмотрели на нее.
– Я думала, она спит, а она слышала каждое слово, – сказала Милена, с осуждением глядя на Оту.
– Я поступлю?
– Нет, – отрезала Милена.
– Посмотрим, – одновременно с ней сказал Иржка. Он взял Катринку на руки, и она улыбнулась.
«Я люблю кататься на лыжах», – думала она, засыпая на отцовском плече.