Читать интересную книгу Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев

святой Софии, где собрались тысячи людей. Цвет лица покойного недвусмысленно говорил о том, что царь был отравлен. Константинополь наполнился мрачной предгрозовой тишиной. Не хватало искры, чтоб разгорелся пожар, ибо Феофано вела себя как царица, а весь народ и вся знать, а главное – гарнизон, ждали от неё каких-то рыданий и объяснений. С чего бы вдруг? Патриарх немедленно заболел, но архиепископ Феофил Евхаитский от лица церкви прямо и коротко заявил о цареубийстве. Вот это и послужило той самой искрой. К дворцу подступили толпы, настроенные решительно. Защитить царицу мог лишь Рагнар. Их жизни висели на волоске, когда подоспел с войсками Никифор Фока. Все успокоились, кроме двух стервозных сестёр покойного. По приказу юной вдовы обеих отправили в монастырь, где вся отвратительность их характеров нашла выход в ссорах с игуменьей, стражниками и крысами. Не дождавшись, когда закончится траур, домистик схол заключил с Феофано церковный брак и короновался. Так возник василевс Никифор Второй.

Все его мгновенно возненавидели, потому что он похож был на мясника. Это иногда прощается полководцам, но очень редко – царям. Над ним потешались. Августа – таков был официальный титул императрицы, делала это демонстративно. Все слои общества воспылали к ней обожанием. Про отравленного Романа вдруг позабыли. Помнили лишь о том, что она – мать маленьких василевсов, Василия и Константина, вдобавок – женщина красоты необыкновенной, а новый муж её – узурпатор, который поднял налоги. Кроме того, августа была моложе его на двадцать пять лет, а со стороны казалось, что на все сорок. Нужно ли говорить ещё и о том, что всем опостылела затяжная война с арабами? Из-за этой войны налоги и повышались. Ценой огромных потерь Никифор Второй взял штурмом Алеппо, Адану, выгнал мусульман с Крита, но ему так и не удалось овладеть их главным оплотом в Азии – Антиохией. Сокрушительные события, разыгравшиеся на севере, вынудили его с этим повременить.

Святослав, сын Игоря и Ольги, вырос и вошёл в силу. Первый боевой клич его, прокатившись через всю степь, достиг Каспия и заставил вздрогнуть кагана. Этот самый каган, как и предыдущие, стоял руссам поперёк горла. В его руках был великий торговый путь, который соединял Европу и Азию. Из-за этого все товары восточных стран на киевских рынках стоили в полтора-два раза дороже, Чем, например, в Херсонесе, ибо на азиатских подступах к Херсонесу не было никаких хазар. Всё самое лучшее вовсе не достигало Киева, доставаясь кагану. Святослав решил избавиться от него раз и навсегда. В 964 году он взялся за дело.

Хазары были всегда союзниками ромеев, как угры – руссов. Про Святослава же говорили разное – например, что этот мальчишка воспитывался варягами и, конечно, будет от них зависеть до конца жизни. Однако, в первой битве с каганом, которая состоялась под стенами Итиля, Святослав выставил против семидесяти тысяч хазарской конницы сорок тысяч любимых своих варягов. Большая часть их была убита на месте. Но и ряды хазар поредели сильно. Молодой князь, не дав им опомниться, с двух сторон обрушился на них конницей. Через час хазарская армия полегла. Каган едва спасся. Итиль был взят и разрушен до основания. Та же участь вскоре постигла и Семендер.

С помощью Никифора Фоки каган собрал ещё одно войско, под сто тысяч. Его основой был конный ромейский корпус. Все свои силы хазарский царь подтянул к Саркелу – крепости на Дону, которая даже превосходила и Семендер, и Итиль высотою стен. Около неё и договорились устроить битву.

Она произошла ночью, в ливень, при свете молний. В первом же столкновении Святослав пробился к кагану, который славился своей силой, схватился с ним и снёс ему голову. Это решило исход сражения. Саркил пал. Хазария перестала существовать. Руссы взяли около двадцати тысяч пленных. Сто кораблей, нагруженных золотом и другой богатой добычей, отплыли в Киев. Сотни бывших вассалов хазарского государя признали двадцатилетнего Святослава своим властителем.

С Дона князь повёл все свои войска в Готские Климаты, к берегам Сурожа. Близ пролива между двумя морями он разбил стан, сказав, что здесь будет город. А на вопрос, как будет именоваться город, ответил: Тмутаракань. Все пришли в восторг, и начался пир, который продлился полтора месяца. На поклон к Святославу сразу сбежались все местные царьки. Он им объявил о своём желании взять в ближайшее время и Херсонес, и Константинополь. Эти его слова, услышанные ещё и купцами, быстрее ветра достигли границ Империи. Херсонес мигом обезлюдел, как и вся Таврика. Её жители устремились в Константинополь, искать спасения за его колоссальными стенами и щитами ромейских войск. Щиты эти не были очень уж многочисленны – василевс испытывал трудности на сирийском фронте. О войне с руссами даже речи быть не могло. Никифор Второй отправил к князю послов. Князь спросил у них, привезли ли они ключи от Константинополя, и, узнав, что не привезли, прогнал их пинками.

Никогда прежде тень краха не вырастала перед Империей столь стремительно и внезапно. Константинополь, в который начали стягиваться войска со всех рубежей, охватила паника.

Святослав, тем временем, веселился. Однажды к нему на пир пришёл странный молодой человек благородной внешности, но одетый простым бродягой. Его позвали за стол, и мгновенно стал он душой компании, совершенно очаровав князя Святослава и его воинов. Те из них, кому доводилось шляться по Таврике, его знали. Также он был известен в Готских Климатах, как лучший друг всех мошенников. Утром он научил Святослава курить гашиш. Это дело князю пришлось по вкусу. Так познакомились Иоанн Калокир – сын градоначальника Херсонеса, и Святослав. Целую неделю они пьянствовали вместе, после чего Святослав заявил дружине, что нечего больше делать в этих краях, пора возвращаться в Киев. Воины тут же стали седлать коней. Таким образом в 964 году Калокир обратил на себя внимание Льва Мелентия и, конечно же, всей Европы. Сразу после успешных переговоров он отбыл в Таврику. Святослав ускакал на Русь, оставив в Тмутаракани три сотни воинов. Вся Империя огласилась радостным колокольным звоном. Война с султаном сейчас же возобновилась. О Калокире немножко поговорили и позабыли.

После четырёх лет войны карманы большинства подданных василевса были обчищены, можно сказать, до дна. Торговля с ремёслами перестали приносить прибыль. Выгодным оставалось только одно ремесло, пока что не облагаемое налогами – воровство. К 965 году воров на столичных рынках стало уже не меньше, чем в государственных учреждениях. Константинополь наполнился также нищими. Они были самыми яростными критиками царя. Посоревноваться с ними в этом занятии могла разве что Феофано. Впрочем, она упражнялась в ругани не на