Глава III. Предатели
Всё дальше и дальше уходил грузный на вид, но быстроходный и подвижный бэлон Лакон-Тая от Бангкока, пробираясь сначала по могучему Мэ-Наму, потом по разнообразным естественным каналам и притокам этой великой водной артерии Сиама, подвигаясь неуклонно на север, туда, где, если верить легендам, в непроходимых дебрях, среди болотистой местности скрываются от взора людского святое озеро Тули-Сап и покинутый людьми Город Прокажённых с его многовековыми храмами и дворцами.
Для других путников время тянулось бы нестерпимо медленно, но для пассажиров бэлона это было полной интереса прогулкою: лодка, предоставлявшая известный комфорт, была гонима сильными ударами вёсел опытных и ловких гребцов, верный оруженосец Лакон-Тая вечно бодрствующий Фэнг чудесно управлял судном, доктор Галэно и Лэна-Пра проводили на палубе целые дни, вместе любуясь чудесной панорамой, развёртывавшейся перед их взорами, картинами жизни тропиков, столь причудливыми и пёстрыми, а Лакон-Тай вспоминал свою молодость, прошедшую в странствиях и походах против полудиких бирманцев и камбоджийцев, вторгающихся в пределы Сиама, и рассказывал молодым людям о пережитых опасностях и о виденных чудесах природы.
Молодой естествоиспытатель поражался, слыша от старика массу интереснейших подробностей из мира растений или животных.
— Видите этот лес? — обращал его внимание Лакон-Тай на группу дерев, словно спустившихся с гористого берега к потоку, чтобы утолить жажду речною влагою. — Это — вечное дерево. Вы, европейцы, называете его тэк. Оно идёт на постройку судов, потому что ни одно дерево в мире не может сравниться с тэком в способности сопротивляться гниению от пребывания в воде. У берегов Сиама и теперь попадаются суда, сооружённые сто лет тому назад. И дерево словно вчера только срублено в лесу, такое оно крепкое и здоровое несмотря на пребывание в воде в течение целого века…
А вот другое дерево, растущее, наподобие бамбука, узлами. Внутри этих стволов, не знаю, по каким причинам, иногда накопляется порошок, который мы, сиамцы, называем орлиным порошком. Этот порошок ценится на вес золота, и счастлив дровосек, когда ему удаётся набрести на такой ствол орлиного дерева: иногда с одного ствола получается до полпуда порошка, за который китайцы и японцы платят безумные деньги, потому что порошок этот даёт материал для приготовления лучших в мире духов.
— Что это за птица? — обращал Роберто внимание старика рассказчика на нырявшую у песчаной отмели большую птицу.
— Это? Корморан-рыболов. Те же китайцы, японцы, отчасти малайцы ловят корморанов, приручают их и обучают ловить рыбу, но тогда птица охотится за водяными обитателями не для себя, а для своих господ: люди научились надевать на шею «рыболова» кольцо, которое не даёт птице возможности проглотить даже маленькую схваченную ею рыбёшку, и корморан вынужден покорно тащить добычу своим хозяевам, а те в награду дают ей время от времени какую-нибудь полупротухшую рыбину…
— Что это за крик, напоминающий истерический хохот? — осведомился как-то раз утром Роберто Галэно, тщетно старавшийся разглядеть странное животное, пронзительно хохотавшее в глубине леса.
— Лу-гуои! Смеющаяся обезьяна! — ответил Лакон-Тай. — Если тебе, друг, хочется поближе поглядеть на этого хохотуна, мы можем устроить охоту на него. Кстати, наши припасы заметно истощаются, и нам не мешало бы поохотиться в лесу, чтобы запастись мясом, но, разумеется, не мясом лу-гуои, потому что ни один из наших гребцов не прикоснётся ни за что к мясу этой обезьяны: по народному поверью, лу-гуои вовсе не обезьяна, а «дикий человек леса». Обезьяна, будто бы, обладает пониманием человеческой речи, но она скрывает это уменье по очень курьёзной причине: боится, что настоящие люди обратят её в рабство и заставят работать на себя. Впрочем, лу-гуои свирепое животное и, охотясь на него, надо соблюдать особую осторожность.
Совет старого опытного охотника оказался как нельзя более кстати, и через какой-нибудь час Роберто Галэно понял, что такое смеющаяся обезьяна сиамских лесов, испытав на себе её силу и неукротимость.
Дело в том, что охотникам не представилось особых затруднений, ориентируясь по крику лу-гуои, напасть на следы обезьяны. В охоте приняли участие четверо человек: Лакон-Тай, Лэна-Пра, врач и Фэнг. Дойдя до места, где, по всем признакам, могла скрываться обезьяна, охотники разделились, чтобы окружить группу дерев, где мог скрываться хохотун. Лакон-Тай с Фэнгом пошли направо, итальянец и девушка, владевшая ружьём не хуже отца, — налево.
Несколько минут спустя вдали, где находились Лакон-Тай и Фэнг, послышались два выстрела. Тогда Роберто Галэно и девушка поторопились пойти туда и при этом наткнулись почти в упор на качавшуюся на ветке дерева над тропинкою обезьяну огромного размера. Лэна выстрелила, но пуля только задела животное, успевшее спрятаться за ствол. В ответ на выстрел послышался яростный вой, сменившийся хохотом, от звуков которого мороз подирал по коже.
Бросившись на поиски раненого животного, охотники не заметили, что оно само подстерегает их, притаившись в густой листве. Миг — и бурая масса обрушилась на спину Роберто и сбила его с ног. Падая, итальянец зацепил курок карабина, и ружьё выстрелило.
Не успел доктор сообразить, что произошло, как сзади него раздался выстрел, и обезьяна, уже бросившаяся на упавшего, отскочила в сторону.
— На помощь! Помогите! — услышал он крик.
Вскочив, Роберто увидел, что огромная обезьяна, словно задыхающаяся от пароксизма хохота, схватила бревнообразными руками Лэна-Пра и грозит перегрызть ей горло острыми клыками.
Словно безумный, Галэно нанёс лу-гуои страшный удар прикладом в морду, обратив её в кровавую лепёшку.
Обезьяна выпустила девушку, но яростно бросилась на старого врага. Галэно отскочил, чудом спасшись от гибели, потому что лу-гуои тянулся к его горлу крючковатыми пальцами, и нанёс обезьяне снова удар по голове, потом по груди, по плечам, в то же время едва увёртываясь от тянувшихся к его горлу мохнатых лап, грозивших задушить его во мгновенье ока.
Однако такая борьба не могла затянуться, потому что человек быстро терял силы, а животное словно обретало их с каждым новым полученным ударом… Роберто Галэно чувствовал, что ещё миг — и он погиб, если не свершится чудо. И чудо свершилось: что-то прогрохотало за его спиною, серый дым заволок окрестности, и когда этот дым рассеялся, Роберто Галэно увидел огромное тело обезьяны, подёргивавшееся предсмертными судорогами, у своих ног.
— Хвала богам! — услышал естествоиспытатель взволнованный голос Лакон-Тая. — Я думал уже, что вы поплатились жизнью, пытаясь спасти мою дочь. Но Фэнг стреляет и теперь, как встарь, без промаха. Посмотрите: его пуля пролетела на волосок от вашей головы, не зацепив вас, и угодила в глаз лу-гуои, поразив зверя насмерть. Я только докончил дело Фэнга выстрелом в сердце хохотуна, сократив агонию обезьяны, потому что и с пулею в мозгу она тянулась к вам…