и сели ждать.
После полудня Эктор с несколькими воинами отправились на охоту и вернулись в сумерки с десятком зайцев и дюжиной фазанов. Оленей, которых мы не смогли бы ни съесть, ни увезти с собой, они не трогали.
Покуда наши спутники свежевали дичь и готовили ужин, Эктор рассказывал, какая богатая тут охота, однако взгляд его то и дело возвращался к нависшему над нами горному склону. Наконец он не выдержал и спросил:
— Как по-вашему, они будут там всю ночь?
— Думаю, да, — отвечал я. — Спускаться долго, а они еще наверняка не достигли вершины.
— Неприятно думать, что они карабкаются в темноте.
— Они умные ребята, — сказал я. — Устроятся где-нибудь и поспят.
— Я не о сне беспокоюсь. — Эктор резко повернулся и ушел распорядиться подготовкой к ужину.
Я дивился необычайному спокойствию Мерлина, который всегда пекся о безопасности Артура. Чуть позже, когда зайцы и фазаны жарились на вертелах над огнем, я отыскал его на берегу ручья, где он наполнял бурдюки и поил коней. Я спросил, почему он не волнуется, и он отвечал просто:
— Успокойся, Пеллеас, я не вижу вреда в этом месте.
— Что же ты видишь?
Мерлин выпрямился и вновь устремил взор к горе — ее вершина догорала в малиновом пламени заката. Мгновение он молчал, и глаза его пылали странным горним огнем.
— Я видел гору с человеческим именем, и звалась она Артур.
Мы прождали весь следующий день. Эктор крепился, но, когда с наступлением вечера начало холодать, он подошел к Мерлину.
— Они не вернулись.
— Не вернулись, — подтвердил Мерлин.
— Что-то случилось. — Эктор в тревоге взглянул на темнеющую гору, словно ожидая увидеть цепляющихся за нее мальчиков. Некоторое время он кусал губы, потом выпалил: — Кай! Его нога! Он и так еле ходит! Не надо было его отпускать.
— Успокойся, Эктор. Не стоит тревожиться. Они вернутся, когда осуществят то, за чем отправились.
— Ты хочешь сказать, когда сломают себе шеи.
— На мой взгляд, это маловероятно.
— Еще как вероятно! — пробурчал Эктор, но больше в тот вечер ничего не сказал.
На следующее утро мальчики не вернулись, и я начал разделять тревоги Эктора. Быть может, Мерлин ошибся?
К полудню Эктор уже не находил себе места. Он метался по лагерю, что-то бормоча себе под нос. Он не мог самочинно отправиться на поиски — это значило бы открыто оскорбить Мерлина, которого он безмерно почитал. Однако именно это было у него в голове — при всем своем уважении он не смог бы выдержать еще ночь.
Мерлин делал вид, что не замечает его тревоги, и, чтобы убить время, прогуливался по долине, собирая травы, которые не растут дальше на севере.
Наконец, когда солнце исчезло за краем гор, Эктор решил взять дело в свои руки. Он приказал четырем воинам оседлать коней и ждать распоряжений.
— Подумай, что ты делаешь, — спокойно промолвил Мерлин.
— Я только об этом весь день и думаю! — взорвался Эктор.
— Потерпи, Эктор. Если ты поедешь сейчас, то отравишь им всю радость, они поймут, что ты не верил в их успех.
— А если они лежат, переломанные и окровавленные, там, в расселине? Вдруг они умирают?
— Так пусть умрут как мужчины, какими ты их растил! — отвечал Мерлин. — Эктор, — продолжал он успокаивающе, — поверь мне еще чуть-чуть.
— Я и так слишком долго тебе верил! — воскликнул Эктор. Терзания его были так же сильны, как и любовь. Думаю, он винил себя в увечье сына, ведь лошадь была его.
— Не веришь мне — верь Благому Богу. Успокойся, брат. Ты так долго нес свою тревогу, пронеси ее еще ночь.
— Ты просишь почти невозможного.
— Если они не вернутся к рассвету, тебе не придется возглавлять поиски, Эктор, я сам их возглавлю.
Эктор мотнул головой и чертыхнулся, но принял заверения Мерлина и пошел сказать своим людям, чтобы расседлывали коней.
Быстро темнело. Мне кажется, ночь прежде спускается на возвышенности. Когда мы сели ужинать, на небосводе уже мерцали первые звездочки, хотя свет дня еще не совсем погас. Воины громко разговаривали об охоте, стараясь отвлечь господина от невеселых мыслей.
Мерлин первым услышал крик. Собственно, я думаю, он вслушивался почти весь день и уже гадал, почему ничего не слышит.
Он стоял, призывая жестом к молчанию и склонив голову на бок. И я, и все остальные различали лишь тонкий, пронзительный крик горных жаворонков, летящих на ночлег в гнезда.
Даже я на мгновение подумал, что он ошибся. Остальные нетерпеливо задвигались.
— Это только... — начал Эктор.
Мерлин вновь поднял руку. Несколько мгновений он стоял, словно окаменев, потом повернулся к горе. Улыбка медленно расплывалась по его лицу.
— Смотрите! — воскликнул он. — Победители возвращаются!
Эктор вскочил на ноги.
— Где они? Не вижу!
— Идут.
Эктор пробежал несколько шагов.
— Не вижу!
И тут снова раздался крик. На этот раз я его различил: высокое дрожащее "Э-ге-гей!" — так кричат в горах. Все остальные тоже были на ногах и, напрягая зрение, всматривались в сумерки.
— Это они! — воскликнул Эктор. — Они возвращаются!
Мы не видели их, пока они не подошли совсем близко, — в сером свете одежда сливалась со склоном горы. Когда мальчишки снова закричали, я различил две приближающиеся фигурки.
— Кай! Артур! — заорал Эктор.
Никогда не забуду выражения их лиц в тот миг, когда они показались из темноты. Ни до, ни после не видел я такого восторга. Мальчишки были усталые как собаки, всклокоченные, но лица их светились победой. Они вернулись героями. Богами!
Они дошли до походного огня и рухнули на землю. Даже при свете костра было видно, что щеки и носы у них обгорели: у Артура лупилась кожа, у рыжего Кая пылали шея и лоб! Одежда их была перепачкана и продрана на локтях и коленях, ладони стерты в кровь, руки и ноги — в синяках и ссадинах. Судя по виду, они все три дня продирались через заросли боярышника и чертополоха.
— Дайте им попить! — распорядился Эктор, и кто-то побежал за пивом. Властитель Каер Эдина смотрел на своего отпрыска, раздувшись от гордости, словно токующий тетерев.
Я поднес им остатки ужина.
Артур взял хлеб и откусил пол-каравая; Кай от усталости не мог есть, только тупо смотрел на краюху, которую держал