Выдающийся русский историк В.О. Ключевский писал в конце XIX века: «Целые века греческие, а за ними и русские пастыри и книги приучали нас веровать, во всё веровать и всему веровать. При этом нам запрещали размышлять. Нам твердили: веруй, но не умствуй. Потому, когда мы встречались с чужой мыслью, мы её принимали на веру. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западноевропейским - стали холопами чужой мысли».
Существует и другая тенденция православия. Русское государство, заимствуя религию у Византии, переняло и имперскую идею. Империя была логическим завершением православной парадигмы. Сакральная власть патриарха и императора взаимно дополняли друг друга. Поэтому Россия Путина «обречена» на конкордат с церковью.
Одной из концепций, призванных официально установить партнерские отношения, является доктрина «русского мира». В политическом плане «русский мир» понимается как особого типа «социально-культурная реальность», объединяющая граждан России и этнических русских и русскоязычных в СНГ и дальнем зарубежье.
В религиозной интерпретации этого понятия на первый план выдвигается общность веры. Патриарх Кирилл в речи на открытии III Ассамблеи Русского мира 3 ноября 2009 г. сказал: «В основе Русского мира лежит православная вера, которую мы обрели в общей Киевской купели крещения». И далее: «...необходимо ясно понимать, что представляет сегодня Русский мир... Ядром Русского мира сегодня являются Россия, Украина, Белоруссия, и святой преподобный Лаврентий Черниговский выразил эту идею известной фразой: «Россия, Украина, Беларусь - это и есть святая Русь».
Показательно, что по убеждению Патриарха Кирилла, православие, сплачивающее «русский мир», может существенно помочь в решении геополитических вопросов. Ведь «в одиночку даже самые крупные страны Русского мира не смогут отстоять свои духовные, культурные, цивилизационные интересы в глобализирующемся мире. Верю, что только сплочённый Русский мир может стать сильным субъектом глобальной международной политики, сильнее всяких политических альянсов. Кроме того, без координации усилий государства, Церкви, и гражданского общества мы не достигнем этой цели». Другими словами, церковное руководство подталкивает кремлевский олигархат к «взаимодополняемому и деятельному соработниче-ству власти и Церкви во имя народного блага, за необходимость развития социального партнерства».
На Четвертой Ассамблее Русского мира патриарх несколько сместил акценты. Теперь он употреблял уже не понятие «русского мира», а наполненное большим религиозным смыслом понятие Святой Руси, говоря о желательной интеграции «государств, организовавших на пространстве Святой Руси свою жизнь».
Соглашение государства и РПЦ, несомненно, с восторгом воспримут «истинно православные, русские патриоты-державники», которые на протяжении последних лет на страницах журнала «Молодая гвардия» пропагандируют идею «корпоративного государства» Б. Муссолини. Благожелательный отклик найдет конкордат в широких кругах российской интеллигенции, сущность мировоззрения которой, особенно получившей гуманитарное образование, исчерпывается одним единственным словом - риторика. Интеллигенция владеет так называемой общей культурой, которую можно было бы назвать «безграмотностью грамотных» (С.Н. Булгаков). Она, эта общая культура, заключается в весьма поверхностных историко-литературных познаниях. Всё её обучение сводится к массе общих, абстрактных сведений, предназначенных для механического запоминания без какого бы то ни было критического осмысления и без всякой связи с историческим процессом и повседневной действительностью. Поэтому российская интеллигенция, воспитанная в таком духе, характеризуется догматизмом, склонностью к легковерию, тягой к авторитетам, стремлением заменить живое дело и глубокую мысль одними словами и позой, слепой верой в раз и навсегда установленные истины. Бешеное увлечение религией, выдумывание некоего фантастического абстрактного идеального мира («арийская теория, евразийская экспансия пруссов») формирует отвращение к реальному обществу без прикрас и безграничную зависть. Как это было в случае с советской интеллигенцией, для которой капиталист был акулой эксплуатации, а квалифицированный рабочий - постоянный герой кино- и телеэкрана - выскочкой, незаслуженно пользовавшийся большим вниманием, чем она сама.
Есть и третий субъект восторженного восприятия конкордата государства и церкви. По современной терминологии, российский средний класс, а по сути - обыватель, стремящийся не к социальному освобождению, а скорее к личному реваншу. Он представляет будущее, как прошлое, в котором роли меняются: те, кто господствовал над ним, теперь станут его жертвой. Поэтому конкордат предрешён. Из истории хорошо известно: когда торжествует «серость», то к власти приходят «чёрные».
Б.К. Кучкин
РОМАНСЫ МИРОВЫХ ФИНАНСОВ
Волна проблем, накрывающая один экономический регион за другим, неизбежно потребует появления новой идеологии существования мировой социально-экономической системы.
Идеи кейнсианства после Второй мировой войны вытеснили доктрину марксизма, но и сами были замещены принципами неолиберализма в 1970-х. Что и открыло дорогу современному финансовому капитализму, пишет британский экономист Роберт Скидельский.
Об отрыве финансовых систем от реальных нужд экономики активно заговорили с кризиса, начавшегося в 2008 году. Но проблема далека от разрешения, и в ближайшие годы к теме регулирования финансового сектора будут возвращаться неизменно.
Антидепрессанты для США
Что сегодня мы видим в самой большой экономике мира? Благодаря программам стимулирования американская экономика быстро восстановилась: реальный рост ВВП наблюдается с середины 2009 года; индекс Доу-Джонса вернулся на предкризисные отметки. Высокодоходные домохозяйства, потерявшие в начале кризиса, к исходу первого квартала 2013 года не только восстановили потери, но и прилично увеличили балансы. Прежде всего за счет того, что их доходы большей частью определяют ценные бумаги. Доходы среднего класса восстанавливаются намного медленнее, а главный капитал определяют не акции, а стоимость жилья. Но и здесь есть повод для оптимизма: цены на недвижимость в мае показали наивысшую динамику за семь лет.
Все это — по контрасту с Европой — позволило комментаторам обвинять ЕС в неэффективных подходах. Имя Кейнса вновь было вынесено на знамя, европейцам бесконечно напоминали его наставления: сокращать расходы можно в момент экономического бума, а не в момент спада. «Исключение фискальных и монетарных стимулов в 1937 году, думается, остановило восстановление экономики и вызвало падение, которое не было преодолено до конца Второй мировой войны, — говорится в докладе исследовательского центра конгресса о состоянии экономики США и последствиях кризиса. — Оппоненты дальнейшего стимулирования утверждают, что увеличение правительственных долгов приведет к снижению экономического роста в будущем, в то время как сторонники считают, что дополнительное стимулирование — подходящая краткосрочная политика».
Снижение налогов, резюмируется в докладе, вкупе с накачиванием финансовой системы ликвидностью остановило рецессию, помогло избежать депрессии и вернуло в США рост, хоть и не столь буйный, как в другие послекризисные годы послевоенного периода.
Тогда Кипр идет к вам!
Иная ситуация в Европе. В конце июня там завершился политический сезон. Завершился судьбоносным и в то же время самым спокойным, как было подмечено, за последние три года саммитом ЕС. Следующее событие — выборы в Германии в сентябре. Именно они могут определить судьбу еврозоны на ближайшие годы — на Германию, главный двигатель евроинтеграции, возлагают основные надежды.
Два ключевых результата саммита: принят семилетний бюджет ЕС и новые решения по банковскому союзу. В чем их суть? К концу будущего года Европейский ЦБ должен стать единственным контролером более чем 6 тыс. банков еврозоны.
Следующим шагом планируется наделить его единоличным правом издавать банковские решения, чему еще сопротивляются некоторые страны ЕС. Дальше — единая для всей еврозоны гарантия банковских депозитов. Хотя пока идея не нравится странам Северной Европы и Германии. Оно и понятно: ныне банковское регулирование находится по большей части в компетенции национальных правительств. Платить за раздолбайство или алчность каких-нибудь греческих или кипрских акционеров и даже правительств не хочется. И в то же время идея остаётся в повестке дня. Почему?
Потому что уже решено: за провалы банков будут расплачиваться не правительства, а акционеры банков, инвесторы и держатели крупных депозитов свыше 100 тыс. евро.