Читать интересную книгу Завещение бессмертного - Санин Евгений

Утешало его лишь одно: что и кузнец Сосий, прежде чем стать известным кузнецом и выкупиться из рабства, тоже был ничего не умеющим подмастерьем.

Эвбулид был уверен, что жажда свободы поможет ему освободиться от этих оков, увидеть Гедиту, детей и еще пройти по таким бесконечно далеким теперь улочкам Афин...

            - И потом, разве обязательно мне быть кузнецом или горшечником? — вслух делился он внезапной надеждой с Сосием. — Ведь я могу стать скрибой, переписчиком книг, наконец, грамматиком! Я буду писать так старательно и быстро, что почернеют пальцы, перепишу книг больше, чем все остальные рабы, воспитаю своему... хозяину прекрасного сына! И он в благодарность за это даст мне свободу!

            - Это было бы очень хорошо и справедливо! — не глядя в глаза Эвбулиду, соглашался старый кузнец, умалчивая о том, что еще предстояло узнать и испытать этому горящему надеждой эллину. Кому как не ему, Сосию, было знать, что желание раба для его хозяина — это мышь в пустом чулане: будет сидеть молча — не заметит, а пикнет — убьет, и что нет в мире более невозможной вещи, чем благодарность господина в виде свободы.

На рассвете следующего дня триера причалила к просыпающейся гавани зеленого холмистого острова.

Привычно скрипнула решетка. Спустившиеся кузнецы заменили тяжелые оковы легкими, но не менее прочными кандалами и наручниками. Позванивая ими, зябко ежась от утренней прохлады, пленники потянулись по ступенькам наверх.

Радуясь новой прогулке, Эвбулид поднялся за ними на палубу и замер пораженный, увидев вместо бескрайнего морского горизонта гавань с полутора десятками стоявших в ней кораблей.

- Родос? Крит? Делос? — гадали невольники, разглядывая дома и мощеную дорогу, круто уходящую вверх, на густо застроенный холм.

            - Хиос! — уверенно ответил Аристарх и показал рукой куда-то за макушки городских храмов. — Здесь прекрасная библиотека...

            - И родина Гомера! — пробормотал кто-то из греков, уныло осматривая остров, где, по преданию, был похоронен великий поэт.

Из-под навеса появился озабоченный перекупщик. Увидев его, надсмотрщики защелкали бичами и погнали пленников к спущенному трапу.

Эвбулид на мгновение замешкался, и тут же плеть обожгла его спину. Удар был не сильным — за порчу спины предназначенного к продаже раба надсмотрщику самому бы досталось от господина. Но на Эвбулида никто, никогда, кроме отца и матери в детстве и расплатившихся за это своими жизнями пунов, не поднимал еще руку.

Вскрикнув от гнева, он рванулся к надсмотрщику, но Аристарх неожиданно сильной для его худощавого вида рукой удержал его.

            - С ума сошел? — набросился он на Эвбулида. — Что ты этим докажешь?

            - Привыкай, эллин, к ласкам своей новой жены! — ухмыляясь, покрутил плетью надсмотрщик. — Иначе у нового господина тебе не прожить и дня!

Когда последний невольник сошел на выложенную гладкими плитами площадь гавани, надсмотрщики, щелкая бичами, привязали их попарно друг к другу и длинной вереницей повели по дороге, ведущей на холм.

Перекупщик шел сзади. То и дело он останавливался и охотно отвечал заговаривавшим с ним прохожим, что таких крепких и ценных рабов давно уже не привозили на священную землю Хиоса.

Вскоре показался и сам хиосский рынок, местная агора, с храмами, общественными зданиями и многоголосой толпой продавцов и покупателей.

Как и в родных Эвбулиду Афинах, здесь слышались зазывные голоса:

              - Колбасы! Горячие колбасы!

            - Мегарский лук! Злой мегарский лук!!

            - Баранки! Баранки!

      - Масло! Кто забыл купить масло?!

Так же отчаянно спорили за каждые полобола торговцы мясом и дичью с бедно одетыми покупателями. Разница была лишь в том, что на этот раз между Эвбулидом и агорой была небольшая, с широкими щелями изгородь и веревка, которой он был привязан к идущему в паре с ним Ладу.

Дорога вывела их к огромной площади, тоже битком забитой народом. Здесь никто не носил своих товаров, никто не торговался, но спорили не меньше, чем на соседнем рынке.

В центре площади возвышался высокий помост, на котором стояли глашатаи и агораномы. Здесь торговали рабами.

Торг еще, судя по всему, не начался. Покупатели смолкли, вытягивая шею и разглядывая подведенную партию новых рабов.

Стоящие на "камне продажи" рыночные надзиратели-агораномы бегло взглянули на пленников "Горгоны" и "Талии". Глашатаи осмотрели их куда внимательнее, словно прикидывая, сколько им запрашивать с перекупщика за восхваление этой партии.

Неожиданная мысль, что среди покупателей мог находиться знающий его  афинский купец или приехавший по делам на Хиос приятель, озарила Эвбулида.

С трудом сдерживая волнение, он начал по сторонам. Внимательно разглядывая пестро одетых хиосцев, споткнулся и ударился о спину идущего впереди Сосия.

В толпе засмеялись. Раздались возмущенные окрики, что рабы этой партии так слабы, что их даже ноги не держат. Эти слова долетели до ушей как глашатаев, так и перекупщика.

Глашатаи красноречиво переглянулись, подмигивая друг другу. Перекупщик что-то сердито крикнул надсмотрщику, и на спину Эвбулида обрушился по-настоящему сильный удар. Вскрикнув от неожиданности, он выгнулся от боли и сделал шаг в сторону, порываясь отомстить обидчику, а там — будь что будет! К счастью, Лад без труда натянул веревку и удержал его.

      - Не время! — коротко бросил он, обводя сузившимися глазами надсмотрщика, перекупщика и толпу покупателей.

- Потерпи — мы еще отомстим всем этим. И убежим.

Слова сколота отрезвляюще подействовали на Эвбулида. Он окончательно успокоился, обмяк и равнодушно снес все насмешки надсмотрщика, выделившего его из остальных пленников.

Дорога привела их в небольшой загон, где уже ожидали начала торга несколько партий прибывших раньше рабов.

Эвбулид покорно принял из рук своего обидчика ведро с разведенным в воде мелом, поданное с язвительной ухмылкой, и глухо спросил:

            - А что я теперь должен делать?

            - То же, что и все остальные! — усмехнулся надсмотрщик, показывая на Сосия и гребцов, которые привычно обмазывали себе ноги до самых колен белой краской.

            - Зачем? — удивился Эвбулид.

            - Для красоты! — буркнул надсмотрщик и взревел, пиная ведро так, что краска сама брызнула на ноги Эвбулида: — И затем, эллин, что это означает, что ты предназначен для продажи!

"Для продажи!" — вздрогнул, словно от удара плетью, Эвбулид. Пораженный этой мыслью, он машинально опустил руку в ведро и провел побелкой по одной ноге, затем — по другой.

      - Живее, эллин! — заторопил Эвбулида надсмотрщик. Потеряв терпение, он схватил ведро и вылил всю белую воду с мелом на ноги грека. — Вот так! Это тебе не афинская сомата, где однажды твои земляки заставили меня проделать тоже самое!

"Лучше бы пираты сразу зарубили меня! — не слушая надсмотрщика, бессильно опустился на землю Эвбулид. — Или их "Горгона" утонула во время шторма, чем сносить такие унижения и позор. О, боги! Чем я прогневил вас, что вы заставляете меня так страдать?.."

Между тем торг уже начался.

Агораномы увели из загона партию привезенных рабов. Вскоре из-за изгороди, отделявшей Эвбулида от "камня продажи", послышались громкие крики глашатаев:

      - Гончар из Библа, двадцати четырех лет!

- Художник из Фригии, тридцать два года! Умеет воспроизводить на амфорах и вазах любые моменты из жизни героев и богов!

      - Тридцатилетний чеканщик из Эфеса!

            - Пергамская танцовщица, одиннадцать лет, украшенье любого пира!

Судя по шуму и одобрительным возгласам, доносившимся из-за изгороди, покупателям пришлись по вкусу рабы, привезенные из Малой Азии.

Бросавшие до этого ревнивые взгляды на своих соседей — конкурентов купцы оживились, зашептали благодарственные молитвы и стали обмениваться заверениями, что такое удачное начало — залог выгодного торга на весь день.

4. «Образованный эллин тридцати пяти лет!»

Как только агораномы увели из загона третью партию, перекупщик вернулся к своим рабам и, показывая надсмотрщикам то на одного, то на другого, приказал:

      - Гета раздеть до пояса, может, кто из новичков-покупателей позарится на его крепкие руки и не заметит слабых ног. Фракийца поставить в середину, чтобы не было видно отрубленных пальцев — вдруг кто решит купить всю партию целиком! Лекаря и кузнеца вести отдельно — буду продавать их в лавке, как дорогой товар. Остальных — раздеть и обмазать маслом, чтобы была видна каждая мышца!

Взволнованные не меньше перекупщика приближающимся моментом продажи надсмотрщики бросились выполнять приказания господина.

Замелькали торопливо снимаемые хитоны, халаты, склянки с оливковым маслом...

Отведенный вместе с Сосием в сторону Аристарх бросил невеселый взгляд на медленно раздевающегося Эвбулида, подбадривающе крикнул: