В своей книге Триандафиллов дал отправные данные для правильного понимания сущности и составных элементов операции в будущих войнах, заложил ту теоретическую основу, на которой впоследствии у нас было построено все здание "глубокой операции" и "глубокого боя". Он первым столь детально и конкретно обосновал неизбежность перехода от линейных форм вооруженной борьбы к глубинным ударам и поставил будущие победы и поражения в прямую зависимость от того, кто раньше освоит новые формы и методы ведения войны.
Теоретические разработки Триандафиллова были широко проверены на опытных учениях и маневрах в 30-е годы и взяты на вооружение Красной Армией. Но волею обстоятельств случилось так, что новые способы ведения боевых действий в большой войне начала проверять гитлеровская Германия. Сперва теория "глубокой операции" и "глубокого боя" получила массовую проверку на полях Польши, потом во Франции и на Балканах. Это дало повод буржуазным историкам утверждать, будто бы создателями и инициаторами новых форм вооруженной борьбы являются гитлеровские генералы. Фальсификация явная. В действительности, фашистские стратеги просто скопировали все то, что было разработано и практически освоено нашими Вооруженными Силами. Неспроста они так тщательно изучали опыт Красной Армии, буквально рвались на все сколько-нибудь крупные маневры и боевые учения, проводимые нами в те годы.
Правда, гитлеровцы привнесли в теорию "глубокой операции" и кое-что свое. Это естественно. Германия развязала вторую мировую войну, и ее вооруженные силы первыми получили возможность проверить все новинки в больших сражениях. Однако примечательно, что, хотя гитлеровцы и опередили нас на поле боя, мы глубже разобрались в особенностях форм и методов ведения боевых действий в новой войне. Мы вели сражения более творчески, непрестанно совершенствовали оперативно-тактическое искусство всех родов вооруженных сил и в конечном счете разгромили противника тем оружием, которое он стал применять на два года раньше нас.
В один из июньских дней 1931 г. Ковтюх сказал мне, что в округ приезжает новый командующий - командарм Иероним Петрович Уборевич.
- При Егорове мы не засиживались, а при Уборевиче и подавно не придется,прокомментировал эту новость Епифан Иович. - Беспокойный человек! Он заставит работать войска и штабы до седьмого пота.
Я тотчас вспомнил о своей давнишней мечте служить под началом Уборевича и сказал о том Ковтюху.
- У нового командующего есть чему поучиться, - ответил Епифан Иович. Пройдете хорошую школу.
- Вы его знаете? - спросил я.
- Служили вместе в Северо-Кавказском округе. В 1925 г. Уборевича перевели к нам с Украины, где он возглавлял войска республики и Крыма.
С прибытием Уборевича работа в округе заметно оживилась, прибавилось разного рода учений, проверок, старший командный состав стали чаще вызывать в штаб округа. Но я увидел Уборевича только в конце августа. Это было так.
Однажды меня вызвал Ковтюх и сказал, что командующий приказал провести опытное учение на тему "Обслуживание разведывательного отряда самолетом".
- Разработку и проведение этого учения возлагаю на вас. Уборевич очень интересуется им, значит, сам будет контролировать. Уж я его знаю.
Ковтюх не ошибся. Незадолго до начала учений меня вызвали к Уборевичу. Наслышанный о его строгости и требовательности, я очень волновался. Знал и то, что командующий особенно присматривается к окончившим Военную академию. Поэтому к своей первой встрече с ним я готовился очень тщательно.
Когда я вошел в кабинет, Уборевич сидел за столом и что-то писал. Я доложил о своем прибытии. Командующий кивнул головой и жестом указал на стул. Он сразу понравился мне. Был он тогда строен, легок, подтянут, форма сидела на нем, как лайковая перчатка, и очень шла ему.
Я сразу было начал доклад, но Уборевич перебил меня:
- Для начала расскажите, когда окончили академию, где воевали и служили.
Выслушав, командующий приказал доложить, где и как мы намереваемся провести учение. Во время доклада Иероним Петрович внимательно рассматривал на карте район учений. Я следил за выражением его лица. Оно было строгим, но спокойным, и я понял, что Уборевич доволен докладом.
- Хорошо,- заметил командующий. И неожиданно спросил.
- Как вы думаете, полезно руководящим штабным командирам освоить профессию летчика-наблюдателя, хотя бы в минимальном объеме? Например, научиться ориентироваться в воздухе, уметь вести визуальную разведку и фотографировать.
Предложение было дельным, и я сказал, что в необходимости летной практики для штабных командиров убедился при разработке учения, ведь я даже не умел "читать" фотоснимки. А без хорошего знания авиации невозможно грамотно ставить ей боевые задали.
- У меня давно зреет мысль,- добавил Уборевич, - направить кое-кого из штабных командиров на стажировку в авиацию. У нее большое будущее.
В заключение командующий утвердил план учений и назначил срок их проведения. Учения прошли хорошо, и я с разрешения Ковтюха изложил их результаты в статье, которая была напечатана в 1932 г. в четвертом номере журнала "Военный вестник".
А в сентябре того же года меня и начальника оперативного отдела штаба 8-го стрелкового корпуса Аргунова прикомандировали к штабу ВВС округа для стажировки, предусматривавшей практические полеты. Но Аргунов из-за нездоровья летать не смог, и я стал первым в округе стажером-авиатором из штабных работников.
Эта короткая стажировка с легкой руки Уборевича явилась первой ступенькой для моего перехода в авиацию.
Вступив в командование округам, Уборевич сразу же начал проверять полки и дивизии. Особое внимание он уделял огневой подготовке войск. К нам в корпус командующий приехал в ноябре 1931 г. Он приказал подготовить для проверки снайперскую команду 86-го стрелкового полка 29-й дивизии, расположенной в Вязьме. Представителем от штаба корпуса поехал я.
В Вязьму командующий приехал рано утром. На вокзале Уборевича встречали командир дивизии Клява, командир 86-го полка Данилов и я.
- Проверку начнем в девять часов, - приказал Уборевич. - Стрельба по падающим мишеням.
В тот день как нарочно завьюжило. В поле кружилась поземка и было очень холодно. Командующий прибыл на полигон точно в девять. К тому времени метель разыгралась еще сильнее, но Уборевич будто не замечал ее. Он стоял в длинной почти до пят кавалерийской шинели, начищенных хромовых сапогах, не опуская на уши задника шлема и, не отрываясь, смотрел на мишени. Мишени падали редко, и глаза Уборевича за стеклами пенсне поблескивали все холоднее.
Стреляла снайперская команда плохо. Даже начальник ее не выполнил упражнений. Уборевич не выдержал, быстро подошел к нему и раздраженно сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});