Но почти немедленно я заметил нечто еще более странное. Перед крематором стояла каталка наподобие больничной. А на ней лежало накрытое простыней тело, по очертанием вроде бы человеческое.
Но я не бросился к нему, а вместо этого заставил себя проверить остальные двери лаборатории. Их было четыре -- по две на противоположных концах комнаты. Поэтому что бы я ни делал, я всегда буду находиться спиной минимум к одной из них.
Но с этим я ничего поделать не мог. Я подошел к двери напротив и прижался к ней ухом на долгую минуту, пытаясь определить, нет ли кого-нибудь с другой стороны. Затем проделал ту же операцию с остальными дверями, но услышал лишь биение собственного сердца. Если здесь вместо полевых сканнеров используют звуковые сенсоры, то я крепко влип.
Я так ничего и не услышал, но когда я подошел к каталке, мои нервы все равно были напряжены, как у кота. Кажется, я даже затаил дыхание.
Под простыней лежал мертвый мужчина. Он был обнажен, и я ясно увидел на его груди отверстия пулевых ран. Их было много. Слишком много. Он выглядел так, словно его обработали из пулемета. Но произошло это давно. Тело было холодным и окоченевшим, а крови не было.
Теперь я понял, зачем Ашре и Парацельсу потребовался крематор. Они просто не могли посылать родственникам тела в таком состоянии.
Минуту я просто стоял, думая о том, что оказался прав. В этом резервате люди охотились на людей.
И тут все лампы в лаборатории вспыхнули, а я едва не рухнул на пол от удивления и паники.
Эвид Парацельс стоял у той же двери, через которую вошел я. Его рука еще касалась выключателя. Было вовсе непохоже, что он только что поднялся из постели -- на нем по-прежнему был белый халат, словно находиться в лаборатории в час ночи для него дело обычное. Что ж, может, так оно и есть. Почему-то при таком освещении он выглядел более крепким и еще более опасным.
И он был ничуть не удивлен. На меня он смотрел так, словно у нас тут назначена встреча.
Первые несколько секунд у меня в голове вертелась лишь одна мысль: "Вот и полагайся на технику". Наверное, их сигнализация была основана на других принципах.
Потом Парацельс заговорил, и его высокий старческий голос прозвучал почти самодовольно:
-- Ашре заметил вас сразу. Мы знали, что вы вернетесь сегодня ночью. Ведь вы нас проверяете.
От его слов мне почему-то стало легче. Все-таки отмычка меня не подвела и не отказала. И мое оборудование по-прежнему надежно. Быть может, я лучше приспособился к существованию в виде киборга, чем мне думалось. Парацельс был явно безоружен, а у меня есть бластер, и он никаким мыслимым способом не сможет помешать мне пустить его в ход. Пульс у меня постепенно становился нормальным.
-- И что теперь?-- поинтересовался я, изображая браваду. Спецагентам полагается быть храбрыми.-- Вы намерены меня убить?
-- Я уже ответил на этот вопрос утром,-- вспылил Парацельс.-Я врач. Я не отнимаю у людей жизни.
Я пожал плечами и махнул в сторону каталки.-- Ваши слова его наверняка утешат.-- Мне захотелось уязвить доброго доктора.
Но он словно не услышал меня.
-- Прекрасный образец,-- подмигнул он.-- Его гены мне очень пригодятся.
-- Он же мертв. Какой толк от мертвых генов?
Парацельс едва не улыбнулся:
-- Некоторые части его тела еще не мертвы. Вам это известно? Они будут живы еще два дня. А потом мы его сожгем.-- Кончик его языка аккуратно прошелся по губам.
Вероятно, это должно было меня насторожить. Но я наблюдал за ним так, будто кроме него мне тревожиться не о чем. И не услышал, как за моей спиной открылась дверь. Услышал я лишь последний быстрый шаг. Потом меня что-то ударило по голове, и мир выключился.
5
Все это лишь показывает, что быть киборгом вовсе не означает вести себя так, как задумано. Киборги оказываются в беде, едва начинают приспосабливаться к тому, что они есть. Отныне они больше полагаются не на себя, а на свое оборудование. И затем оказываются в ситуации, когда им требуется нечто помимо бластера, а этого "нечто" уже нет.
Два года назад ни зверь, ни человек не смог бы подкрасться ко мне сзади. Резерваты научили меня остерегаться нападения со спины. Животные ведь не знают, что я на их стороне, и они всегда голодны. И я, чтобы выжить, научился беречь тылы. А сейчас разучился. Теперь я Сэм Браун, спецагент, киборг-стрелок. И, судя по всему, практически покойник.
Руки у меня были связаны за спиной липкой лентой, и я лежал лицом вниз в том, что некогда, пока не засохло, было грязью, а солнце меня медленно поджаривало. С трудом разлепив глаза, я увидел лишь веточку в паре сантиметров от носа. Прошло немало времени, пока я набрался сил приподнять голову и посмотреть вперед. Оказалось, что лежу я на тропинке, тянущейся через заросшее низкими кустами поле. Вдалеке за кустами виднелись деревья.
И еще слабо пахло кровью. Моей кровью. С затылка.
Болел затылок страшно, и я снова уткнулся лицом в грязь. В такой ситуации полагается выругаться, но даже на это у меня не было сил -- я понял, что произошло.
Ашре и Парацельс связали меня и бросили посреди своего резервата. Пахнущего свежей кровью. Они не собирались меня убивать... сами. Я стану просто очередным погибшим охотником.
Что ж, по крайней мере, я узнаю кто и на кого здесь охотится.
Прошло несколько минут, пока я накопил сил проверить, связаны ли у меня ноги. Оказалось, что нет. Ах, как благородно и спортивно. Интересно, чья это идея -- Ашре или Парацельса?
Должно быть, удар по голове сдвинул мои мозги набекрень (а если не он, то боль в затылке -- точно). Я целую вечность провел в размышлениях о том, кто решил не связывать мне ноги, а потратить это время мне следовало бы совсем иначе. Собраться с силами. Встать. Попытаться найти воду и смыть кровь. Поразмыслить над тем, как выжить. Прошло еще больше времени, пока я вспомнил, что в голове у меня передатчик и можно вызвать помощь.
Но помощь прибудет не сразу. Возможно, меня даже не успеют спасти. И все же стоит хотя бы попытаться ее вызвать. Тогда "Шэрон пойнт" гарантированно закроют. Ашре и Парацельса обвинят в преднамеренном убийстве -- а это верный смертный приговор. Так что попробовать стоит.
Язык словно превратился в губку, но я сосредоточился и сумел отыскать во рту выключатель передатчика. Потом попробовал заговорить. На это времени ушло больше. Пришлось несколько раз сглотнуть, смачивая пересохшее горло. Но наконец я сумел произнести кодовое слово, означающее срочный вызов в аварийной ситуации.
И ничего не произошло.
А должно было произойти вот что: кодовое слово включит автоматические мониторы в аппаратной. Мониторы передадут сигнал тревоги в комнату дежурных. Немедленно. Должен примчаться инспектор Морганстарк (или кто-то другой) и ответить мне (правда, не словами -- голоса мое оборудование не принимает. Только модулированное гудение. Но я это гудение умею читать). Словом, мой передатчик должен сейчас загудеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});